Русская история

Привожу эти подробности, чтобы объяснить недоумение, возбуждаемое упомянутыми документами о монастырских трапезах. Монах, обрекавший себя на строгий пост и всякое воздержание, садился за трапезу, удовлетворявшую изысканным требованиям тогдашней гастрономии и служившую завершением братской молитвы об упокоении души щедрого вкладчика. Это было одно из тех противоречий, в какие поставлены были монастыри своими вотчинами. Упадок дисциплины в старых монастырях — общее явление XVI в., резко отмеченное в литературных памятниках и в правительственных актах того времени. Этот упадок был следствием перемены в подборе монастырского братства, а перемена произведена была монастырским землевладением.

К лесным отшельникам, основавшим эти монастыри, приходили люди, желавшие делить с ними труды пустынножительства и «душа своя спасти». Пустынник встречал пришельцев суровым вопросом: «хотите ли и можете ли терпеть труды места сего, голод и жажду и всякие недостатки?» Когда преподобному Сергию отвечали, что хотят и могут, он говорил пришельцам: «Знайте, что вам предстоит здесь, будьте готовы терпеть скорби, беды, печали, всякую тугу и нужду, приготовьтесь не к покою и беспечалию, но к трудам, посту, всяким искушениям и подвигам духовным». Эти люди пришли к Сергию с пустыми руками, без вкладов, как и он пришел на свое место.

Совсем другая беседа шла у преподобного Иосифа с его братией, составившейся из зажиточных вкладчиков, когда он задумал покинуть свой уже разбогатевший монастырь: «И мы разойдемся по дворам, а ведь мы отдали все свое имущество этой обители и тебе и надеялись, что ты будешь нас покоить до смерти, а по смерти поминать, и сколько было у нас силы, мы ее истощили в работе на монастырь, и как теперь у нас не стало ни имения, ни силы, ты нас хочешь оставить, а нам прочь пойти не с чем».

Чем более чтили подвижника, тем больше текло из мира вкладов в его обитель, а по мере накопления земельных вкладов в нее все больше теснилось людей, которые искали не пустынного труда и безмолвия, а монастырского покоя и довольства. Они и уронили в XVI в. строгую монастырскую дисциплину времен Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского.

Царь Иван прямо указал на этот упадок Стоглавому собору: «В монастыри постригаются не ради спасения души, а покоя ради телесного, чтобы всегда бражничать». И отцы собора подтвердили заявление царя, признав, что к Сергиеву монастырю устав неприменим, потому что «то место чудотворное и гости беспрестанные день и нощь»; собор решил и в других больших монастырях князьям и боярам, постригающимся со вкладами великими, законов не полагать, покоить их ествою и питием, держать для них «квасы сладкие и черствые и выкислые, кто какова требует». Так добрая идея, неправильно понятая и примененная, в своем последовательном развитии приводит к расстройству порядка, усвоившего ее с таким неправильным пониманием и применением.