История России XIX–XX вв.

На рубеже 20-30-х гг. в русской социальной мысли наблюдалась некоторая переоценка ценностей. Для поколения людей первой четверти XIX в., как для либералов, так и для революционеров, первостепенное значение имели вопросы прав личности и их общественной гарантии. Не снимая с обсуждения эти общечеловеческие вопросы, русская философская мысль на рубеже 20-30-х гг. пыталась оценить национальные особенности собственной страны. Попытки прежних лет оценить положение дел в своем отечестве чаще всего сводились к обсуждению государственных систем. В конце 20-х гг. появилось стремление найти место России в мировом сообществе с позиций общих закономерностей развития человечества. Появление такого направления в русской социальной мысли связано с именем Петра Яковлевича Чаадаева.

П.Я. Чаадаев был потомком князей Щербатовых и внуком известного русского историка М.М. Щербатова. Проучившись несколько лет в Московском университете, он вступил в гвардию, прошел Отечественную войну и последующие походы. Служа в лейб-гусарском полку, Чаадаев близко сошелся с молодым лицеистом Пушкиным и оставил глубокий след в его сознании. Служба Чаадаева складывалась весьма успешно. Он становится адъютантом командира гвардейского корпуса И.В. Васильчикова, основного покровителя великого князя Николая, будущего императора. Неожиданно он отказался от блестящей военной и придворной карьеры и оставил службу. Некоторое время участвовал в движении декабристов, но не принял направление политической мысли, сложившееся в Северном обществе. После отставки он несколько лет жил за границей и вернулся в Россию уже после восстания декабристов. Возвратившись на родину, Чаадаев застал иное время и других людей, что потребовало для него несколько лет осмысления обстановки и отшельнической жизни.

В творчестве Чаадаева нашли свое отражение многие идеи социально-политической мысли России и Европы. Мысли Чаадаева были настолько глубоки и оригинальны, что практически все русские мыслители и писатели 30-50-х гг., вынуждены были тем или иным образом реагировать на его личность и философско-публицистическую деятельность. Известность Чаадаева возросла в результате воздействия на общественное мнение России его первого философического письма, опубликованного в 1836 г. в журнале «Телескоп». Буря, которая поднялась в московском обществе после этой публикации, не дала возможности опубликовать оставшиеся семь философических писем. «После «Горя от ума» не было ни одного литературного произведения, которое сделало бы такое сильное впечатление»[19], – писал по этому поводу Герцен. Общество кипело и негодовало. Вскоре сведения о журнальной публикации философического письма дошли до Бенкендорфа и Николая I. В результате Чаадаев был объявлен сумасшедшим, издатель Н.И. Надеждин был сослан в Усть-Сысольск, а цензор, ректор Московского университета А.В. Болдырев был отстранен от должности.

Чем объяснить столь бурную реакцию русского общества и властей на философскую статью Чаадаева? Рассуждая о своеобразии судьбы России и ее роли в мировой истории, Чаадаев вынес суровый приговор обществу: «…тусклое и мрачное существование, лишенное силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства… Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя». Такой вывод стал источником всевозможных легенд, искажающих личность Чаадаева: он представлялся ненавистником России, перешедшим в католичество апологетом римской церкви. Философия Чаадаева действительно не вписывается в рамки православия и проникнута мистическими учениями в католической форме. Однако свои рассуждения он строил на парадоксах, которые различал прежде всего в русской действительности. Один из таких парадоксов он видел в том, что православное христианство не способствовало активно-поступательному развитию общества, не формировало традиции преемственности социально-прогрессивных идей. В связи с этим Чаадаев призывал укреплять религиозную основу общества, глубоко усвоив социальные идеи католицизма.

Призыв к принятию европейского варианта общественной консолидации вызвал острую реакцию в ряде русских мыслителей и публицистов. На опровержении чаадаевской идеи подражания Западу и для обоснования возможности самостоятельного развития в значительной степени выросло течение славянофильства. Чаадаев способствовал развитию русской общественной мысли ряда следующих поколений, основанной на выводах об общности исторического пути России и Запада и о необходимости взаимного проникновения культур. Чаадаев наметил для России и третий путь: находясь между Европой и Азией, «мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода»[20], и это не парализует творческую мысль и открывает путь для проявления российской самобытности, которая не должна повторять традиционную европейскую культуру. По его мнению, русская культурная преемственность должна строиться на обновлении «скристаллизованного» жизненного опыта западных народов. Идея Чаадаева об особом цивилизационном положении России не была понята современниками и лишь столетие спустя получила свое развитие в теории евразийства.

Чаадаев был лишен возможности публиковать свои сочинения, но посещал многочисленные московские салоны, где продолжал развивать свои взгляды. Его рассуждения о «негативном патриотизме», в котором зрели основы «позитивного патриотизма» порождали критические оценки благоустроенной жизни Запада, породившего «груду искусственных потребностей, враждебных друг другу интересов, беспокойных забот, овладевших жизнью»[21]. Чаадаев осуждал западное общество за порожденную им чреду революций середины XIX в., в которых «бедное человечество впадает в варварство, погружается в анархию, тонет в крови». Под влиянием славянофилов и А.С. Пушкина Чаадаев постепенно отказывался от идеи «политического христианства», которое он усматривал в католицизме. Оценивая современность, он приходил к выводу, что «политическое христианство отжило свой век… должно уступить место христианству чисто духовному… должно действовать на гражданственность посредственно, властью мысли, а не вещества»[22]. Именно традиции «духовного христианства», по мнению Чаадаева, лежат в основании русского религиозно-психологического уклада и являются плодотворными началами развития России. В окончательном виде взгляды Чаадаева были сформулированы в его работе «Апология сумасшедшего», написанной в 1837 г., но опубликованной, спустя много десятилетий, в 1906 г. После инцидента с философическим письмом Чаадаев прожил почти безвыездно 20 лет в Москве, находясь в центре внимания общественности.