КалейдоскопЪ

ТАТАРЫ И РПЦ

В последнее время довольно широкое распространение получила следующая точка зрения на взаимоотношения татар и церкви: «В отличие от русских, татары не грабили церкви и не обижали священнослужителей. Погибших во времена Батыева нашествия русских священников можно пересчитать по пальцам – причём их смерть последовала в горячке боя, при том, что большая часть татарских воинов была безграмотным простонародьем, попросту не способным опознать русского попа.»[311]

«При Батые благоволение завоевателей к церковникам носило, скажем так, недокументированный характер. Их просто не трогали в разоряемых городах, их просто не включали в переписи для обложения данью.

Впоследствии ханы исправно снабжали митрополитов русской церкви охранными грамотами – ярлыками.»[312]

«Исходя из тезиса греховности, церковники призывали русский народ не к сопротивлению захватчикам, а, наоборот, к собственному покаянию и к покорности «татарам», не только не осуждали ордынскую власть, но и […] ставили её в пример своей пастве. Это было прямой оплатой со стороны православной церкви дарованных ей ханами огромных привилегий – освобождения от налогов и поборов, торжественных приёмов митрополитов в Орде, учреждения в 1261 г. особой Сарайской епархии и разрешения воздвигнуть православный храм прямо напротив ханской Ставки.»[313]

«Что получается? Монголы грабят, насилуют и издеваются над русским народом, а церковь стоит рядом и уговаривает, дескать, потерпите, люди православные, может, как-нибудь и обойдётся, Бог терпел и нам велел и всё такое прочее. Да не просто уговаривает, а ещё и имеет от этого большую экономическую выгоду.»[314]

Естественно, существует и другая точка зрения: «Степняками в момент нашествия было разорено всё, включая церкви, и священники часто были убиты прямо в храмах, а сами храмы осквернены и сожжены. Порой вместе с укрывавшимися там от погромов и разгула жестокости людьми, свято верившими в неприкосновенность и несокрушимость религиозных построек. Ничего не спасало, после себя монголы оставили только руины. Это проходит во всех летописях красной нитью.»[315]

«Многие выдающиеся священники, включая самого митрополита, погибли в разрушенных городах; многие соборы, монастыри и церкви были сожжены или разграблены; множество прихожан убито или уведено в рабство. Город Киев, митрополия Русской церкви, был так опустошён, что многие годы не мог служить центром церковной администрации.»[316]

Вот что написано по этому поводу в летописях:

«Много святых церквей предали они огню, и монастыри сожгли…»;

«..а город и церкви святые огню предали, и все монастыри и сёла сожгли…»;

«…и разграбили церковь святой Богородицы, и двор княжеский огнём сожгли, и монастырь святого Дмитрия сожгли, а другие разграбили. Старых монахов, и монахинь, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и всех людей убили…»;

«Церковь святой Богородицы татары разграбили, сорвали оклад с чудотворной иконы, украшенный золотом, и серебром, и камнями драгоценными, разграбили все монастыри и иконы ободрали, а другие разрубили […] Убит был Пахомий, архимандрит монастыря Рождества святой Богородицы, и игумен Успенский, Феодосий Спасский, и другие игумены, и монахи, и монахини, и попы, и дьяконы…»;

«…и церковь архангела Михаила сокрушили, и сосуды церковные бесчисленные, золото и драгоценные камни взяли, и епископа преподобного Симеона убили…»;

«…церковь святой Богородицы наполнена трупами, иные церкви наполнены были трупами и телами мёртвых.»

Теперь, посмотрим, что пишут историки о взаимоотношениях татар и церкви после завоевания Руси: «С конца 1242 – нач. 1243 г. начинается оформление вассальных отношений потерпевшей поражение Руси с монгольскими завоевателями. С этого времени русские князья начинают выезжать за утверждением на совей «отчине» к Батыю, правителю новообразованного государства – Золотой Орды. Установление подчинённости верховной власти русских княжеств монгольским ханам неизбежно должно было затронуть и духовную организацию. Православная церковь, традиционно действовавшая в тесном союзе с высшей государственной властью, после признания русскими князьями верховенства завоевателей не имела альтернативы вынужденному сотрудничеству с последними. Это определялось объективными условиями того времени, а не желаниями иерархов церкви.»[317]

«Русское духовенство сразу после подчинения Руси монголам стало проникать в среду завоевателей. […] Князья в это время довольно часто ездили к ханам, каждый раз их должны были сопровождать духовники. Проникновению христианства к монголам способствовали распространение среди них несторианства, веротерпимость, увод христианского населения в Орду […] Миссионерство русского духовенства было вызвано, наряду с желанием проповеди христианства, и политической целесообразностью: обращение монголов могло ослабить зависимость Руси.»[318]

Теперь, о татарских ярлыках: «Из сравнения разных летописных сведений следует, что ярлыки должны были брать все князья, все митрополиты и епископы и подтверждать их нужно было при каждой смене хана на троне. Иногда за ярлыками ездили послы. […] Ярлыки монгольских ханов кроме содержательного плана имели сакральную составляющую. Представляется обоснованным включить ярлыки митрополитам (впрочем, как и князьям) в систему архаической нормы – дарообмена. Вообще, отношения русских правителей (в том числе церковных) вполне укладываются в рамки дихотомии[319] подарок – отдарок. Ярлыки были главными «отдарками» монгольских правителей за «отдарки» -- материальные и молитвенные приношения русских.»[320]

«…на основании прямого действия ханских ярлыков русским митрополитам служители церкви получили судебный иммунитет от светской власти. Таким образом, держателем ярлыка являлась русская православная церковь в целом, представленная её главой – митрополитом. …в отличие от русских князей, стремившихся после ликвидации зависимости от Орды, уничтожить все доказательства былого подчинения, русская церковь, напротив, старалась сохранять основания своих прежних привилегий. Именно поэтому коллекция ярлыков русским митрополитам впоследствии смогла стать эффективным оружием в борьбе с усиливающимся государством за сохранение своих прав в конце XV в.»[321]

«…период, в течение которого русская церковь получала ярлыки от ханов Золотой Орды 1267 – 1379 гг. За это время были выданы следующие ярлыки:

- ярлык Менгу-Тимура митрополиту Кириллу (1267 г.);

- ярлык Туда-Менгу митрополиту Максиму (1283 г.);

- ярлык Токты митрополиту Петру (1308 г.);

- ярлык Узбека митрополиту Петру (1313 г.);

- ярлык Узбека митрополиту Феогносту (1333 г.);

- ярлык Джанибека митрополиту Феогносту (1342 г.);

- ярлык Бердибека митрополиту Алексию (1357 г.);

- ярлык Абдаллаха митрополиту Алексию (1363 г.);

- ярлык Мухаммада-Булака митрополиту Михаилу (1379 г.),

т.е., всего девять ярлыков, содержащих тот или иной перечень льгот и привилегий православного духовенства.»[322]

В качестве примера приведём текст ярлыка выданного в 1313 г. ханом Узбеком митрополиту Петру: «Это есть ярлык Узбека царя, Петру митрополиту, всея Руси чудотворца. Великого и бессмертного Бога силою и волею и величеством и милостью его многою. Узбеково слово. Всем нашим князьям великим и средним и нижним, и сильным воеводам и вельможам, и князьям нашим удельным, и дорогам[323] славным, и польским князьям высоким и нижним, и книжникам, уставодержальникам, и учительным людским повестникам, и собирателям и бакскакам, и послам нашим и гонцам, и даньщикам, и писцам, и мимоездящим послам, и охотникам нашим, и сокольникам, и пардусникам[324], и всем людям, высоким и нижним, малым и великим, нашего царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где наша, Бога бессмертного силою, власть держится и слово наше владеет. Да никто же обидит на Руси соборную церковь митрополита Петра, и его людей и церковных его; да никто же взимает ни владений, ни имений, ни людей. А знает Пётр митрополит закон, и право судит, и управляет людьми своими по закону, в чём-нибудь: и в разбоях, и в поличном, и в татьбе, и во всех делах ведает сам Пётр митрополит один, или кому прикажет. Да все покоряются и повинуются митрополиту, все его церковные причты[325], по первым изначала законам их, и по первым грамотам нашим, первых царей великих грамот и дефтерем[326]. Да не вступаются в церковное и митрополичье никто же, потому что то Божье всё суть; а кто вступиться, а наш ярлык и наше слово не послушает, тот есть Богу повинен, и гнев на себя от него примет, а от нас казнь ему будет смертная. А митрополит правым путём ходит, да правым путём пребывает и спешится, да правым сердцем и правою мыслью всем своим церковным управляет и судит и ведает, или кому повелит так делать и управлять. А нам в то не вступаться ни во что, ни детям нашим, ни всем нашим князьям нашего царства и всех наших стран, и всех наших улусов; да не вступается никто же, ни в чём, в церковное и в митрополичье, ни в волости их, ни в сёла их, ни во всякие ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в улусы их, ни в леса их, ни в ограды, ни в волостные места их, ни винограды их, ни в мельницы их, ни в зимовища их, ни в стада их конные, ни во всякие скотские стада, но все владения и имения их церковные, и люди их, и все причты их, и все законы их уложенные старые от начала их, то всё ведает митрополит, или кому прикажет; да не будет ничто же перечинено, или порушено, или кем изобижено; да пребывает митрополит в тихом и кротком житии безо всякой голки[327]; да правым сердцем и правою мыслью молит Бога за нас, и за наши жёны, и за наши дети, и за наше племя. И мы ибо так же управляем и жалуем, как прежние цари ярлыки им давали и жаловали их; а мы, по тому же пути, теми же ярлыками жалуем их, да Бог нас пожалует, заступит; а мы Божье бережём, и данного Богу не взимаем: а кто взимает Божье, и тот будет Богу повинен; а гнев Божий на него же будет, а от нас будет казнён смертною казнью; да то видя, и иные в боязни будут. А поедут наши баскаки, и таможенники, даньщики, поборщики, писцы по этим нашим грамотам, как наше слово молвило и установило, да все будут целы соборные церкви митрополичьи, ни кем, ни от кого не изобижены все его люди и все его имения, как ярлык имеет: архимандриты, и игумены, и попы и все причты церковные, ни чем никто да не будет изобижен. Дань ли для нас забирают, или иное что-нибудь: тамга[328] ли, поплужное[329] ли, ям[330] ли, мыт[331] ли, мостовщина ли, война ли, охота ли какая-нибудь наша; или когда на службу нашу с наших улусов повелим рать собирать, если захотим воевать, а от соборной церкви и от Петра митрополита никто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта: те ибо за нас Бога молят, и нас блюдут, и наше воинство укрепляют; кто того и среди нас не ведает, что Бога бессмертного силою и волею живут все и воюют? То все ведают. И мы, Богу моляся, по первым же царей грамотам, грамоты им давали жалованные, а не изменяли ни в чём. Как то было прежде нас, так молвя, и наше слово установило. По первому пути которая дань наша будет, ни запросы наши накинем, или поплужное, или послы наши будут, или кормы наши и коней наших, или подводы, или корм послов наших, или наших цариц, или наших детей, и кто ни есть, и кто-нибудь, да не взимают, да не просят ничего же; а что возьмут, и они отдадут назад в тройне, если будет взяли за нужду великую; а от нас им будет не кротко, а наше око тихо на них не смотрит. А что будут церковные люди, ремесленники которые, или писцы, или каменные зодчие, или деревянные, или иные мастера каковы ни будь, или ловцы какого лова ни будь, или сокольники, а в то наши никто не вступаются и на наше дело да не забирают их; и пардусницы наши, и ловцы наши, и сокольницы наши и побережницы наши да не вступаются в них, и да не взимают у них дельных орудий, да не отнимают ничего же. А что закон их, и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, ни хулят; а кто начнёт веру хулить или осуждать, и тот человек не извинится ничем же и умрёт злою смертью. А что попы и дьяконы их, один хлеб едят, и в одном дому живут, у кого брат или сын, и тем, по тому ж пути, наше жалованье; когда кто будет от них не выступил, а митрополиту не служит, а живёт тот себе именем поповским, да удалится, но даёт дань. А попы, и дьяконы, и причты церковные пожалованы от нас по первой нашей грамоте, и стоят молящиеся за нас Богу правым сердцем и правою мыслью; а кто начнёт не правым сердцем о нас молится Богу, то грех на нём будет. А кто будет поп, или дьякон, или причетник церковный, или простолюдин, кто-нибудь, откуда ни есть, митрополиту захотят служить и о нас Бога молить, что будет о них у митрополита в мысли, то ведает митрополит. Так слово наше учинило, и дали мы Петру митрополиту грамоту эту крепости ему для, да эту грамоту видя и слыша все люди, и все церкви, и все монастыри, и все причты церковные, да не окажут ему неповиновение ни в чём, но послушны ему будут, по их закону и по старине, как у них исстари идёт. Да пребывает митрополит правым сердцем, без всякой скорби и без печали, Бога моля о нас и о нашем царстве. А кто вступиться в церковное и в митрополичье, и на того гнев будет Божий, а по нашему великому истязанию[332] не извинится ничем же, и умрёт злою казнью. Так ярлык дан. Так молвя, слово наше учинило.»[333]

Как видим, хан Узбек повторил текст предыдущих ярлыков в которых церковь выводилась из под юрисдикции ордынских властей и освобождалась от всех видов даней и налогов, всем ханским подданным запрещалось трогать какое-либо церковное имущество, любому нарушителю грозила смертная казнь. За все эти привилегии от митрополита требовалось только молиться богу за хана, его семью и царство.

Понятно, что: «Льготы, данные русским клирикам ханской властью […] позволили создать мощную материальную базу для обеспечения высокого экономического и политического положения церкви в будущем. […] такая ситуация резко контрастировала с состоянием других общественных институтов и слоёв населения в монгольский период.

…в период так называемого монгольского ига церковная жизнь на Руси не угасала. Продолжался рост монастырей: известно, что за двести лет ига их стало в два раза больше, чем было.»[334]

Таким образом, мне представляется, что взаимоотношения татар и церкви в XIII – XIV вв. можно разделить на два периода:

- первый – враждебный (1237 – 1240 гг.);

- второй – взаимовыгодного сотрудничества (1243 – 1380 гг.).


Яндекс.Метрика