История России XVII–XVIII вв.

Воцарение Елизаветы Петровны встречено было церковью с энтузиазмом. Ее даже назвали «церковнолюбивой». К тому же живо интересовался церковными делами фаворит Елизаветы Алексей Разумовский, бывший прежде певчим и «призренный в младенчестве духовенством». Первыми шагами, относительно церкви, стала амнистия духовных лиц, пострадавших в прошедшие годы от властей. В церковной среде это породило надежды на независимое положение от власти светской. Это касалось прежде всего полного права на распоряжение церковными вотчинами и безусловного приоритета в решении всех дел внутрицерковных. Показательным здесь было дело Арсения Мациевича, связанное с присягой Елизавете.

Еще со времени Петра I, в соответствии с Духовным регламентом, им утвержденным, царствующая особа определялась и как глава российской церкви. При восшествии на престол очередного монарха иерархи церкви обязаны были присягой подтверждать это положение. Но против этого выступил один из иерархов, Арсений Мациевич. Еще в 1740 г., присягая малолетнему Ивану Антоновичу, он отказался присягнуть регентше, его матери Анне Леопольдовне, ссылаясь на то, что женщина главою церкви быть не может, к тому же она была протестанткой. Тогда, в глазах Елизаветы и ее окружения, в этом увидели смелый протест против тогдашней власти, что и было оценено. При воцарении Елизаветы Мациевич был определен митрополитом Ростовским и назначен членом Синода. Но теперь, присягая Елизавете, он официально исключил из текста присяги, применительно к царствующей персоне, термин «крайний судия», возражая, что таковой применим лишь к Иисусу Христу. Учитывая его высокое положение это было оценено как открытый вызов власти светской. Было очевидно, что это мнение разделяется и другими иерархами. В атмосфере эйфории, которая царила после прихода к власти, Елизавета Петровна и ее окружение «закрыли глаза на этот инцидент». Но выводы были сделаны. Следовало поставить во главу церкви надежных людей. С этой целью, нарушая традицию Петра I, архиерейство стало пополняться не питомцами Киево-Могилянской академии, в которых не без основания видели сторонников латинства, где власть римского папы, применительно к церкви, признавалась высшей, но из «природных великороссиян». Речь шла, таким образом, об обновлении состава высших церковных иерархов лицами законопослушными.

Другим способом утверждения безусловного приоритета светской власти в делах церкви стало возвышение роли и расширение полномочий обер-прокурора Синода. Должность эта была учреждена еще при Петре I, в соответствии с Духовным регламентом как «око государево» в делах церкви. На нее назначались распоряжением царствующей персоны лица светские. В годы бироновщины должность эта была номинальной. Теперь же обер-прокурор не только обрел прежнюю силу, но получил дополнительные полномочия, позволявшие именем царствующей персоны вершить церковные дела. Показательной здесь стала деятельность князя Я.П. Шаховского, а затем князя А.И. Львова. Как тот, так и другой грубо вмешивались в сокровенные сферы деятельности церкви, связанные не только с денежными доходами, но и с сугубо церковными делами, осуществляя и здесь «ненужную муку контроля». Но это был только первый шаг в данном направлении: вопреки ожиданиям князей церкви, правительство Елизаветы вновь обратилось к вопросу о правомерности существования церковных имений. Их жизнь, регламентированная церковным ведомством, выпадала из-под юрисдикции государства, т. е. они представляли собой анахронизм, нарушавший административную систему государства. Вопрос этот настолько перезрел, что сама «церковнолюбивая» императрица приказала учредить для его разрешения особую Конференцию, итогом работы которой стал текст указа, где именем царствующей персоны Сенату и Синоду повелено было начать подготовку к реформе в данной сфере. А уже ныне надлежало: «чтоб архиерейские и монастырские имения управлялись не монастырскими служками, а отставными офицерами; чтобы деревни были переложены в помещичьи оклады; чтоб из доходов ничего не употреблять сверх штатов», а на оставшиеся деньги содержать отставников. В качестве же предварительной меры Сенатом было предписано всех крестьян духовного ведомства обложить равномерной годичной податью в 1 рубль, половину собранной суммы перечислять в казну, другую – на нужды духовного ведомства. Меры эти оживили среди крестьян духовного ведомства слухи о скором освобождении от своих владельцев. Имели место многочисленные отказы подчиняться духовным властям, поток жалоб с обеих сторон увеличился настолько, что для рассмотрения их в 1760 г. учреждена была специальная комиссия. Неизбежность секуляризации церковных вотчин стала очевидной.

Указ о секуляризации церковных имений был издан при преемнике Елизавете Петровны Петре III. Воспитанный в духе протестантизма, не любивший православие и монашество, он вскоре после своего воцарения издает распоряжение об усилении государственного надзора за церковными имениями, устраняет Св. Синод от представительства в высших государственных органов, что явилось предисловием к указу от 21 марта 1762 г. о полной секуляризации недвижимых церковных имуществ с передачей их в ведомство Сената. В тексте указа была такая подробность: обрабатываемые крестьянами участки земли передавались им в собственность. Но при этом в Синодскую казну устанавливался рублевый оклад с каждой ревизской души. Указ этот стал радикальным завершением многолетних мер по ограничению церковного землевладения.

Реальное осуществление секуляризации было осуществлено уже после устранения Петра III и стало важным этапом в жизни церкви.