История России. Смутное время

Кто такой Лжедмитрий I?

Вопрос о происхождении Лжедмитрия I и обстоятельствах воцарения его на русском престоле до сих пор вызывает споры среди исследователей. Причина этого заключается в разных сведениях о нем в исторических источниках.

Например, французский наемник Жак Маржерет, завербовавшийся в 1600 г. на службу в Россию, считал, что «царь Дмитрий Иванович» был подлинным сыном Ивана Грозного. Об этом он написал в своих «Записках о России начала XVII в.». Но биография Маржерета свидетельствует о том, что он был беспринципным человеком и служил за деньги кому попало.

Жак Маржерет

Исследователи считают, что Жак Маржерет родился в середине XVI в. в городе Оксон во Франции. Его отец принадлежал к судейскому сословию и был дворянином. Повзрослев, Жак принял участие в религиозных войнах, разгоревшихся на границах Бургундии. В начале 90-х гг. он отправился на Балканы и принял участие в войнах против Турции, которые вела Австрийская империя. Служил он в качестве наемника и польскому королю. В 1600 г. он перебрался в Россию и поступил на службу к царю Борису. Здесь Маржерету был присвоен чин капитана и дана в подчинение пехотная рота. Осенью 1604 г. он был отправлен на борьбу с Лжедмитрием I. После смерти царя Бориса в апреле 1605 г. перешел на сторону самозванца. После его воцарения в июне 1605 г. стал начальником гвардейского полка. В России пробыл до сентября 1606 г. и затем через Архангельск вернулся во Францию. Там он написал и опубликовал книгу о России, и даже был принят королем. Но уже в 1608 г. Маржерет вновь вернулся в Русское государство и поступил на службу к Лжедмитрию II, обосновавшемуся в Тушинском лагере. Когда в конце 1609 г. лагерь стал разваливаться, Маржерет отправился на службу к польскому королю Сигизмунду III, осадившему Смоленск. Летом 1610 г. был включен в состав войска гетмана Жолкевского и участвовал в Клушинской битве. В сентябре в составе польского гарнизона вошел в Москву. В марте 1611 г. участвовал в подавлении поляками восстания москвичей. Осенью этого же года капитан уехал в Польшу, потом в Германию и Англию, где неоднократно встречался с Джоном Мериком, дипломатом, интересующимся ситуацией в Русском государстве. Вместе с ним разрабатывал план захвата англичанами Архангельска. Но он не был осуществлен. Летом 1612 г. Маржерет вновь попытался вернуться на службу в Россию и написал письмо руководителю Второго ополчения Д.М. Пожарскому. Но тот в резкой форме ответил отказом. После этого французский капитан скитался по Польше и Германии до смерти в начале 20-х гг. (Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М., 1982. С. 12–18.)

Совершенно очевидно, что при написании своих записок Маржерет пользовался некоторыми сочинениями русских авторов. Одним из них является «Повесть о честном житии царя Федора Ивановича», написанная патриархом Иовом. Из нее он почерпнул сведения об обстоятельствах воцарения Б.Ф. Годунова: царь Федор был простоват, интересовался только духовной стороной жизни, поэтому отдал управление страной в руки Борису Годунов старался заботиться о благе государства, много строил, и поэтому многие стали склоняться к тому, чтобы избрать его на престол.

Вторым сочинением является одна из «прелестных» грамот Лжедмитрия. Из нее Маржерет взял данные о том, как «Дмитрий» спасся от наемных убийц, подосланных Б.Ф. Годуновым, – в раннем детстве опытные люди подменили его другим мальчиком. Кроме того, он повторил версию Лжедмитрия о том, что Григорием Отрепьевым был совсем другой человек. Тому якобы было 35–38 лет, в Галиче у него жили братья, сам он отличался дерзостью и склонностью к пьянству, поэтому по приказу «царя Дмитирия» был сослан в Ярославль. Записал он и свои впечатления о том, что увидел в России. (Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. С. 150–152, 209–210.)

Некоторые польские авторы предполагали, что царевичем Дмитрием назвался либо внебрачный сын короля Стефана Батория, либо сын князя А.М. Курбского, бежавшего в Польшу при Иване Грозном и вступившего с царем в переписку, носящую полемический характер.

В большинстве же русских сочинений о Смутном времени писалось, что Лжедмитрием назвался монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев. В них даже была составлена его подробная биография.

Так, в «Сказании о Гришке Отрепьеве», написанном предположительно М.И. Татищевым сразу после убийства Лжедмитрия в мае 1606 г., сообщалось следующее: «И в пятое лето царьства Борисова, во 111-м году (1603), изыде из Российского государства в литовскую землю чернец именем Гришка Отрепьев. И вшед в литовскую землю и сверже с собя иноческий образ и облечеся в мирские одежды, и бысть беглец. И дияволским научением и еретическим умышлением и бесовскими козньми нача себя называти царевичем Дмитрием Ивановичем Московским. И своими вражиими прелестными совесы и лукавыми умыслы и лживыми глаголами в Литве нача говорити: «Не уби мене Борис Годунов, холоп, а убиен де бысть во мое место иной юноша, приличе моему зраку; аз же Божиею милостию избегох и соблюдохся, от крепкие его от изменныя руки сохранихся и до сего дни и часа». Эти речи самозванца стали известны князьям Вишневецким. Они поселили его в своем имении и потом представили польскому королю. Тот, в свою очередь, написал о нем Римскому Папе и представил сейму. После этого «Дмитрий» поселился в доме Юрия Мнишека и по указанию Римского Папы начал изучать «латынскую веру, люторскую, кальвинскую, иезовицкую веру, бесовский соблазн, звездочетье, возхвание и всякое еретическое учение», чтобы потом истребить на Руси православие. (РИБ. Т. 13. Стб. 718–720; Морозова Л.Е. Смута начала XVII в. глазами современников. М., 2000. С. 97–109.)

В «Повести како отмсти», написанной в том же 1606 г., сведений о Григории Отрепьеве больше. «И попусти на него (Б. Годунова) такого же врага и законопреступника Росийския же области града зовомого Галича, от младыя чади Юшку Яковлева сына Отрепьева, яков сам той святоубийца Борис Годунов. Той же Юшка остася после отца своего млад зело с материю своею, и научен бысть от нея Божественному Писанию. Егда же изучи точию Часовник и Псалмы Давыдовы, и отъиде от матери своея, и нача витати в црьствующем граде Москве. И по некоем времни случися беседа ему Вятцкие волости града Хлынова Успенского монастыря со игуменом Трифаном. Той же игумен увеща его бытии мниха. И по совету того игумена острижеся во иноческий образ, и наречемся ему имя Григорий. В то время беста ему лет 14. И отъиде во град Суздаль и нача пребывати во обители всемилостивого Спаса в Еуфимьевом монастыре. И ис того монастыря преиде в том же уезде в монастырь к Спасу, по слытию на Куксу… По многим монастырем жительство преходя имый и паки возвратися в царствующий град Москву и нача жительствовати в Чюдове монастыре. И по произволению тоя честныя лавры настоятеля архимарита Пафнотия поставлен бысть в дьяконы рукоположением святейшаго Иова патриаха Московского и всеа Руси. И вожделе искати и вницати усердием и премудрости богомерзъких книг, и впаде в прелютую ересь… А ис Чюдова преиде во обитель к Николе на Угрешу… и по мале времени… вседеся в пределех града Костромы во общее место в монастырь Иоанна Предтечи… и оттуда, оставя православную христианскую веру, отбежа в Литву и прельсти с собою отъити в Киев трех иноков: чернеца Мисаила Повадина, да чернеца Венедикта, да чернеца Леонида… И жил во граде Киеве у Успения пречистыя Богородицы в Печерском монастыре в чернецах. И повеле тому Леониду зватися своим именем Гришкою Отепьевым, а сам именова бе ложно… сыном царевым Дмитрием Ивановичем всеа Руси… И нача прелыцати Литовской земли короля, именуючи собя суща быти царевича Дмитрея». (Буганов В.И., Корецкий В.И. и др. «Повесть како отмсти» – памятник ранней публицистики Смутного времени // ТОДРЛ. Л., 1974. T. XXVIII. С. 244–245; Морозова Л.Е. Смута начала XVII в. глазами современников. С. 110–120.)

В «Истории в память сущим» нет подробностей о жизни Григория Отрепьева, но сразу написано о его замыслах: «Некто чернец Григорий имянем, от рода Отрепьевых, сей юн еще навыче чернокнижею и прочем злым, той же, отшед от России, вселься в пределех королевства Польскаго и, тамо живя, составляше ложная писания, и посылая повсюду, проповедая, жива царевича Дмитрия себе нарицая, сам же от места на место преходя и крыяшеся, и мятеша в двою государству всеми людьми» (Сказание Авраамия Палицына, С. 260.)

В «Повести о некоем мнисе» известного писателя XVII в. Семена Шаховского сообщены во многом схожие сведения о Григории Отрепьеве. Но добавлено, что о царском престоле он мечтал, находясь в Чудовом монастыре в Москве. Для достижения своей цели Григорий продал душу дьяволу и бежал в Литву с двумя иноками. Там он притворился больным и попросил привести к нему священника: «И разболеся лестию, якобы уже и до смерти пришед, повелевает же призвати священника греческия веры и исповедает ему лестию своя согрешения и на конец исповедания речет ему… под клятвою… яко несмь, рече, инок, им же образом мя видиши, но сын есмь царя Ивана Васильевича Московскаго и всеа Руси царевич Дмитрий, его же Борис заклати повеле. Милостию же Божиею, рече, соблюден есмь даже и до селе и сим мнишеским образом крыюся по земли… Священник же той… не восхоте таковое дело утаити… и тако поведат о нем некоему князю… Той же князь… повеле его привести в дом свой… и совлече с него иноческое одеяние и облече его в светлыя ризы». (РИБ. Т. 13. Стб. 860–861.)

В «Повести Катырева-Ростовского» история превращения монаха Григория в царевича Дмитрия схожа, но указано имя «некоего князя». Это польский магнат Адам Вишневецкий.

В «Ином сказании», созданном уже после Смутного времени, помещен текст «Извета старца Варлаама», который был подан царю Василию Шуйскому после смерти Лжедмитрия I. В этой грамоте монах рассказал о том, как он познакомился с Григорием Отрепьевым в Москве в 1602 г. в Великий пост и решил вместе с ним отправиться в Киево-Печерский монастырь. К ним присоединился еще один монах – Мисаил Повадин. Вместе они наняли подводы и доехали до Волхова, потом до Карачева, далее до Новгорода-Северского. В Стародубском уезде их провели через границу с Литвой. Так они добрались до Киева и поселились в Печерском монастыре. Здесь Григорий решил поступить на службу к князю Василию Острожскому и сбросить иноческую одежду. Однако православный князь не позволил ему это сделать и попытался отправить на богомолье в Троицкий Дерманский монастырь. Но Гришка туда не поехал. Он скинул монашеское платье и поступил на учебу в католическую школу в Гоще. Попытки Варлаама его образумить ни к чему не привели. Не помог и Василий Острожский, сказав, что в Литве свобода вероисповедания: каждый верит во что хочет. Зиму 1603 г. Григорий провел в Гоще у пана Гойского, а потом пропал. Через некоторое время выяснилось, что он поселился у князя Адама Вишневецкого и выдает себя за царевича Дмитрия Углического. Весной следующего 1604 г. князь Адам отвез Григория в Краков и представил там королю как царевича Дмитрия Ивановича. Сигизмунд III поверил самозванцу и согласился помочь ему вернуть «отчий престол». (РИБ. Т. 13. Стб. 18–24.)

Несомненно, что «Извет Варлаама» полностью изобличал самозванство «царя Дмитрия Ивановича».

Следует отметить, что царь Борис Годунов также провел свое расследование, когда узнал, что в Речи Посполитой появился человек, выдающий себя за царевича Дмитрия. Большую помощь ему оказали представители православного духовенства как в России, так и в Польше. В итоге выяснилось, что на самом деле самозванца звали Юрий Отрепьев, и родился он в 1580 г. в Галиче. Настоящий Дмитрий родился в 1582 г. в Москве. Отцом Юрия был стрелецкий сотник Богдан-Борислав Иванович, имевший небольшое имение в Галиче. Его предком был некий Владислав, входивший в свиту литовского князя Дмитрия Ольгердовича, выехавшего на службу к Дмитрию Донскому во второй половине XIV в.

Получалось, что Отрепьевы были выходцами из Великого княжества Литовского.

Богдан Иванович вместе с братом Смирным часто находился на службе в Москве. В Галиче проживали лишь его жена Варвара и сын Юрий. Как-то раз Богдан, отличавшийся задиристым нравом и склонностью к пьянству, подрался с выходцем из Литвы и был убит. В итоге воспитанием сына пришлось заниматься Варваре. Она обучила его грамотности и заставила наизусть выучить Часослов и Псалмы Давида. В возрасте 10 лет Юрий был отправлен в Москву, и там дядя Смирной пристроил его в услужение к князю Б.К. Черкасскому. Ему поручалось переписывать важные бумаги, поскольку он был грамотен и обладал хорошим почерком. Но вскоре это занятие наскучило подростку, имевшему больше склонностей к воинскому делу. Тогда князь Черкасский помог ему поступить на службу к своему молодому родственнику А.Н. Романову Он входил в число близких родственников царя Федора Ивановича, часто бывал при дворе и должен был иметь свиту из молодых воинов. Юрия обучили лихо скакать на коне и владеть всеми видами оружия того времени: саблей, копьем, луком со стрелами и т. д. Однако по мере взросления Отрепьева выяснилось, что быть боевым холопом ему не суждено. Он был невысокого роста, с руками разной длины, рыжими торчащими в разные стороны волосами и бородавкой на носу. Иметь такого «красавца» в своей свите боярин А.Н. Никитин не захотел и посоветовал Юрию попытать счастья на духовном поприще – принять постриг в каком-нибудь монастыре и там проявить свои таланты в грамотности и письме. Поэтому в 14 лет юный честолюбец вернулся в Галич и по совету родственников отправился в Хлынов. Там игумен Григорий постриг его в местный Успенский монастырь. Однако жизнь в этой небольшой обители показалась молодому монаху очень скучной, и он переехал в другой монастырь, потом в третий, четвертый и т. д. Наконец, по приглашению деда Замятни он прибыл в Чудов монастырь, находящийся в Кремле. Здесь была богатая библиотека с книгами не только духовного содержания, но и светского: летописи, хронографы, воинские повести и т. д., которые очень заинтересовали Отрепьева. Местный архимандрит Пафнутий заметил склонность Григория к чтению и стал поручать ему переписку ветхих экземпляров различных рукописей. Заметил его и патриарх Иов и ввел в свое окружение. Он даже поручил молодому монаху составить похвальные слова в честь московских митрополитов Петра, Алексея и Ионы. Но духовная карьера мало интересовала Григория. Он мечтал стать великим воином. Но на родине это сделать было невозможно. Препятствием были не только неказистая внешность, но и достаточно низкое происхождение. Поэтому во время трехлетнего голода, когда границы Русского государства охранялись не столь тщательно, как обычно, и миграция людей на юг была обычным явлением, Григорий Отрепьев решил уехать в Литву входившую в состав Речи Посполитой. Зная, что путешествовать в одиночку опасно и подозрительно, он уговорил еще двух монахов поехать с собой. В начале марта они наняли подводы и отправились на юг. Только к середине апреля они прибыли в Стародуб, находящийся рядом с литовской границей. Там один из местных жителей перевел их за рубеж, и они поехали дальше к Киеву. В этом городе они обратились за покровительством к киевскому наместнику князю Василию Острожскому, и тот устроил их в Дерманский монастырь. Свидетельством их пребывания в гостях у князя стала богослужебная книга, выпущенная в типографии Острожского. На ней Григорий Отрепьев сделал такую надпись: «14 августа 1602 года эту книгу дал нам, Григорию с братиею Варлаамом и Мисаилом, пресветлый князь Острожский». Позднее кто-то приписал к имени Григория «царевичу Московскому». Эта приписка наглядно свидетельствовала о том, что именно Григорий Отрепьев назвался потом царевичем Дмитрием.

Данные о службе Григория у родственника Романовых князя Черкасского (был женат на Марии Никитичне Романовой) и у Александра Никитича Романова могут свидетельствовать о том, что его отъезд в Литву мог быть связан с опасением наказания за это. Ведь в ходе расследования «Дела Романовых» высылке из Москвы в Сибирь подвергались даже самые дальние их родственники, а все их холопы стали изгоями. Большинство из них бежало на юг, где с ними мог встретиться Отрепьев. Возможно, в их среде и была задумана самозванческая авантюра, главным героем которой стал бывший чудовский монах. Выбор его на эту роль мог объясняться и подходящим возрастом, и образованностью, и тем, что он обладал непомерным честолюбием и жаждал приключений. К тому же пребывание в монашеском чине удачно вписывалось в легенду о его спасении. Не лишен он, судя по всему, был и актерского таланта, столь необходимого для любого авантюриста.

На причастность запорожского казачества к авантюре Лжедмитрия I указывают несколько обстоятельств:

1. Спутник Григория монах Варлаам сообщал, что тот на некоторое время куда-то исчезал. После возвращения он уже называл себя царевичем Дмитрием.

2. Запорожские казаки приняли самое активное участие в походе Лжедмитрия I на Москву.

3. За свою службу казаки были награждены самозванцем значительно щедрее, чем поляки.

4. Еще при жизни Лжедмитрия астраханские и терские казаки выдвинули из своей среды нового самозванца, названного сыном царя Федора Ивановича царевичем Петром. На самом деле у Федора была только дочь Феодосия. Позднее на Дону в казачьей среде появилось еще несколько самозванцев, называвших себя никогда не существовавшими детьми царевича Ивана Ивановича от трех жен и даже царя Ивана Грозного от Анны Колтовской и Анны Васильчиковой. Получалось, что донские, астраханские и терские казаки подражали запорожцам и подобно им выдвигали на московский престол своих ставленников.

Так это было или иначе, но без определенной поддержки соотечественников Григорий Отрепьев не смог бы успешно осуществить свою авантюру. Помогать же ему могли те, кто серьезно пострадал от произвола царя Бориса. В первую очередь это были бояре Романовы и их многочисленные родственники, а также Нагие, Головины, отчасти Шуйские и Мстиславские. Поскольку родственные связи внутри русской знати были очень тесными, то число пострадавших от репрессий Годунова было очень большим.

Исаак Масса так описал обстоятельства, связанные с появлением Лжедмитрия: «В Польше знали все, что происходит в Московии; туда бежало из Москвы также много воров, поступивших на службу к некоторым польским вельможам, к пану Вишневецкому, к воеводе Сандомирскому и многим другим, называть которых нет надобности. В числе их был один человек, некогда бывший в Москве служкою у одного монаха или игумена в Чудовом монастыре; этот служка был потом пострижен в монахи, и он списывал или копирывал многие книги своего учителя и таким образом достиг разумения всех тайн в государстве, также обладал он острым умом и знал все деяния Бориса, и как он повелел убить Димитрия… Все эти и подобные им дела накрепко запечатлелись в его памяти и, взяв то, что ему было нужно, и похитив у своего учителя несколько тайных бумаг, он бежал, нищим прошел всю страну и пришел в Польшу, где хорошо научился польскому языку, а затем несколько раз побывал в Московии… и выдавал себя за дворянина и слышал все тайны государства и все, что там происходило; с давнего времени он выдавал себя в Польше за сына Ивана Васильевича, коего считали убитым в Угличе, и умел привести много доказательств, рассказывая о том, как и каким образом он спасся при помощи некоторых царедворцев, которых он мог назвать по имени, но из коих ни одного не было в живых». (Масса И. Краткое известие о Московии. С. 64.)

В Речи Посполитой была создана своя версия спасения «царевича Дмитрия».

«По отце своем Иване Васильевиче, оставшись ребенком, был отправлен братом Федором Ивановичем, в то время царем Московским, в Угличское княжество для воспитания. (На самом деле Дмитрий был отправлен на удел, поскольку считался незаконнорожденным сыном Ивана Грозного) Там при нем были только знатные воины из панов московских, а также и знатные женщины. (На самом деле при царевиче были мать и ее родственники) А сам царь Федор, сидя на престоле Московском, жил спокойно, а также мало чем в государстве правил, но более по монастырям ходил, находя радость в беседах с монахами. (Эта версия взята из «Повести о честном житии») Был у него в то время конюшим некий Борис Годунов. (На самом деле Б.Ф. Годунов был шурином царя Федора) Он, видя плохое здоровье царя, а также малолетство его брата, захотел сам стать царем и задумал им изменить, ибо сам в то время всем правил. (Повтор версии «Повести о честном житии») Прежде всего в Угличском княжестве (которое было далеко от столичного города) нашел он надежных изменников, которые это дитя, то есть настоящего царя, посягнули убить. (Повтор версии Нагих)

Был при царевиче там же некий доктор, родом влах (т. е. итальянец). Он узнал об этой измене, предотвратил ее немедленно таким образом. Нашел ребенка, похожего на царевича, взял его в покои и велел ему всегда с царевичем разговаривать и даже спать в одной постели. (Такими правами ни один врач в Русском государстве не обладал) Когда тот ребенок засыпал, доктор, не говоря никому, перекладывал царевича на другую кровать. И так он все это с ними долгое время проделывал. (На самом деле царица Мария Нагая никогда бы не позволила чужому ребенку спать в одной кровати с ее сыном или меняться с ним постелями. К тому же при царевиче были кормилица, мамка, постельничии, которые также бы не позволили доктору-иностранцу заменять царевича другим ребенком) В результате, когда изменники вознамерились исполнить свой замысел и ворвались в покои, найдя там спальню царевича, они удушили другого ребенка, находящегося в постели, и тело унесли. После чего распространилось известие об убийстве царевича, и начался большой мятеж… Сразу послали за изменниками погоню, несколько десятков их убили и тело отняли.

Тем временем тот влах, видя, как нерадив был в своих делах Федор… и что всею землею владел он, конюший Борис, взял он (царевича) его тайно и уехал с ним к самому Ледовитому океану и там его скрывал, выдавая за обыкновенного ребенка. (Сочинитель данной версии, конечно, не знал, что в Русском государстве, даже на его окраине, врач-итальянец из Углича не смог бы тайно жить с чужим ребенком. О нем тут же сообщили бы в Москву)… Потом перед смертью советовал ребенку, чтобы тот не открывался никому, пока не достигнет совершеннолетия, и чтобы стал чернецом» (Дневник Марины Мнишек. С. 25.)

Анализ польской версии спасения «царевича Дмитрия» показывает, что ее автор умышленно опустил многие реальные факты, чтобы придать ей достоверный вид в глазах поляков. Однако русские люди сразу бы заметили в ней искажение действительности.