Джон Леннон

В июне 1974 года, когда Джон и Гарри закончили работу над пропитанным виски альбомом «Pussy Cats», Мэй Пэн вновь очутилась возле Джона, а Гарри Нильссон исчез навсегда. Так случилось в результате очередной резкой перемены в поведении, что составляло одну из основных закономерностей жизни Джона Леннона. В одночасье Леннон — блудный котяра превратился в Леннона — домашнего кота.

Отказавшись от предложения Йоко снять для них квартиру в Дакоте, Джон и Мэй нашли себе жилище, которое смело можно назвать мечтой любого жителя Нью-Йорка: очаровательный маленький пентхаус располагался в самом шикарном квартале города на Саттон-плейс в доме 434 в Восточной части 2-й стрит, прямо над Ист Ривер. Самой знаменитой соседкой Леннона по кварталу была женщина, всегда вызывавшая его восхищение, — Грета Гарбо.

Занявшись меблировкой квартиры, Джон и Мэй прежде всего думали о комфорте. В гостиной, где находились камин и дверь на балкон с видом на реку, они установили большую двуспальную кровать и телевизор «Сони Тринитрон» с экраном в девятнадцать дюймов по диагонали и пультом управления, позволявшим Джону постоянно переключаться с одного канала на другой. Еще одна комната была подготовлена для Джулиана, поскольку Мэй убедила Джона встречаться с сыном почаще. Остальная часть квартиры не была особенно обставлена. Единственным предметом роскоши стал большой белый ковер из Титтенхерста, на котором играли два непоседливых котенка, Мэйджор (белый) и Майнор (черный).

Мэй Пэн старалась вернуть Джону давно утраченный аппетит, разжигая его острыми блюдами из ресторана «Джейд Тэнг» или специальными яствами, приготовленными ее матерью, с которой Джон упорно отказывался встречаться, объясняя это своей «проблемой с матерями». Вскоре Джон набрал нормальный вес и пополнил запас энергии, утраченной за долгие годы недостаточного питания. Он просыпался в десять утра и съедал на завтрак яичницу с беконом. По воскресеньям Мэй готовила ему специальный «английский завтрак»: тосты с пастой из бобов и пуддинг с кровью, блюдо, доставлявшее особое наслаждение бывшему вегетарианцу. Джон с жадностью прочитывал британские газеты, курил «Голуаз», выпивал бесчисленное количество чашек кофе и смотрел телевизор.

После завтрака Леннон прослушивал пленки, над которыми работал накануне. Склонив голову и полностью сконцентрировав свое внимание, он отмечал радостными вскриками особенно удачные места. Если же запись его не удовлетворяла, он оборачивался к Мэй и говорил: «Позвони на студию и выясни, можем ли мы подъехать сегодня вечером, чтобы переписать этот трек».

Наверное, самым удивительным в поведении Джона в этот период стало то, что он начал постепенно возвращаться к прежним связям, которые были прерваны его женитьбой на Йоко. Он не только возобновил отношения с Джулианом, но и начал переписываться с Мими, лелея надежду на то, что когда-нибудь она приедет к нему погостить. Мими попросила Джона помочь ей повлиять на его младшую сестру, которая переименовала себя в «Джэки» и жила с каким-то хиппи, который не был на ней женат, но от которого у нее был сынишка по имени Джон. «Я всегда хотел иметь семью, — сказал как-то по телефону Джон своей сестре Джулии, работавшей школьной учительницей, — и вдруг оказалось, что у меня уже была семья».

Настоящей семьей для Джона были «Битлз». Так что вовсе неудивительно, что однажды он прикрыл ладонью телефонную трубку и спросил у Мэй: «Как ты относишься к тому, чтобы принять сегодня вечером Пола?» Ни о чем другом Мэй не мечтала так, как о том, чтобы Джон помирился с Полом, хотя во время их первой встречи в Калифорнии семейство Маккартни отнеслось к ней с нескрываемым пренебрежением. К тому же стоило Мэй отвернуться, Пол сообщил Джону, что недавно беседовал с Йоко, выразив уверенность в том, что брак Джона может быть спасен при условии, что Джон покается перед супругой. Джон окинул Пола ледяным взглядом и ответил, что не понимает, что тот имеет в виду.

Кроме того, Джон снова сблизился с Миком Джаггером. Мику, оказавшемуся одним из самых незыблемых столпов рок-н-ролла, удавалось чудесным образом сочетать в себе удивительную работоспособность и неуемную страсть к разгульному образу жизни. Несмотря на то, что Мик записывал не меньше, чем Пол Маккартни, он успевал еще перепрыгивать из одного самолета в другой и непременно участвовать во всех мероприятиях «сливок общества». Будучи женатым на бывшей манекенщице по имени Бьянка Перез Морена де Масиас и являясь счастливым отцом очаровательной дочери по имени Джейд, Мик продолжал вести полную веселья жизнь холостяка. Когда он приезжал к Леннону, то неизменно оказывался в обществе очаровательной спутницы и держал под мышкой бутылку «божоле». Он рассказывал Джону последние сплетни, включая приключения Джорджа Харрисона, которого Ринго застукал в койке с Морин, в то время как Патти жила с лучшим другом Джорджа Эриком Клэптоном. «Ну где же был я все это время?!» — каждый раз восклицал в ответ Леннон.

Джон Леннон всегда относился с некоторой долей снисхождения к «Роллинг Стоунз», которые на протяжении многих лет подражали «Битлз». Кроме того, Джон был в дружеских отношениях с ненавистным соперником Мика Брайеном Джонсом — вплоть до его загадочной гибели в бассейне в 1969 году — гибели, к которой, по мнению Джона, Мик не имел никакого отношения. Возможно, наиболее красноречивым моментом взаимоотношений Джона с Джаггером было их совместное появление в телешоу «Рок-н-ролл Серкус», когда сильно смурной Джон изображал телеведущего, который брал шутливое интервью у Мика, исполнявшего роль поп-звезды.

В известном смысле Джаггер и Леннон завидовали друг другу: Мику нравился ум Джона, Джону — образ Мика. Однако когда приятели оказывались вместе, их взаимоотношения были лишены малейших признаков соперничества. Они неизменно оставались попутчиками по путешествию через Альпы суперславы, всегда готовыми тряхнуть стариной и наблюдавшими окружающую жизнь удивленным взглядом людей поживших.

Как справедливо заметил один из членов команды «Стоунз», «Мик Джаггер питал к Джону Леннону глубокое уважение, но не осмеливался демонстрировать его открыто из опасения, что это может повредить его собственному имиджу». Характеры обоих музыкантов замечательно дополняли друг друга. Само присутствие Мика в жизни Леннона той поры уже указывает на то, что Джон готовился к возвращению на рок-сцену, еще одним подтверждением чему явилось участие Джона в студийных записях с двумя соперничавшими друг с другом звездами глиттер-рока — Элтоном Джоном и Дэвидом Боуи.

В 1974 году постоянно меняющийся Джон Леннон — Человек, Который Мог Бы Стать Кем Угодно, — вел жизнь настоящего рок-патриарха. Каждый вечер у него собиралась разношерстная толпа знаменитостей и поклонников, продюсеров и инженеров, праздношатающихся и журналистов — всех тех, кто составлял основу рок-сообщества. Некоторые мужчины приводили с собой женщин, большинство ограничивались привычным кругом общения. Вино лилось рекой, порошок передавался от одного к другому, Джон смеялся, предавался воспоминаниям, рассуждал о положении в мире вообще и в музыке в частности, мечтал о будущем. И пока гостей потчевали китайскими блюдами, а музыкальный автомат радовал публику старыми хитами или кто-нибудь ставил для всеобщего прослушивания свои последние записи, Джон в первый и последний раз в своей жизни оказался втянутым в жизнь вокруг него. Несмотря на неоднократные жалобы на то, что вся эта компания сводит его с ума, такая жизнь ничуть не вредила работе, которая стала получаться у него даже лучше, чем прежде. Джон Леннон находился в отличной форме. Именно это и было причиной того, почему все эти суперзвезды стремились заручиться его присутствием в собственных шоу или уговорить его принять участие в записи последнего альбома.

Джон Леннон снова становился самим собой; главным доказательством тому явилось его вновь обретенное чувство юмора. Как заметил однажды Говард Смит, «Джон Леннон обладал юмором, полным самоиронии, который постаралась заглушить в нем Йоко Оно, поскольку она считала такой юмор несоответствующим образу великого художника». Теперь же, когда Иоко была далеко, Джон вновь мог смеяться над собой и над всеми остальными. Последняя блистательная демонстрация этого дара состоялась в сентябре 1974 года, когда Джон Леннон принял участие в радиопередаче диск-жокея Денниса Элзаса на радио WNEW-FM.

Джон, который всегда чувствовал себя не в своей тарелке перед телекамерами, был как рыба в воде, когда оказывался в радиостудии, где не смущаясь, в одиночестве, окруженный звуконепроницаемыми стенами и держа в руках родной микрофон, мог вволю предаваться излюбленной игре в слова. Здесь он не просто объявлял названия музыкальных сокровищ прошлых лет, выдававшихся в эфир, но и анализировал, сравнивал передаваемую музыку, нередко сводя радиослушателей с ума собственными откровениями по поводу повсеместного плагиата. Он убедительно показал, насколько проиграли «Роллинг Стоунз» по сравнению с «Битлз», поставив одну за другой принадлежащие обеим группам версии композиции «I Wanna Be Your Man»[208], которую в свое время Джон и Пол сочинили на скорую руку для находившихся тогда в самом начале своей карьеры «Роллинг Стоунз».

А вот как звучал в его исполнении прогноз погоды: «На барометре шестьдесят девять дюймов и полный нестояк. Погода на завтра обещает быть грустной, угрюмой и дряблой. Завтра будет так же, как и сегодня, только по-другому...»

Если собрать воедино все свидетельства, связанные с жизнью Джона Леннона во второй половине 1974 года, можно сделать вывод о том, что именно тогда он был по-настоящему счастлив. Несмотря на то, что за всю свою удивительную карьеру поп-звезды, а также в ранние годы совместной жизни с Йоко у него было немало моментов радости и триумфа, ему неизменно приходилось платить за них слишком дорогую цену. Теперь, в лице Мэй Пэн, он, казалось бы, нашел то, к чему всегда стремился: любовь и преданность, сексуальное подчинение и гармонию, неустанную помощь в работе, а самое главное — человека, который не требовал ничего для себя лично, а жил лишь для того, чтобы сделать Джона счастливым.