КалейдоскопЪ

Монастырское землевладение и крепостное право

Последнее чтение я закончил обещанием указать связь между вопросом о монастырских вотчинах и судьбою крестьян. Какая же связь, вероятно, спрашивали вы себя, могла быть между столь разнородными порядками явлений? Связь была, и притом двоякая. Во-первых, монастырские вотчины составились из земель служилых людей и из земель казенных и дворцовых, составлявших запасный фонд для обеспечения служилых людей.

При неудаче попыток воротить отходившие к монастырям земли в казну или на службу все, что государственное хозяйство теряло на монастырском землевладении, ему приходилось выручать на крестьянском труде, усиливая его податное напряжение. А потом, льготные земли монастырей были постоянной угрозой для доходности земель казенных и служилых, маня к себе крестьян с тех и других своими льготами. Правительство вынуждено было для ослабления этой опасности полицейскими мерами стеснять крестьянское право перехода. Это стеснение еще не крепостная неволя крестьян; но оно, как увидим, подготовило полицейскую почву для этой неволи.

Таким образом, монастырское землевладение в одно и то же время содействовало и увеличению тягости крестьянского труда и уменьшению его свободы. Этой внутренней связью обоих фактов можно объяснить и сходство их внешней истории. Все эти бесплодные литературные споры о монастырских вотчинах и робкие законодательные усилия стеснить их расширение — как живо напоминают они столь же бесплодные толки в печати о вреде крепостного права и суетливые заботы правительства о его смягчении в царствование Екатерины II, Александра I и Николая I. Обращаемся к крестьянам XV–XVI вв.

Сельские поселения

Если вы станете изучать сельское крестьянское население по поземельным описям XVI в., это население с внешней стороны представится вам в таком виде. Вокруг села с церковью, состоящего из 4–10 крестьянских дворов, редко более, а иногда только из барской усадьбы с дворами причта и несколькими кельями старцев и стариц, нищих, питающихся от церкви, разбросаны там и сям деревни, починки и пустоши, которые тянулись к этому селу, как к своему церковному и хозяйственно-административному центру. Селение с церковью, при которой были только дворы причта да кельи нищих, в центральных областях, как и на новгородском севере, носило название погоста.

Село без церкви, но с двором землевладельца или с какими-либо его хозяйственными постройками, хотя бы без крестьянских дворов, называлось сельцом. Поселки, возникавшие на нови, на поднятом впервые земельном участке, носили название починков; починок обыкновенно состоял из одного крестьянского двора. С течением времени починок обживался и разрастался, рядом с первоначальным двором возникали один или два других; тогда он становился деревней.

Деревня превращалась в пустошь, если в ней не оставалось жилых дворов, и пашня забрасывалась или поддерживалась только часть ее наездом из ближней деревни. В волости Вохне Московского уезда, принадлежавшей удельному князю Владимиру Андреевичу, а потом перешедшей к Троицкому Сергиеву монастырю, в конце XVI в. было 3 погоста жилых и 2 пустых, где церкви «стояли без пения» и без причта, 1 жилое сельцо, где монастырский приказчик пахал на себя 24 десятины худой земли, 111 деревень и 36 пустошей.


Яндекс.Метрика