Black Sabbath

В середине семидесятых «Black Sabbath», наравне с «Led Zeppelin» и «Deep Purple», образовала так называемую «не­честивую троицу» британского хард-рока и хеви-метала. В без­раздельном господстве этой троицы не сомневался никто, хотя некоторые фанаты называли и другие серьезные команды, вроде «Rainbow», «Motorhead», «Uriah Heep», «Bad Company», «Nazareth», «Judas Priest» и «Thin Lizzy», которые образовали мощный второй эшелон, следующий за тремя мастодон­тами. Несмотря на то что во второй половине семидесятых британская музыка была разбавлена панком и зарождающей­ся электроникой, казалось, что британское рок-трио вечно будет сиять на музыкальном небосклоне, распевая о чародеях и драконах.

Но в начале 1979-го все изменилось. Журнал «Sounds», редактором которого тогда был Алан Льюис, а одним из веду­щих журналистов - Джефф Бартон, уловил в воздухе эхо новых звуков, раздающихся из некоторых пабов, по большей части находящихся в районе Лондона, Ньюкасла и централь­ных графств Англии. Целый ряд групп, самой яркой из которых в 1979-м был лондонский квинтет «Iron Maiden», совершил новый прорыв в музыке. За основу эти молодые таланты взя­ли хеви-металлические наработки «Sabbath», в которые затем были добавлены элементы панка (как в риффы, так и в тек­сты), что позволило создать более быструю и жесткую "музыку, чем у их предшественников. Площадки, где выступали эти группы, пока были маленькими, альбомы свои музыканты вы­пускали (если вообще выпускали) на крошечных лейблах. с минимальными бюджетами, и тем не менее Льюису и Бартону сразу стало ясно, что этому феномену срочно требуется собственное название. Тогда Льюис и предложил термин «новая волна британского хеви-метала», который сложился в почти непроизносимую аббревиатуру НВБХМ.

Ни один из журналистов не ожидал, что этот термин по­лучит столь широкое распространение. Тем не менее, по­скольку группы начали набирать популярность, это обозна­чение стало актуальным и с тех пор прочно укрепилось в музыкальной среде. Фанаты обожали новых кумиров, успеш­но сплавивших грязную панковскую атмосферу с виртуозно­стью, присущей классическому металлу (хотя последнего в те дни было не так уж много). Созданные молодыми группами каноны, свежие и актуальные по тематике, оставляли старую гвардию далеко позади.

Успеху НВБХМ способствовали сразу несколько факторов, и среди них - то, что к 1979-му и «Sabbath», и «Deep Purple», и даже мощнейшая «Led Zeppelin» уже пережили период своего расцвета. Как мы уже увидели, классический состав «Sabbath» распался: ушел 0ззи, ушел и вернулся Гизер, а Уорд стал нетрудоспособен. «Purple» распалась в 1976-м, и музы­канты не воссоединялись до 1984 года. В то же время «Zeppe­lin» боролась с неприятностями, как внешними, так и внутри коллектива. Все это выбивало музыкантов из сил, и в декабре 1980-го, через три месяца после трагической смерти удар­ника Джона Бонэма, «Zeppelin» распалась. Пока эти три ма­стодонта терпели неудачи - или, по крайней мере, безуспеш­но пытались достичь прежних высот, - публика утоляла жажду тяжелой музыки, слушая сонмы новых команд самого различного уровня мастерства (как, в общем-то, и сейчас), наводнивших клубы.

Во-вторых, музыканты, сформировавшие авангард НВБХМ, росли в эпоху, когда Британия изобиловала хорошей музы­кой, - в семидесятые. Удивительно, как много этих ребят, буквально окруженных новаторским звучанием, захотело создать в подражание кумирам собственные группы. С другой стороны, этот огонь разжигало и поддерживало богатейшее разнообразие музыкальной среды: прекрасным примером является басист и основной автор лирики «Iron Maiden» Стив Харрис, который провел юность, слушая смесь прог-рока («Yes», «Uriah Heep» и «Genesis») и хард-рока с хеви-металом (конечно, «Sabbath», «Purple» и «Zeppelin»). Его собственная группа, ставшая основным тараном НВБХМ-атаки и самой про­даваемой метал-группой в мире (по крайней мере, пока по­хожий рывок к славе не осуществила «Metallica»), заработа­ла миллионы на своих искусных и очень музыкальных риффах, являвших идеальное сочетание свирепой энергии и общей мелодичности. Как объясняет Харрис, «я слушал раннее твор­чество „Free", „Sabbath" и все в таком духе. Пока пресса не начала рассказывать о новом движении, мы практически ничего о нем не знали. Были отдельные группы: например, на севере, в Йоркшире, была „Saxon", потом „Witchfynde" - и все. Так вот, по всей Англии в одно и то же время начали воз­никать подобные команды, и я не думаю, что кто-то всерьез ими интересовался, пока о них не начали говорить в СМИ: именно они положили начало всему движению».

«Maiden», чей состав не менялся до выхода второго аль­бома, «The Number Of The Beast» (пластинка появилась на свет в 1982 году), серьезно утяжелила риффы, придуманные перво­проходцами вроде Тони Айомми, и использовала псевдо­сатанинскую лирику в стиле Гизера Батлера. Как и «Sabbath» с Оззи, участники «Maiden» испытывали постоянное давление со стороны консервативной общественности, требующей поубавить пыла в этой части своей деятельности. На все эти требования музыканты никак не реагировали, отказавшись от дьявольских образов, лишь когда они сами повзрослели и ре­шили, что тема слегка поблекла.

С этим альбомом связана одна любопытная история. Вскоре после продюсирования «Number Of The Beast» Мартин Бирч, работавший и над альбомом «Heaven And Hell», попал в знаменитую аварию. Чем же она так знаменита? Дело в том, что счет за ущерб в этом происшествии составил 666 фунтов. «Люди в это не верят, но он заплатил лишний фунт, чтобы стало шестьсот шестьдесят семь, - поведал Стив Харрис. - Мартин много работал с „Sabbath", а они всегда придавали подобной мистике большое значение. Не знаю, может, в этом действительно что-то есть!»

На самом деле тематика текстов была не единственным элементом, который НВБХМ-группы позаимствовали у клас­сических метал-команд. Кроме нее был еще и «устрашаю­щий» внешний вид - подчас он, правда, был скорее идиот­ским. Как вы уже знаете, группа из Ньюкасла «Venom» развила собственное, более быстрое направление НВБХМ, заложив основу экстремального металла девяностых. Ее фронтмену, Конраду Ланту, очень не нравилось фальшивое позерство НВБХМ-команд, равно как и их предшественни­ков: «НВБХМ - это тот случай, когда детишки пытаются найти себя в жизни без советов мудрого дядюшки, который мо­жет подсказать им, что и как делать. В Ньюкасле были тысячи групп - „Raven", „Tygers Of Pan Tang" и так далее. Но что меня в них бесило - так это все их чулочки и лосины из спандек-са. Противно было даже выступать на одной сцене со всеми этими „Saxon", „Samson" „Tygers Of Pan Tang" и „Raven", по­тому что они выглядели совершенно по-другому. Понимаете, я все-таки вырос на панке и классическом роке вроде „Stones" и „Deep Purple", так что и одевался соответственно».

Хотя «Iron Maiden» и ее современники «Def Leppard» и «Saxon» играли на порядок жестче и тяжелее, чем «Sabbath», их звук был и более сырым. Лант добавляет: «Мы вернули в металл панк, потому что панк быстро слился - он продер­жался всего год. Я был большим фанатом панка, балдел от „Pistols", „Sham 69" и „The Exploited". Классический металл упустил панк из внимания, а хеви-метал должен был стать сырой, поистине дьявольской музыкой». Другой НВБХМ-командой, возможно второй по степени влияния на развитие музыки после «Iron Maiden», была «Dia­mond Head», квартет, вдохновивший ударника «Metallica» Ларса Ульриха на создание собственной группы. Как сказал мне вокалист «Diamond Head» Шон Харрис, «тогда мы были молоды и думали, что станем самой известной группой в мире!». В 1981-1982 годах это казалось вполне осуществимым, хотя у «Diamond Head» на протяжении всей карьеры возникали проблемы с менеджментом и лейблами.

Харрис тоже вспоминает дни расцвета НВБХМ, когда от одной рецензии зависело очень многое: «Джефф Бартон на­писал о нас в „Sounds" прекрасную статью: „Свежее, чем ве­дро листерминта («Листерминт» - жидкость для полоскания горла со вкусом мяты, торговая марка фирмы «Пфайзер»); больше риффов, чем на первых пяти аль­бомах «Sabbath»!" Это был наш первый опыт, дебютный альбом, который мы к тому же записали самостоятельно». Обратили внимание на отсылку к «Sabbath»? То-то же! Харрис продолжает: «Нам нравился панк, мы считали, что он стал катализатором [всего нашего движения]. Если ты мог сыграть три аккорда и имел свои взгляды на жизнь, этого было до­статочно. Мы хотели быть прогрессивными, как „Purple", но понимали, что до их мастерства нам далеко. У нас за плеча­ми не было шестидесятых».

Восславленная Льюисом и Бартоном в «Sounds» (они же, чтобы удовлетворить растущий спрос любителей металла, в июне 1981-го основали до сих пор издающийся журнал «Kerrang!», задуманный как всеобъемлющее издание о тя­желой музыке), НВБХМ скоро стала ассоциироваться с кон­кретными группами. Список этих команд был небольшим и включал «Angel Witch», «Bitches Sin», «Blitzkrieg», «Budgie», «Chateaux», «Cloven Hoof», «Demon», «Fist», «Gaskin», «Holocaust», «Jaguar», «Legend», «Paralex», «Praying Mantis», «Raven», «Samson», «Satan», «Savage», «Sweet Savage», «Tank», «Tygers Of Pan Tang», «Vardis», «Warfare», «Witchfinder General» и «Witchfynde». Эти команды, а также группы выс­шей лиги («Maiden», «Def Leppard», «Venom» и «Saxon») с переменным успехом выступали по вечерам на концертах в клубе «Soundhouse», а перед этим - в пабе «Prince Of Wales», находящихся в северо-западном районе Лондона. Музыканты и их поклонники так любили «Soundhouse» (кстати, владел клубом рок-диджей Нил Кей, он же и проводил там концерты НВБХМ-групп), что «Maiden» назвала в его честь самостоя­тельно выпущенный миньон «Soundhouse Tapes». Персонажи, бывшие завсегдатаями этих клубных вечеров, вскоре сами стали привлекать к себе внимание: ярким примером являет­ся Робин Йейтман (более известный под прозвищем Роб Психушка), который носил с собой картонный макет гитары и часто безумствовал на концертах в партере, тряся головой и изображая игру на гитаре.

Все это помешательство не могло длиться вечно, и к 1984 году НВБХМ себя практически изжила. Произошло это просто потому, что большинство упомянутых команд было неспособно на какое-то развитие. Помимо этого, у НВБХМ просто не было шансов против нового, невероятно мощного американского трэш-метал движения. Трэш во многом за­имствовал идеи у британских хеви-метал групп (особенно у «Venom»), но и вернул их сторицей, играя гораздо быстрее, жестче и лучше. В результате «Maiden» и «Leppard» выросли до уровня стадионных команд, «Saxon» и «Venom» на долгие годы застряли на уровне клубов и фестивалей, а остальные просто сгинули к концу десятилетия.

Но опыт НВБХМ позволил многим сделать правильные вы­воды. Во-первых, всем, включая промоутеров и бизнесменов от музыки, представляющих крупнейшие лейблы, было по­нятно, что у хеви-метала все еще есть огромный коммерческий потенциал. Музыканты могли одеваться в кожу, вопить про сатану и при этом привлекать платежеспособных покупателей, в достаточной степени окупая инвестиции. Во-вторых, успех НВБХМ придал весомости работам некоторых заслуженных коллективов вроде «Black Sabbath», которые были вдохнови­телями движения. Как сказал Гизер Батлер в интервью для журнала «The Rocket»: «Годы и годы мы играли, считая себя отстоем и удивляясь, почему до нас всем есть дело. Мы знали, за что нас любят фанаты, но все остальные… пресса нас не­навидела, сообщая всем и вся, что мы не умеем играть, не уме­ем сочинять музыку… другие группы тоже нас не любили - да все вокруг нас терпеть не могли! Так было, пока в начале восьмидесятых не начали появляться „новые" метал-группы, вроде „Iron Maiden" и „Saxon". Тогда нам принялись твердить, какое сильное влияние мы на них оказали».

И последнее: НВБХМ-группы доказали своим предше­ственникам, что в почете всегда будет тот, чья группа звучит тяжелее. Больше никаких скучных риффов, записанных «для галочки»: группам вроде «Black Sabbath» нужно было делать свой ход, причем быстро, если они не хотели затеряться в тол­пе второсортных проектов.

На 1981 год музыканты «Sabbath» запланировали запись второй пластинки с Ронни Джеймсом Дио, а в этот раз - еще и с Винни Эписи на ударных. Диск «The Mob Rules» должен был выйти осенью, после очередного летнего турне. Тут сто­ит заметить, что к гастролям группа с годами подходила все обстоятельнее: скажем, если музыканты могли сыграть в одном городе дважды или трижды, они неизменно это де­лали, поэтому получалось, что они не раз пересекали каждую страну, по которой проходил тур. Современные менеджеры объясняли музыкантам, что слишком частое присутствие в том или ином городе могло навредить группе в долгосрочной перспективе, но команда Ардена, казалось, об этом совсем не беспокоилась. Группа гастролировала, гастролировала и гастролировала - со всеми вытекающими последствиями такого режима, вроде колоссального напряжения и после­дующих депрессий. Как вы помните, такой жизни было впол­не достаточно, чтобы сломить даже самых закаленных «ры­царей гитары».

О беспрерывных турне, в частности - по США, из-за чего многие критики обвиняли «Sabbath» в предательстве своих английских фанатов в угоду американскому доллару, Айомми в свое время сказал одну разумную вещь: «Я прекрасно по­нимаю, что нам нужно больше времени проводить в Европе. Хорошо бы выступать там намного чаще, чем это пока удавалось… Но, честно говоря, было время, когда в Европе никто не хотел приглашать „Black Sabbath", вот почему мы так мно­го гастролировали по США. Конечно, потом в Европе возник к нам нешуточный интерес, но вся проблема с Америкой - в ее размерах: можно колесить по стране месяцы, прежде чем войдешь в сотню лучших. Лично я бы просто забил на Америку, но это не сделаешь так просто».

Винни Эписи объяснил мне, насколько быстро группе при­шлось возвращаться в привычный ритм работы после обшир­ного турне в поддержу «Heaven And Hell»: «Прошел месяц или два, и они решили, что пора начинать репетировать новый альбом, который назвали „The Mob Rules". Тони с Гизером жили в Калифорнии, поэтому там и решили начинать репети­ции - в Лос-Анджелесе. Итак, в студии мы начали импрови­зировать - обычно группа так и пишет все альбомы: просто садимся в студии. Тони и Гизер начинают играть, а я присоеди­няюсь, а заодно и все записываю. Я был ответственным за пленки, и у меня до сих пор сохранились те студийные записи. На следующий день мы приходили, слушали некоторые риф­фы, все высказывали свое мнение, и на каких-то риффах на­чинали делать песню. Вот так мы и работали. Потом мы от­правились в студию „Can-Am" в долину Сан-Фернандо, чтобы записать готовый материал. Сначала решили сделать ставку на эту студию, но по прибытии поняли, что она нам не нравит­ся. Поэтому мы вернулись в Лос-Анджелес, в студию „Record Plant", и доделали альбом там».

В то же время бывшие участники «Sabbath» Оззи Осборн и Билл Уорд не сидели сложа руки. Оззи записывал следую­щую сольную пластинку, а Уорд, несмотря на свои уверения о том, что с момента ухода из «Sabbath» он провалялся в по­стели ровно год, периодически участвовал в джем-сессиях с различными группами, одной из них был проект «Max Havoc». Уорд: «Ни с одной из групп, в которых я играл с того момента, когда покинул турне „Heaven And Hell", я ничего не записал, поскольку физически был на это неспособен. От наркотиков и алкоголя мне становилось все хуже, поэтому все развали­валось и мне никак не удавалось что-то организовать. Когда я перестал пить, я сразу получил возможность записывать больше материала. Но я не стал возвращаться к Патрику [Маккиону, вокалисту] в „Max Havoc", а продолжил работу с другими музыкантами».

На самом деле не так уж и важно, с кем он играл в тот пе­риод: Билл был серьезно болен и знал, что ему нужно либо преодолеть свою зависимость, либо умереть, поддавшись не­дугу. Как он сказал мне, алкоголь был его давним врагом: «Впервые мне сообщили об этой проблеме, когда мне было двадцать два и я заболел гепатитом. Доктора сказали, что если я не прекращу пить, то умру. Но это меня, естественно, не насторожило, я ведь думал, что я бессмертный! Когда мне исполнилось двадцать семь, я очень серьезно заболел, а в тридцать два ситуация стала критической. Как я тогда осознал это, то был уже практически одной ногой в могиле».

Удивительно, но, несмотря на свою большую печаль по поводу ухода Оззи - помните, сам Оззи называл его «бра­том»? - Уорд неплохо ужился с Ронни Дио: «Мы с Дио были в довольно теплых отношениях. Я неплохо проводил с ним вре­мя. Конечно, я скучал по Оззи, из-за которого в итоге и ушел. В восьмидесятом, оставив группу, я год провалялся в постели, развлекаясь наркотиками и сексом. В восемьдесят первом мне стало так плохо, что я предпринял первую в своей жизни попытку завязать с дурными привычками».

Пока Билл боролся с искушением приложиться к бутыл­ке, a «Heaven And Hell» бил рекорды продаж, став в январе 1981-го золотым в Британии и США, «Sabbath» снова от­правилась в путь. Четыре концерта в Лондоне, которые группа отыграла в середине месяца, положили начало турне по Великобритании, в котором группа добралась до таких отдаленных мест, как Сент-Остелл в Корнуолле. Затем музы­канты занялись репетициями, продлившимися аж до июля, когда стартовало турне, целью которого была подготовка поч­вы для выпуска пресловутой пластинки. Тем не менее был отменен многообещающий летний концерт, а именно высту­пление в качестве хедлайнера на фестивале «Heavy Metal Holocaust», проходившем 1 августа на стадионе футбольного клуба «Stoke». Неожиданно группа отказалась от участия в фестивале (в котором, помимо прочих, участвовали еще «Motorhead» и «Triumph»), наплевав на катастрофические по­следствия, которые вызвал этот отказ с точки зрения PR. По слухам, отказ был вызван тем, что «таинственной группой поддержки», указанной в расписании, оказался не кто иной, как Оззи Осборн со своей командой «Blizzard Of Ozz». Хотя официально причина отказа так и не была названа, слухи зву­чат вполне достоверно. Конечно, их присутствию могли по­мешать более прозаические обстоятельства, например - не­обходимость доделать альбом (на тот момент «Sabbath» все еще подправляла кое-какие мелочи в «The Mob Rules»), но никаких заявлений сделано не было, и в результате многие разочарованные фанаты переметнулись на сторону Оззи.

Известие о том, что Оззи невероятно оживил встречу с представителями своего нового рекорд-лейбла «CBS», откусив на презентации голову живому голубю, только добавило жути имиджу певца в глазах фанатов. Зато родители, учителя и дру­гие представители общественности быстро его осудили. Хотя многие и не поверили в эту историю, кое-кто в доказательство ее истинности приводил слова свидетеля: «Я на сто процен­тов был уверен, что голубка живая, хотя теперь я в этом чуть-чуть сомневаюсь. Я помню, что подался вперед, подумав: „Как мило!", и тут Оззи неожиданно отхватил ей голову. Пол был весь заляпан кровью. Думаю, голову он съел, потому что на­чал плеваться перьями. Я был в шоке. По правде говоря, задним числом трудно вспомнить подробности, но это было ужасно». Похоже, что первоначально было задумано выпустить двух голубей как символ объединения, но Оззи, спонтанно или обдуманно, решил слегка изменить план. Этот случай ему при­поминают до сих пор.

Дурная слава певца только выросла, когда 7 ноября 1981 го­да Оззи выпустил второй альбом, «Diary Of A Madman» («Днев­ники сумасшедшего»). Он был менее ярким, чем «Blizzard Of Ozz», - возможно, из-за того, что невероятная игра Роудса была заглушена обилием инструментальных пассажей, - но растущая армия фанатов приняла его. Успешным было и последовавшее турне, укрепившее репутацию Оззи как дикого и буйного рокера.

Альбом открывает композиция «Over The Mountain», в ко­торой Роудс демонстрирует как всегда великолепную отры­вистую манеру игры. Сама песня представляет собой, если говорить общими словами, гимн свободе. Оззи поет: «Не нуж­но астрологии, все есть у нас внутри. / Со мной тебе сорваться в путь билеты не нужны,/ Свободен я, йе-е!» И снова кажется, что партия вокала слегка высоковата для Оззи, но он, как всег­да беззаботно, прорывается сквозь этот барьер. К тому же он настолько прославился своим пением на грани фальцета, что этот стиль уже стал фирменным знаком Оззи.

Бессмертные строфы («Отец зовет меня тупым, он просто не догоняет. / Про все, что в мыслях у меня, папаша даже не знает. / Народ считает, что я псих, зато я пользуюсь спро­сом»), бесконечные повторы и прочие сюрреалистичные об­разы превращают композицию «Flying High Again» в очеред­ную песню о наркотиках. При этом сочная гитара и прекрас­ный объемный звук делают ее одной из лучших ранних композиций Оззи - наравне со следующей, которая называ­ется «You Can't Kill Rock'N'Roll». Этот трек, несмотря на безы­скусное название, является прямо-таки выдающимся в плане музыки. На фоне великолепной классической гитары Роуд-са Оззи поет: «Рок-н-ролл - моя религия, и он же - мой закон. / Так было, есть и будет до скончания времен! Ну что, пижон, ты, видно, удивлен? / Тебе не уничтожить рок-н-ролла звон, ведь здесь навеки поселился он», отдавая своеобразную дань уважения легендарным рок-н-ролльным стандартам вроде «Rock Around The Clock».

Co своей обычной прямотой Оззи позже подтвердил: «Рок-н-ролл действительно моя религия и мой закон, и это чистая правда. Надеюсь, что до самой смерти я буду заниматься му­зыкой. Ну а люди… если им хочется говорить всякую чушь - это их право. Но я не считаю, что занимаюсь вредоносным делом. Я не считаю, что наношу кому-то гребаный урон. Что, 6л**ь, плохого в том, что простой парень вроде меня получил воз­можность радовать чертову публику, как следует оттягивать­ся и по-всякому сходить с ума? Что, на хрен, хуже, что более безумно - совать ребенку в руки гребаную винтовку и гово­рить: „Тебе нужно захватить во-о-он тот, мать его, холм, там тебя и укокошат" или прыгать, как я, полтора часа чертовым клоуном по сцене?»

«Believer» - композиция, которая ближе всего к рок-звучанию (я имею в виду именно рок, а не металл) из всех песен альбома, - отличается жесткой, прекрасно записанной работой басиста Боба Дейсли, а также яркой гитарной пар­тией в исполнении Роудса, которая откликается на бас с то­ликой продуманного диссонанса, создающего ощутимое на­пряжение. «Ты должен поверить в себя. / Никто не поверит в тебя», - нарочито оптимистично поет Оззи, наперекор сво­ему зловещему имиджу. Именно таких слов требовали от него многочисленные критики, ставшие жертвами этой тонкой на­смешки. В следующей песне, «Little Dolls», Оззи ликующе рас­сказывает очередную страшилку о некоем человеке, который занимается магией вуду («Иглы и булавки протыкают кожу маленьких кукол»). Именно подобные простенькие демони­ческие истории доводят до исступления американских по­литиков правого толка, заставляя их десятилетиями брызгать слюной от ярости. Возможно, Оззи всего лишь хотел над ними t пошутить, написав такую провокационную песню? Вот что он сам говорит о творческом процессе: «Каждый вдохновляет всех остальных: если мы все вносим свою лепту, то песня нра­вится каждому музыканту… Я сочиняю основной материал, но если [кому-то из музыкантов] хочется что-то улучшить, ему предоставляется такая возможность. Пока процесс идет… Я выдаю идею, первоначальный посыл, а обрабатываем ее мы все вместе».

«Добьюсь ли я когда-нибудь успеха?» - вопрошает Оззи в мощной балладе «Tonight», демонстрирующей все гитарное мастерство Роудса. Также здесь присутствует сочный хор, ко­торый особенно эффектно звучал вживую. Именно подобные масштабные песни - самый смак любого рок-альбома, осо­бенно в восьмидесятые, когда студийные технологии достиг­ли необходимого уровня, чтобы в записи передавать всю их красоту, - принесли славу Оззи и его команде (Дейсли, Керслейк и Роудс, что немаловажно, в значительной степени поучаствовали в сочинении материала). Песня «S.A.T.O.» (аб­бревиатура от «Sailing Across The Ocean» - «Пересекая оке­ан») менее популярна, потому что Оззи здесь пытается взять чуть больше не дающихся ему нот, чем нужно, да и Роудс от­ступает от своей апокалиптичной манеры игры в сторону несколько экспериментального, атмосферного звучания. Но снова выручает текст, полностью захватывающий слушателя полунамеками, как, например, строки: «Я больше не могу, как раньше, это скрывать,/ Я должен об этом тебе рассказать - / Ко­рабль давно на плаву, / Он ждет меня на берегу».

Заглавная песня, «Diary Of A Madman», просто великолеп­на. Оззи мягко интонирует, выводя строки вроде: «Я болен разумом и духом. / Во лжи лишь зеркала виня, / Себя я с кем-то перепутал: / Чужак живет внутри меня». Стихи, вкупе с мрачной атмосферой, пробуждают в сознании слушателя безумные образы - этому способствует даже обложка пла­стинки, на которой Оззи изображен в вампирском макияже и в до смешного нелепой позе. В плане музыки следует от­метить Роудса, который снова на пике формы; необычный тактовый размер и уместные оркестровки, которые подтверж­дают мастерство композитора.

«Diary Of A Madman», благодаря ярким идеям и достоин­ствам исполнения, сразу достиг 14-го места в Британии и про­держался в чартах двенадцать недель. За выходом пластинки последовало турне, продолжавшееся всю следующую весну и отмеченное рядом инцидентов. Басист Руди Сарзо, которого попросили заменить Дейсли на время гастролей (Томми Олдридж занял место Керслейка, а клавиши доверили Дону Эйри, который засветился и на обеих пластинках), сообщил, что Оззи, мягко говоря, невменяем: «Немногие об этом знают, но некоторое время он провел в больнице Св.Иоанна непо­далеку от Лондона. У него был нервный срыв… Мы репе­тировали - Томми Олдридж, Дон Эйри, Рэнди и я. Все му­зыканты находились в Англии, готовились к турне „Diary Of A Madman", а наш вокалист лежал в психушке. Мы, вместе с Шэрон, навещали его там. Это была ее идея, а нас она по­звала за компанию: „Давайте сходим к Оззи'"… Мы поехали к нему, и оказалось, что в этой больнице все было точь-в-точь как в фильме „Человек-слон" (Фильм режиссера Дэвида Линча (1980), повествующий о жизни Джозефа Меррика, которого называли Человеком-слоном из-за ужас­ных наростов на лице). Оззи лежал в кровати с железной спинкой и небольшим балдахином, чтобы им можно было закрыться.

Рядом стояли кувшин с водой и ночной горшок. Когда мы вошли в комнату, он был очень рад нас видеть. Он смеялся и плакал, смеялся и плакал, снова и снова. Постоянные перепады настроения. Затем его наконец отпустили из клини­ки. Доктор сказал Шэрон, что медицина тут бессильна».

Позже Оззи это подтвердил, вспоминая: «Я там чуть не сдох, в этой чертовой психушке. Я много лет торчал на кокаи­не. Еще мы с Биллом Уордом два года подряд ежедневно при­нимали ЛСД. Я решил покончить с этим сумасбродством: при­шел в это прибежище чокнутых, и первый вопрос, который мне там задали, был такой: „Вы мастурбируете?" Я поворачи­ваюсь к этому парню и говорю: „Слушай, задница, у меня про­блемы с головой, а не с потенцией". Но потом я прочитал об этом… оказывается, мастурбация для парней - очень серьез­ный признак незащищенности, а я ведь совершенно безза­щитный. Ну, где-то в глубине души. Ей-богу!»

По поводу своего чудного мировоззрения Оззи пояснил: «Я - полный псих и сумасброд, и эти слова только подтверж­дают мое безумие. Все до единого в этом чертовом мире счи­тают меня ненормальным, буквально каждый человек. И это потому, что они сами психи покруче меня. Я - безумец, кото­рый оглядывается вокруг и говорит: „Вы утверждаете, что я на всю голову чокнутый. Посмотрите на себя, уроды!" Мне гово­рят, что я псих, - о'кей, я псих. Но я не создаю гребаных бомб, у меня нет мерзкого желания убивать людей. Все, что я де­лаю, - это иду на концерт и стараюсь выложиться там по пол­ной. Иногда это получается, иногда - нет. Частенько - нет».

У Осборна вообще очень философский взгляд на вещи, с которым хочется и согласиться, и поспорить: «Самое смеш­ное в смерти, что по-настоящему конец не наступит никогда. Я считаю, что смерть - это просто следующий шаг. Не верю, что за ней ничего не следует, просто не верится, что существо­вание человека обрывается после смерти. Я, конечно, не знаю наверняка, я ведь еще не умер. Кстати, ты представляешь себе, сколько существует способов умереть?»

О приглашении Олдриджа Оззи позже говорил так: «Я встре­тил Томми при весьма забавных обстоятельствах. Один мой старый друг, роуди, работал на Пата Трэверса, а Пат как раз искал нового ударника. Я сказал этому парню, Дэйву, что хотел бы играть вместе с Томми, который только что покинул группу „Black Oak"… и в итоге Томми присоединился к Трэверсу. Когда я сам покинул „Sabbath", я стал всем рассказы­вать о Томми. Я говорил, что он лучший рок-н-ролльный удар­ник в мире, и я так действительно считаю. Это сложно объ­яснить, но у меня такое ощущение, что все события, которые происходят в нашей группе, как будто предрешены. Нам с Томми будто суждено было встретиться. Мы с ним вращались в одном кругу где-то с семьдесят второго - семьдесят третьего, когда он еще был в „Black Oak", а я - в „Sabbath". Я считаю, что он лучший сукин сын из всех ударников в мире».

Тревожное эхо темы «Madman» прокатилось по Европе при поддержке звезды НВБХМ, группы «Saxon». Из-за раз­личных неприятностей, сопровождавших музыкантов в путе­шествии, - обрушившийся кран разбил безумно дорогие клавиши, транспорт постоянно ломался и прочее - некото­рые критики прозвали этот тур «Ночью живых мертвецов». Не стоит забывать и об Оззи, который тоже немало потру­дился для правомерности подобного названия. Чего стоит только одно его решение горстями бросать куски сырого мяса в толпу прямо во время выступления! Несколько концертов подряд он забрасывал публику телячьими внутренностями и свиными кишками, после чего слушатели сами стали приносить подобную гадость и кидаться уже в певца. Это про­должалось до тех пор, пока Оззи как-то не устроили целый душ из лягушек, змей и даже кошек. Музыканты и остальной персонал, включая карлика - он вылезал из специального отверстия в сцене, замаскированного замком и дымовыми машинами, чтобы подавать Оззи воду и полотенца, - стара­лись аккуратно ступать по сцене, покрытой требухой, кровью и мертвыми животными, чтобы не поскользнуться.

Но это все цветочки. Репутация безумца, прочно закре­пившаяся за Оззи, выросла втройне после шоу в Дес-Мойне, штат Айова, состоявшегося 20 января следующего года. Когда фанат бросил на сцену живую летучую мышь, фронтмен схва­тил ее и, решив, что она резиновая (несчастное животное, видимо ослепнув от прожекторов, лежало без движения), откусил ей голову. Его тут же увезли в больницу, где ему при­шлось целую неделю терпеть инъекции от бешенства, которые ему кололи в зад, руки и ноги. Защитники прав животных яростно протестовали против действий Осборна, а мир вни­мательно наблюдал за скандалом. Как будто не хватало про­шлогоднего инцидента с обезглавленной голубкой…

После выписки из больницы Оззи сразу попал в заголов­ки нескольких серьезных изданий. Это случилось благодаря инциденту 19 февраля в Техасе, когда Осборна угораздило выйти на улицу за спиртным в одежде жены. «Чтобы я не мог выйти за алкоголем, - рассказывает он, - Шэрон спрятала мою одежду. Поэтому когда мне приспичило отправиться на поиски выпивки, мне пришлось одеться в вещи жены. Я был совсем один в номере отеля в Сан-Антонио, и мне срочно нужно было опохмелиться, поэтому я надел одно из ее пла­тьев. Ну вот, иду я по городу, в том зеленом вечернее платье, прихлебываю из бутылки „Курзуазье", пьяный в дымину, и тут мне захотелось отлить. Тут я вижу рядом старую стену и ду­маю: „0! То, что надо!"»

К несчастью, стена, на которую Осборн решил помочиться, была частью кенотафа, посвященного Аламо, форту XVIII века, который является национальным памятником истории. Он был установлен в честь знаменитой битвы за Аламо 1836 года во время конфликта между техасскими и мексиканскими вой­сками, где погибли знаменитые первопроходцы Дикого Запада Дэйви Крокет и Джим Боуи. Об этом даже снят зна­менитый фильм с актером Джоном Уэйном. Этот памятник имеет очень большое значение для многих жителей Сан-Антонио, поэтому неудивительно, что полиция, застукав Оззи на «месте преступления», отнеслась к нему без особой сим­патии. Один из полисменов заявил ему буквально следующее: «Если ты отливаешь на Аламо, парень, значит, ты отливаешь на весь штат Техас». Оззи арестовали за нахождение в нетрезвом виде в общественном месте и «мочеиспускание на святыню», оштрафовали и запретили десять лет появляться в Сан-Антонио. Пару дней спустя певец вместе с телохрани­телем (ветераном Вьетнама) был атакован местным жителем. Оззи с ужасом вспоминает об этом: «Какой-то хрен в костю­ме и при галстуке начал вопить: „Впусти в себя Иисуса", а остальные посетители ресторана решили его поддержать. По­том этот Рэмбо, который пришел вместе со мной, переключил­ся на боевой режим и начал одного за другим выбрасывать посетителей через окно. Я буквально на четвереньках оттуда выбрался!»

Чуть позже, когда лос-анджелесские глэм-рокеры «Motley Crue», сами не чуждые спиртному, наркотикам и рок-н-ролльной безответственности, гастролировали вместе с Осборном, они стали свидетелями того, как Оззи в своих чудачествах превзошел сам себя. Как рассказал в автобиографии груп­пы (эта книга, «The Dirt», вышла в 2001 году) басист и автор песен Ники Сиксс, однажды Оззи снюхал цепочку муравьев прямо с земли перед бассейном, затем помочился на это ме­сто, да еще и слизал получившуюся лужу. Но на этом он не остановился - потребовав, чтобы Сиксс сделал то же самое, Оззи слизал с земли и его мочу. Неудивительно, что Осборн тогда загремел в психушку - в те годы он явно находился на грани безумия.

Какие-то причины сумасшествия Оззи, будь оно настоя­щим или наигранным, следует искать в его окружении, а имен но - в семье. Как однажды объяснил сам певец, склонность к безумию - это генетическая предрасположенность семьи Осборнов: «Однажды, когда я был еще ребенком, моя сестра [Джиллиан] спятила и отрезала головы людей на всех фото­графиях, что были у нас в доме. Она была чертовски дотош­ной, и в результате люди на каждом снимке стали обезглав­ленными. Ее забрали в клинику, где она дважды пыталась по­кончить с собой. Единственные члены семьи, с которыми я общаюсь, - это моя сестра Джин (самая старшая), и бабушка, которой уже за девяносто».

На фоне того внимания, которое сосредоточилось на Оззи, «Black Sabbath» было просто необходимо предложить слу­шателям действительно стоящий альбом, чтобы удержаться на уровне, достигнутом благодаря «Heaven And Hell». И вот, 11 октября 1981 года, вышел в свет долгожданный «The Mob Rules»: после некоторого смятения большинство фанатов пришло к мнению, что «Sabbath» пусть и не достигла в этот раз новых высот, но удачно продолжила тему (как в плане текстов, так и в музыке), начатую на предыдущей пластинке. Оформление диска - сонм безликих созданий, с хлыстами и в рясах, поддерживающих окровавленный пергамент, вызва­ло некоторые споры, как, впрочем, и любая экстраординарная обложка. На переднем плане видны пятна на полу: если рас­сматривать их с известной долей воображения, то можно угля­деть намек на слово «Оззи». Этот момент обсуждался активнее всего, причем официально его не подтверждали, но и не опро­вергали, так что эта история стала еще одной частью фоль­клора, возникшего вокруг группы за годы ее существования.

Открывающий трек «Turn Up The Night» - это, как и «Neon Knights», типичный образчик тяжелого рока, который в то вре­мя играли слишком многие, быстрый и отшлифованный. В нем есть и некоторые элементы хеви-метала, который группа играла до 1976-го, но они почти неразличимы за качествен­ным звуком и мощными, выразительными ударными в испол­нении Эписи. Айомми, как всегда, в форме, выводя одно соло за другим и уделяя особое внимание «квакушке». Не очень в тему только текст Дио: из строк «Вот грома раскат, и чары твои преградили мне путь. / Ни рифмы, ни смысла, ни времени года, но пусть» совершенно непонятно, о чем он все-таки поет.

Тема мистики, затронутая на альбоме «Heaven And Hell» была там весьма уместна, но, когда Дио решил вернуться к ней в песне «Voodoo», причем используя рифмы, достойные разве что шестиклассника («Ты был дурак, и это так»), кого-то из слушателей это наверняка оттолкнуло. В принципе эту по­средственную рок-композицию проще всего пропустить, при­ступив сразу к мощной «The Sign Of The Southern Cross». Эта песня - медленный и величественный эпос в духе раннего творчества «Sabbath»: за классическим интро, исполненным в акустике, следует монументальная часть, основанная на медленном риффе. Здесь у Ронни появляется возможность развернуться во всю мощь своих легких, да и Гизер от себя добавляет любопытную аранжировку, исполненную в нижнем регистре; соло Айомми снова выше всяческих похвал - ско­ростные и невероятно мелодичные. Если же говорить о ком­позиции в целом, то в течение почти восьми минут, которые она длится, каждый музыкант показывает высший класс игры. За «Sign…» следует инструментал «Е5150», интересный ба­совой партией Гизера, при исполнении которой он не чура­ется различных эффектов. Кроме того, для пущей мрачности на этом треке присутствует и вокал (правда, искусственно замедленный и практически без слов).

Как на большинстве других альбомов «Sabbath», заглав­ная композиция и здесь одна из лучших. «The Mob Rules» - скоростная, но от этого не теряющая в тяжести и мелодич­ности песня, припев и соло которой лишний раз доказывают, каких высот новый состав достиг и в сочинении, и в исполне нии музыки. «Все - финиш, капут,/ Конец - хороните нас всех прямо тут. / Сделай, как дурак сказал, - все, толпа здесь правит бал…» - поет Ронни, хотя не очень понятно, что же еще, кроме этого, он здесь поет. Эта композиция стала частью звуковой дорожки к канадскому анимационному фильму 1981 года «Heavy Metal», который отличается обилием на­силия и обнаженки, за что многие критики сочли его под­ростковым трэшем. Однако в наше время фильм стал культо­вым со всеми вытекающими последствиями, вроде сиквела 2000 года. Как рассказал мне Винни Эписи, «когда мы были в турне „Heaven And Hell", компания „Warner Brothers" об­ратилась к нам с предложением записать песню для фильма „Heavy Metal". Это было круто, к тому же у нас выдалась пара свободных дней в Англии, поэтому мы двинули в Аскот, в тот дом, которым владел Джон Леннон, и все вместе записали эту песню (мое участие никак не отмечено, но я там тоже был). У нас не было готового материала, поэтому процесс шел по принципу: „0, это клевый рифф, давай сыграем". Каждый до­бавил в эту песню что-то от себя. Затем мы собрали все идеи в кучу, записали „The Mob Rules" и отправили ее в „Warners". Им понравилось, а для нас это стало хорошим началом для записи нового альбома. Все прошло как по маслу».

Следующие две песни, «Country Girl» и «Slipping Away», не так интересны: первая - стандартный хард-роковый боевик про демоническую женщину («Она явилась из другой вселен­ной, /чтоб прихватить с собою пару душ./ Ее глаза горели нечестиво…»), а вторая - просто четыре минуты неориги­нальных, даже не цепляющих риффов, в которой достойны внимания только мастерские барабанные соло-интерлюдии в исполнении Эписи.

Вступление следующей песни - «Falling Off The Edge Of The World» - интересно скрипкой и чистой (без каких-либо эффектов) гитарой, украшенными хором и струнными. Очень гармонично звучит тенор Ронни, а вот клавиши здесь самую малость не в тему. Но, как сказал Айомми, «я считаю, что сила „Black Sabbath" - в постоянном развитии. Мы никогда не топтались на месте. Для того вступления я решил с помощью эффектов изобразить Лондонский симфонический хор… Да, так мы и делали: развивались, не боялись экспериментов. Результат всем понравился, никто не выразил недовольства. Остальные участники группы посчитали, что это отличная идея. Это я к тому, что решение принималось не моей соб­ственной волей, а всей группой. Я сказал ребятам: „Как вы насчет моей идеи?", а они ответили: „Конечно, мы за, давай попробуем"». Интро сменяется основной частью, полной тя­гучих, интригующих риффов, дающих возможность снова развернуться Дио, поющему: «Ах, если б сидел я за Круглым столом,/ Короне служил своим верным мечом,/Таинственный знак от врага охранял, / Во славу короны он вечно 6 сиял». Завершает пластинку композиция «Over And Over», чье уди­вительно гармоничное интро будет впоследствии много раз использовано другими группами, появившимися в те годы. Одной из них станет «Metallica» (которая в год выхода «The Mob Rules» как раз записывала демо). Ронни отпускает эмоции на волю, особенно это видно в строках «Жизнь - слов­но лист на ветру в чистом поле. / Как мне от этой избавиться боли?». В этот момент Айомми выдает, пожалуй, самое ско­ростное соло из всех, что он до этого записал.

Альбом вышел скорее на твердую четверку, чем на пять с плюсом, зато музыканты «Sabbath» явно почувствовали прилив сил - не в последнюю очередь из-за трудяги Эписи, который заряжал всех энергией. Естественно, за альбомом последовал тур, а группа между тем уже задумала выпустить в 1982 году живой альбом. В качестве вступления в новом турне теперь зазвучала «Е5150» вместо традиционной «Supertzar»: пока группа готовилась заиграть первую песню, эта композиция настраивала слушателей на нужный лад.

Хотя «The Mob Rules» вышел вскоре после пластинки Оззи «Diary Of A Madman» и не был настолько ошеломляющим, альбом занял 12-е место в британских мартах, а турне имело успех: в ноябре и декабре при полном аншлаге состоялись концерты в Канаде и Великобритании. Концерт в легендар­ном лондонском «Hammersmith Odeon», прошедший 30 де­кабря, стал триумфальным завершением 1981 года, а будущее команды, несмотря ни на что, представлялось безоблачным. Январь 1982-го застал группу в процессе завершения бри­танского тура и начала очередных гастролей по США, про­должившихся в феврале и марте (хотя несколько концертов были отменены из-за смерти отца Айомми).

Вот так «Sabbath» во всеоружии вернулась в строй. Карь­ера же единственного ее конкурента на рок-сцене - Оззи - должна была вскоре омрачиться трагедией.

19 марта 1982 года Оззи со своей группой был на пути из Ноксвилля, штат Теннесси, в Орландо, штат Флорида. Авто­бус, в котором ехали музыканты, нуждался в починке, поэто­му водитель Энди Эйкок решил сделать остановку во фло­ридском городке Леесбург, где у него имелся дом. На время ремонта Оззи остался спать в автобусе, а Эйкок пригласил клавишника Дона Эйри и менеджера Хейка Данкана прока­титься на небольшом самолете «Beechcraft Bonanza», хозяи­ном которого он являлся. Когда они вернулись, Эйри пред­ложил полетать Рэнди Роудсу, а заодно - и личному костю­меру Оззи Рэйчел Янгблад.

Эйкок, в крови которого позже обнаружили следы кокаи­на, попытался проскочить на бреющем полете над автобусом (были предположения, что таким образом он хотел припуг­нуть свою бывшую жену, которая находилась как раз рядом с машиной), но не рассчитал дистанцию и задел его крылом. Потеряв управление, самолет врезался прямо в соседнюю ферму, взорвавшись при ударе. Все, кто находился в само­лете, погибли мгновенно. Оззи был глубоко шокирован этой трагедией. Как он позже признался, «я верю в существование такой штуки, как удача. В то же время я верю в такую штуку, как судьба. Когда Рэнди Роудс разбился, я отчетливо понял, что если бы я не лег спать, то обязательно полетел бы с ним. Но я спал…» Позже Осборн добавил: «Я потерял очень близкого друга и просто чудесно­го человека… Он был первым, кто последовал за мной, и он указал мне цель, а не просто сидел рядом со мной и играл то, что я требовал. Я всегда буду его помнить… Жизнь, она проносится, как молния, понимаешь?»

Шэрон Арден знала, что Оззи нужно продолжать турне, или он просто опустит руки, поэтому через считанные дни был нанят бывший гитарист Иэна Гиллана Берни Торм. Берни вспоминает: «Перед тем как меня взяли, было еще несколько претендентов. Я провел в Лос-Анджелесе два дня постоянных прослушиваний вместе с еще четырьмя претендентами, а в результате все оказалось совсем не так, как я ожидал, и уж точно не так, как мне сказали британские менеджеры Оззи! Но если бы не печальное происшествие, послужившее при­чиной нашего сотрудничества, я бы смело сказал, что это был прекрасный опыт, а Оззи - замечательный человек».

Однако Торм по непонятным причинам провел с Оззи все­го семь выступлений. Кто-то считает, что для него слишком тяжелым оказался переход от клубных концертов к уровню стадионов. Как бы то ни было, он сообщил Оззи, что не в со­стоянии работать с ним дальше, поэтому вскоре в группу при­шел новый боец - Брэд Джиллис из группы «Night Ranger». Торм вспоминает: «В конце, когда я сообщил Оззи, что не хочу дальше с ним выступать, на саундчеках пробовались другие ребята, включая Брэда, а я отрабатывал сами выступления. В общем, желающих занять мое место было предостаточно».

Оззи, шокированный и опечаленный, в подавленном со­стоянии довел свое турне с Сарзо, Олдриджем и Джиллисом до конца, что в дальнейшем принесло свои горькие плоды. В это же время у «Sabbath» был в самом разгаре важней­ший тур в поддержку «The Mob Rules», в процессе которого группа с апреля по июнь еще раз пересекла США и Канаду. Ходили слухи, что летом в «Sabbath» был приглашен Дэвид Ковердейл - вокалист «Deep Purple» времен альбома «Mark III», у которого в то время был в самом разгаре успеш­ный концертный год с группой «Whitesnake». Сам он сказал мне, что это всего лишь слухи, добавив: «Никогда не мог пред­ставить себя исполняющим песни Оззи».

Во время турне «Sabbath» активно записывала материал для концертного альбома, а Айомми, Дио, Батлер и Эписи про­водили время за отбором пригодного материала. В свою оче­редь, Оззи, завершив собственный тур, готовил свой концертник. Казалось, что основной причиной выпуска этой пластинки было желание ни в чем не уступать «Sabbath»; бо­лее того, в живой альбом Оззи решил включить не собственные песни, а старый материал времен «Black Sabbath».

Отвечая на возникшие в этой связи вопросы журналистов, он задорно защищался, говоря: «Это не было попыткой по­тягаться с „Sabbath". Я просто сделал альбом, прекрасно осо­знавая, что они [Айомми со товарищи] планируют выпустить свой концертник».

Пока шел процесс подготовки обеих пластинок, Оззи вы­кроил время, чтобы записать партию бэк-вокала для соул-дэнс-проекта продюсера Дона Уоза «Was (Not Was)». Это и без того невероятное сотрудничество стало еще более не­правдоподобным, когда через несколько лет выяснилось, что помимо Оззи на этой композиции можно услышать тогда еще двадцатичетырехлетнюю певицу Мадонну. Об этой песне, «Shake Your Head (Lef s Go To Bed)», широкая публика узнала только в 1992 году, когда она вошла в сборник лучших вещей «WNW». (Мадонна, кстати, попросила, чтобы в этой версии ее голос не был использован, поэтому ее партию исполняет ак­триса Ким Бессинджер.) 0б этом необычном партнерстве Оззи позже рассказывал: «До этого я никогда не слышал о „Was (Not Was)". Дело было так: первоначальный вокалист (я даже не знаю, кто это был) не явился на запись. Мы с Доном тогда жили в одной гости­нице в Нью-Йорке, и я вызвался его выручить. Я пришел в студию, и мы сделали „Shake Your Head". Потом они захотели записать другую версию, поэтому я спел еще раз. Позднее я встретил Дона в Лос-Анджелесе, мы разговорились, и он ска­зал мне: „Слушай, ты никогда не догадаешься, кто была та девчонка, что подпевала тебе в первой версии: Мадонна! Оззи и Мадонна! Это будет хит!" Видимо, он связался с Мадонной и получил ее категорический отказ публиковать эту запись, потому что пришлось искать кого-то на замену. Вместо Мадон­ны спела Ким Бессинджер. Я никогда с ней не встречался. Но в Англии и Европе песня стала очень популярной, потому что всякая такая электронная фигня как раз вошла в моду. Я так и сказал Дону: „Да, Оззи и Мадонна - это отлично". Правда, Ким Бессинджер в результате спела не хуже».

Вернемся к лету 1982-го. В этот момент Оззи был на пике коммерческого успеха, но и масса его проблем стала крити­ческой: его пагубные привычки и психическая неустойчи­вость на фоне смерти Роудса мешали развитию его творче­ства. Вот что Осборн как-то сказал о наркотиках: «Чем лучше себя чувствуешь, тем все на самом деле хуже. Это как первая доза кокаина: занюхаешь дозу и чувствуешь, как тебе хорошо. Но все почему-то забывают, что после этого ощущения невероятного подъема приходится спускаться вниз, на землю. Так всегда бывает в жизни, и это причина, по которой люди и попадают в зависимость. У меня вот зависимость от вы­пивки… Но у меня есть менеджеры, способные заставить меня собраться. Я - парень, который самостоятельно даже таблетку принять не может, а одно время мне приходилось принимать по пятнадцать лекарств. И, черт побери, я чуть не довел все до плачевного конца. Мне нельзя пить, я моментально нажираюсь. Я чуть все не просрал. Всю жизнь! Я въе**вал по три месяца к ряду, а потом чувствовал себя просто отвра­тительно… Мой самый жуткий страх - заболеть чем-нибудь неизлечимым. А ведь в мире есть куча таких болезней! Я боль­ше не хочу так жить. Я выбрал отказ от этих привычек, а точнее - выбрал возможность самому за себя решать. Может, это звучит немного странно, но это именно так: я решил, что теперь буду решать сам за себя. Я, конечно, известный за­сранец и был бы только рад, если бы за меня думали окру­жающие, но я решил по-другому».

Подумав, Оззи прибавил: «Я уверен, что не доживу до глу­бокой старости. Это уж точно. Я не собираюсь становиться совершенством. Но что-то все же нужно менять. Какого чер­та?! Пусть уж лучше в гробу я буду выглядеть прилично, чем неприлично. Можешь представить, что мне шестьдесят пять или семьдесят и я пою что-нибудь типа: „Играл я как-то в водевиле, ты помнишь ли его, мой друг?" Это не в моем стиле, чувак! Гори оно все огнем! Я больше не стану, как раньше, класть на свою жизнь огромный х*й!»

Возможно, часть переживаний Осборна была спровоци­рована разводом с первой женой, Тельмой Мэйфейр. Чтобы получить возможность видеться с детьми, ему нужно было выполнить ряд жестких условий. Вот его собственные слова: «Я сейчас пытаюсь преодолеть стресс, вызванный моим раз­водом, но к бывшей жене у меня все еще сохранились теплые чувства. Понимаешь, при разводе всегда начинаются эти чер­товы игры в „кто кого перехитрит". Безумные игры, гребаное безумное безумие».

С другой стороны, Оззи, очевидно, был счастлив снова стать свободным: в конце концов, они с Шэрон Арден давно уже были вместе и планировали пожениться. Оззи рассказал кое-что о Тельме журналисту Дэвиду Гансу: «Я встретил ее в канун хеллоуина, в семьдесят первом, когда она свалилась со своей метлы. Теперь она подрабатывает на озере Лох-Несс: плавает там, когда у чудовища выходные. Она сумасшед­шая - этакая Миссис Чертова Психичка… Я когда-то меч­тал о женитьбе, домике в сельской местности и тихой старо­сти обычного пенсионера, но теперь я знаю, что никогда не выйду на пенсию. Моя бывшая жена как-то спросила меня, что я буду делать, когда мне стукнет пятьдесят семь, на что я ей ответил: „Слушай, шалава, мир еще не видел ни одной рок-звезды, которой было бы пятьдесят семь. Я буду первым!"».

Но времена обид прошли. В одном из более поздних ин­тервью (журналу «Launch») Оззи взглянул на ситуацию по-другому: «Раньше я был женат на другой женщине, но из-за моего пристрастия к наркотикам и алкоголю я все испортил, а больше всего навредил детям, которые теперь молча стра­дают. Они не понимают, почему папа больше не приходит. Развод всегда бъет в первую очередь по детям. Это одна из тех штук, которые меня удивляют в американцах: ты женишь­ся, я женюсь, затем мы ужинаем семьями, разводимся, я же­нюсь на твоей жене, а ты - на моей. Почему просто не по­меняться партнерами на одну ночь? Чтобы просто дружить со своей женой, нужно с ней непременно развестись! Там очень легкомысленно относятся к браку, понимаешь? „Ой, что-то мне скучно, а не жениться ли мне на этой неделе?" Когда я женился, я не осознавал того, что брачные узы - одно из самых жестких обязательств из всех, что приходится брать на себя в жизни. А когда во все это замешаны дети… первый удар автоматически приходится на них. Во время первого брака я испортил просто-таки все, что мог».

Вот так Шэрон Арден вышла на авансцену. В 1982-м ей было всего тридцать (Оззи - тридцать четыре), но она уже доказала свой профессионализм как менеджера, дважды удержав Осборна на краю пропасти: первый раз - в 1979-м, когда он после ухода из «Black Sabbath» на три месяца по­грузился в запой, а затем - еще раз, в марте 82-го, после смерти Роудса. Более того, Шэрон пережила болезненный разрыв с отцом, которого взбесило ее желание стать менед­жером певца.

Отец и дочь полностью перестали общаться на всех уровнях, кроме делового. Оззи и Шэрон пришлось вы­платить Дону полтора миллиона фунтов в качестве компенсации за тогдашний контракт музыканта (сразу вспоминают­ся слова Джима Симпсона: «С Донни дела обстоят так: если ты работаешь с ним и он тобой доволен, ты для него чуть ли не брат. Но есть одно отличие: родственников обычно не заставляют делать за себя всю грязную работу»).

Разлад Дона и Шэрон привел к настоящей трагедии: ко­гда она приехала навестить отца, его собаки набросились на нее. В 2001 году Шэрон рассказала изданию «The Guardian», что в тот момент была беременна и в результате этого на­падения потеряла ребенка. «Это было чудовищно», - при­зналась она.

При этом Шэрон была человеком железной воли. Сделав ставку на Оззи, она сотворила из него того, кто он есть. Как и Осборн, она любила выпить и как-то даже была арестова­на в Лос-Анджелесе за вождение в нетрезвом виде. Когда ее друг, Бритт Экланд, освободил ее из-под стражи и рас­сказал ей о случившемся, выяснилось, что Шэрон не помнит ничего из событий предыдущего дня. Вскоре после этого случая она завязала с выпивкой и стала активно бороться с этим пороком мужа: пресса с увлечением следила за их ссо­рами по поводу спиртного. По словам Шэрон, «о наших сра­жениях слагали легенды. Мы бились как черти, вышибая друг из друга все дерьмо. На концерте, прямо во время соло, Оззи мог убежать за сцену и там со мной подраться, а потом как ни в чем не бывало возвращался, чтобы допеть песню! Мы с ним скатились на самое дно, и я поняла, что если мы оба не остановимся, то рано или поздно превратимся в пару старых алкашей, живущих в каком-нибудь клоповнике. Поэтому я и бросила пить». Стратегия невозмутимого движения к успеху всегда не­однозначно воспринималась музыкальной индустрией, и за свой стиль управления Шэрон не раз подвергалась критике. Она рассказывает: «Люди открыто говорили мне: „Вы с Оззи долго вместе не продержитесь". Они ждали, что его женой будет длинноногая блондинка с большими сиськами, а по­лучилась я - низкорослая, жирная, волосатая полуеврейка. Мне пришлось серьезно сражаться против [этого стереотипа]… Если бы я родилась мужчиной, то выглядела бы [в их глазах] как замечательный хладнокровный делец. Но я женщина, поэтому мужчины говорят: „Да она шлюха, шалава, прости­тутка".

Я боюсь, ни на что другое вы, мужчины, не способны. К тому же я работаю со своим мужем, а любая женщина будет защищать свою семью».

Что касается Оззи, казалось, он уже готов остепениться (по крайней мере, стать поспокойнее, чем в годы бурной юно­сти). В конце концов, он уже вдосталь поразвлекся с бес­численными поклонницами, окружающими любую достаточ­но известную группу, а уж тем более - таких гигантов, как «Sabbath». Однажды Оззи все это описал, не брезгуя подроб­ностями: «Во-первых, когда я впервые приехал в Штаты, я трахал все, что шевелится. Черт побери, я делал это чаще, чем ругался. Но потом задумался: зачем я каждый раз говорил телкам: „Я люблю тебя", если на самом деле ничего подоб­ного не чувствовал? Все, что меня интересовало, - как бы затащить бабу в кровать и вы**ать во все щели.

Помню, од­нажды мы выступали в Вирджиния-Бич. Стук в дверь. Я толь­ко что поговорил с бывшей женой - положил трубку, и слы­шу стук. Входит прелестная цыпочка, у меня сразу мысль в голове: „Опа, сейчас развлечемся!" Она ложится на кровать, и я деру ее прямо в задницу. Она уходит. И снова в дверь: тук-тук-тук. Я решаю, что она что-то забыла и вернулась… а там совершенно другая девчонка, красивая, как долбаный ангел! Клянусь, она была прекрасна, как ангел. Я трахаю и эту. Она уходит. Тук-тук-тук, и я уже просто не верю своим глазам: заходят сразу три или пять девиц - и я, конечно, отымел их всех. Откуда они взялись? Как сюда попали? Потом я гулял по отелю и думал: „Вот фигня".

Когда тебе двадцать пять, - подвел итог Осборн, - при­езжаешь из Астона в Штаты и видишь всех этих шлюшек, ко­торые только и мечтают, чтобы ты им вдул, и это действует как красная тряпка на быка. Словно с цепи срываешься - я трахался, участвовал в разных извращениях… В моей сек­суальной жизни было буквально все. Совершенно безумное время было».

Безумец или нет, но 4 июля 1982 года Оззи женился на Шэрон, обвенчавшись с ней прямо на гавайском пляже. Живой альбом музыканта «Speak Of The Devil», состоявший из песен «Sabbath», был уже готов к выпуску, завершив тем самым историю сотрудничества Оззи с Доном Арденом (и как с менеджером, и как с владельцем лейбла «Jet»), и все шло как по маслу.

Едва ли то же самое можно было сказать про «Black Sabbath». Завершив в августе свои гастроли по США и Канаде (интересно, что на разогреве у группы тогда выступал один из первых трэш-коллективов - канадский «Exciter»), группа вернулась в студию, чтобы закончить сведение собственной концертной пластинки - «Live Evil» (не путать с «Live-Evil», пластинкой отличного джазового трубача Майлса Дэвиса, вышедшей в 1970-м).

Отношения между Дио и тандемом Айомми-Батлер за последние месяцы порядком охладели: вокалист хотел по­лучить больше возможностей влиять на дела группы, тогда как остальных все устраивало. Как мне сообщил Гизер, «мы поняли, что он хочет стать главным в группе, и нам это не понравилось». Винни Эписи стал основным свидетелем размолвки: «Я думаю, что все шло нормально до выхода живого альбома. В смысле, я прекрасно со всеми уживался. Я очень люблю Тони, у нас с ним похожее чувство юмора. Да и Гизер был крут. Но когда мы решили записать концертник, возникла одна про­блема, а именно - отношения Ронни с Тони и с Гизером стали ухудшаться. Причем размолвка грозила перерасти в противо­стояние англичан и американцев. Но я честно пытался не допустить этого отчуждения. Например, нам всегда подавали два лимузина, и я, вместо того чтобы, как обычно, ехать с Ронни, стал садиться в машину к Гизеру! У меня ни с кем не было конфликтов, я отлично проводил время, а у Тони и Гизера были проблемы только с Ронни. Слишком много „я", понимаешь?»

Как вспоминает ударник, напряжение периодически вы­ливалось в словесные перепалки: «Пару раз за сценой Тони и Ронни докричались друг на друга до драки. Вели себя буд­то горячие итальянские парни! Уж не знаю, о чем шел спор, я только присвистнул и отошел подальше, чтобы меня не за­дело. В общем, по ходу гастролей чувствовалось, как обстановка между ними накаляется - Тони и Гизер садились в одну машину, а Ронни - в другую. Ну, а я продолжал все время садиться в разные, чтобы не участвовать в конфликте».

Хуже того, говорят, что Дио завел привычку ходить в сту­дию самостоятельно и работать над пластинкой, не ставя дру­гих в известность. Вот что рассказал Айомми журналисту из «Classic Rock Revisited»: «Мы занимались сведением альбома. Через какое-то время наш звукоинженер начал выглядеть все хуже и хуже. Он постоянно был пьян. Я решил выяснить, что происходит, и спросил его, все ли у него в порядке. Он отве­тил, что он так больше не может и что ему нужно с кем-то поделиться. Он объяснил: „Когда вы, парни, уходите домой, сделав свой микс, приходит Ронни и делает свой. Я уже не знаю, как мне поступить". Вот в чем причина раскола. Мы решили запретить Ронни появляться в студии. Все и так зашло слишком далеко». Однако Эписи опровергает утверждение Айомми: «Все было не так, я там был и знаю. А произошло вот что: во время сведения концертного альбома ребята бронировали студию с двух часов дня. Но они не появлялись там до четырех-пяти часов, а платить за аренду приходилось немало. Мы с Ронни приходили к двум: если мне говорят - „в два", значит, ровно в два я на месте. Ну и что нам там было делать, сидеть в ожи­дании по три-четыре часа? Поэтому мы стали потихоньку за­писываться, а когда явились остальные, начались проблемы. Мы сказали, что слегка поработали над ударными, а Тони с Гизером это не понравилось.

Они просто не умеют общаться: когда есть какие-то про­блемы, это всегда вызывает противостояние. Тони не любит споров, он просто приглашает кого-нибудь другого и делает все по-своему. К Тони бесполезно подходить, пока не воз­никает действительно острая необходимость сесть и погово­рить. Он разговаривал со мной лишь изредка. Знаешь, у меня не было с ними никаких проблем - мне эти ребята действи­тельно нравились. Проблемы у них были с Ронни. Я в группе вообще не имел права голоса, а просто приходил, когда меня звали. Но Ронни хотел записать уже хоть что-нибудь, поэтому он спокойно начал делать то, что было нужно. А они это вос­приняли так, будто он втихомолку прокрадывался в студию и делал что-то у них за спиной, хотя сами они могли серьезно опоздать или уходили пораньше… Что ж,там оставался Ронни, а Ронни - трудоголик. Да, я был вообще не при делах. Ко­нечно, я не говорил ничего типа „не буду ничего делать, пока Тони с Гизером не войдут в студию", я был всего лишь под­ростком и пытался им втолковать: „Эй, парни, да все в порядке, прекратите ссориться!"».

Проблемы в отношениях быстро переросли в открытую ссору, которая и привела к закономерному финалу. Эписи: «В конечном счете они обвинили нас в том, что мы прихо­дили в студию и сводили альбом за их спинами. Это было несколько несправедливо, потому что я вообще ничего там не решал. Максимум - я мог подойти к Бирчу и сказать, что ударные нужно сделать чуть ниже вот здесь и вот тут. Но я никогда не обсуждал гитары и все остальное. Поэтому, когда Ронни говорил: „Давай сегодня приедем к пяти", я соглашал­ся, потому что мы все равно жили в одном районе.

Но затем Ронни предложил: „Я ухожу из группы, чтобы основать собственный проект, - не хочешь со мной?", и я согласился. Я решил, что с Ронни мне все-таки чуть проще общаться, чем с Тони и Гизером, к тому же мне показалось, что после всей этой популярности, свалившейся на меня в „Sabbath", было бы круто попробовать свои силы в новой группе».

Дио и Эписи покинули «Sabbath» в октябре 1982-го: вдво­ем они создали очень успешную группу «Dio», в которой пе­вец наконец-то смог свободно делать все что хотел.

А для «Black Sabbath» подошел к концу еще один весьма беспокойный период ее беспокойной истории. Группу поки­нули два вокалиста и два барабанщика; басист ушел и вер­нулся. К концу 1982-го в «Sabbath» оставались только Айомми и Батлер.