Black Sabbath

Теперь, когда бренд Осборнов вышел на мировой уровень, боссы индустрии развлечений решили сделать все, чтобы про­изводство различной продукции для многомиллионной армии поклонников семейства было поставлено на поток. Первый их шаг был очевиден: новоявленным поклонникам Оззи сле­довало рассказать, чем занимался их кумир до начала карь­еры на «MTV». Итак, 15 марта на лейбле «Epic» вышел сбор­ник лучших вещей певца под названием «The Essential Ozzy Osbourne». Конечно, в 2003 году каждый без особых проблем мог выйти в Интернет, скачать всю дискографию певца и со­ставить сборник по своему вкусу, но официальная компиля­ция все равно продавалась очень и очень неплохо.

На вопрос «MTV», занимался ли он сам составлением сбор­ника «The Essential Ozzy Osbourne», Оззи ответил: «Ну, я не особо разбираюсь в подобных проектах, потому что для меня это все равно что старый альбом. Я имею в виду, что с новым альбомом у меня пока дело не ладится, и я решил выпустить сборник лучших песен. Мой собственный список [лучшего] бесконечен, и я понимаю, что так много песен на один альбом не поместится. Тогда я составил список, а Шэрон говорит: „Так, здесь слишком много песен с «Blizzard of Ozz». А тут - явный перебор с «Diary Of A Madman»". Ну я и говорю ей: „Ладно, тогда сама составляй". Так что она сама сделала список, сама, как безумная, с этим парилась, сама отнесла его в „Epic", а я только сказал: „Делайте с ним что хотите". И уж точно диск этот - никакой не сборник моих лучших хитов. Я никогда не занимался сочинением хитовых синглов. Никогда специально не решал: „Ага, сейчас я сяду и запишу сингл". У меня море отличных, хитовых альбомов. Ну что прикажете делать, если у меня так много песен? Это все равно что втиснуть тридцать лет, которые я отдал музыке, в четырнадцать треков. Я по­нимаю, что многие, увидев диск, скажут: „Вот эту песню я бы в жизни не стал включать, а лучше бы добавил вместо нее вон ту". В смысле, именно так я и сам рассуждал. Я менял список каждые пять минут, а потом в очередной раз подумал: „Черт, а ведь я не добавил «Suicide Solution»" - и понял, что туда нужно включить слишком многое. Понимаете? Я не подумал, что это будет так тяжело».

Что будет дальше? Ни у кого не было ответа на этот вопрос. Как сказал Оззи, он узнал цену осторожности: «Ну, за свою карьеру я сделал слишком много громких заявлений, которые можно описать так: что-то происходит, ты видишь в этом знак, а потом просыпаешься и понимаешь, что на самом деле все не так. Поэтому теперь я стараюсь не особо распинаться о будущем. Что будет - то будет, поживем - увидим, понимаете?.. Я буду постепенно, шаг за шагом, делать то, что нуж­но, потому что произойти может все что угодно. Пока я могу сказать, что все еще занимаюсь сольной карьерой, все еще планирую записать новый альбом, как только закончится это турне [очередной „Ozzfest"] и я смогу вернуться домой, чтобы заняться творчеством».

Также Оззи сказал пару слов по поводу Майка Бордина, который активно участвовал в его проектах: «Майкл Бордин из „Faith No More" проделал отличную работу, но Майкл Бордин - не Билл Уорд, а Билл Уорд - не Майкл Бордин. Майк - мой хороший друг и великолепный ударник, но каж­дый раз, выходя на сцену, я понимаю, как мне не хватает Билла. Что тут поделаешь?»

Теперь, когда с момента воссоединения «Sabbath» прошло уже несколько лет, Оззи полностью уверен, что решение вос­становить оригинальный состав было верным: «Мне надоело каждый год уверять всех в том, что воссоединение не за го­рами, а потом смотреть, как все снова не складывается… и я сказал остальным двум [Тони и Гизеру]: „Слушайте, если мы собираемся что-то делать, хватит ходить вокруг да около. Давайте уже займемся делом, а то я уже устал всем объяснять, почему у нас до сих пор ничего не вышло". Это был уже не первый раз, когда мы пытались восстановить нашу группу, а чуть ли не десятый. А еще, когда в начале того года жена спросила меня, что я думаю по поводу всей этой ситуации с „Sabbath", я ей сказал: „Вот что я тебе скажу, Шэрон: ты мой менеджер. Я не против. Теперь мяч на твоем поле. Тебе при­дется с этим разобраться, потому что если я снова начну писать письма юристам, то окончательно свихнусь". Теперь у каждого есть юрист, у каждого свой менеджер. Это не мой рок-н-ролл, крошка… Я в восторге, я просто не нарадуюсь такому раскладу. Если бы тридцать лет назад, когда мы со­чиняли „Paranoid" и все остальное, у нас был бы хрустальный шар, мы заглянули бы в будущее и воскликнули: „Вот это да! Нас будут считать богами музыки"… Я о том, что для нас это стало бы приятной неожиданностью. Этот бизнес никогда не перестанет меня удивлять…»

Уже ставшие для Оззи традиционными события - съемки на телевидении (в феврале 2003-го стартовал третий сезон «Семейки Осборнов»), «Ozzfest» и выпуск новых дисков - перемежались с различными побочными проектами (и уча­стие в «Sabbath» казалось лишь одним из их множества) членов его семьи и знакомых. Теперь, когда его жена и дочь тоже стали знаменитостями, внимание прессы к Осборнам только усилилось. Тем не менее их семейный бренд все еще был на плаву, и уже в феврале был анонсирован летний «Ozzfest». И - нет, по непонятным причинам участие «Black Sabbath» не планировалось.

В любом случае, в тот момент Оззи занимался в первую очередь своей группой, что было ясно хотя бы по некоторым мартовским изменениям в составе. Самая известная группа в мире, седьмая в мире по продажам альбомов, - квартет из Сан-Франциско «Metallica» - только что преодолела тянув­шийся уже два года кризис, началом которого стал уход из группы басиста Джеймса Ньюстеда. Музыкант был полон воз­мущения и обиды из-за того, что вокалист «Metallica» Джеймс Хэтфилд не разрешил ему заниматься сайд-проектами. Итак, спустя два года борьбы и групповой терапии (которая была снята на пленку и опубликована в 2004 году в виде докумен­тального фильма «Some Kind Of Monster»), участники «Metallica» пригласили в группу басиста Оззи Роба Трухильо (того самого, который год назад перезаписал басовые пар­тии Боба Дэйсли на переизданиях классических альбомов Осборна). В качестве вознаграждения ему предложили мил­лион долларов и часть дохода от будущих концертов.

Трухильо был уже далеко не новичком в музыке: долгое время он играл в хардкор-группе «Suicidal Tendencies» и даже организовал собственный фанк-металлический проект - «Infectious Grooves», где в полной мере раскрыл свою уни­кальную технику тэппинга, - так что опыт смены группы был ему знаком. Но сейчас он разрывался между верностью Шэрон и Оззи, с которыми он объехал весь свет, и желанием присоединиться к самой известной метал-гpуппе в мире. Он по­просил у Осборнов разрешения уйти и легко его получил, поэтому с легким сердцем присоединился к Хэтфилду и остальным музыкантам «Metallica». Остается добавить, что этот шаг только поспособствовал его карьерному росту, ведь теперь Роб был уже не сессионным музыкантом, а полноправ­ным участником группы.

Невероятно, но вакантная должность басиста Оззи до­сталась Джейсону Ньюстеду, который тоже был отменным музыкантом, хоть и не таким ярким, как виртуоз Трухильо. Поклонники обеих групп, разинув рот от удивления, наблю­дали за этой перестановкой, но обе стороны, похоже, остались довольны. Оззи был полон энергии: «Сегодня я - счаст­ливейший из смертных. Я верю в то, что нас с Джейсоном свела сама судьба… он напоминает мне Гизера Батлера в молодости». Ньюстед был сражен наповал: «Лучшего ком­плимента для меня придумать невозможно. Если бы мне пред­ложили выбирать между этими словами и миллионом дол­ларов, я бы выбрал комплимент. Дело в том, что Батлер - номер один в списке моих кумиров, я считаю его своим учителем. А Оззи - единственный, у кого действительно есть право говорить такие слова!»

Поклонники «Metallica», которые все пятнадцать лет, что Ньюстед играл в этой группе (в 1986 году, после смерти Клиффа Бертона, он ради «Metallica» покинул трэш-группу «Flotsam And Jetsam», в которой тогда играл), относились к нему очень тепло, были довольны, что он теперь присоеди­нился к столь серьезному коллективу. До Оззи он играл в малоизвестной группе «Echobrain», а также в культовой прогрессив-команде «Voivod», но создавалось такое впечат­ление, что ни в одной из них он не смог развернуться во всю ширь своего таланта. Тем временем Оззи пару раз намекнул на то, что собирается активно вовлекать Джеймса в творче­ский процесс, позволив ему участвовать в сочинении песен. Ньюстед: «Чувак, если он говорит мне правду и действитель­но хочет сочинять… [со мной] песни, это будет чертовски круто! Я берусь утверждать, что [наш с ним совместный мате­риал] будет просто невероятным. Представляешь, что будет, если смешать его вокал и мой бас? А работать с Закком? У меня нет слов - это будет настоящее безумие!»

Выяснилось, что впервые Шэрон подумала о кандидатуре Ньюстеда, когда Джек предложил группе «Voivod» выступить на второй сцене «Ozzfest». Вскоре после этого она попросила Джеймса приехать на прослушивание, а дальше все произошло само собой. Как и в 1986-м с «Metallica» (известно, что к про­слушиванию он выучил все песни группы), Джеймс решил, что его знание дискографии Оззи должно быть абсолютным: «Я решил во что бы то ни стало прийти к Оззи полностью под­готовленным, так что к тому моменту, когда он вошел в ком­нату, он мог назвать любую свою песню и я бы без проблем ее сыграл».

По странному стечению обстоятельств, первое прослуши­вание Джейсона проходило в присутствии Трухильо, который оставался в группе, пока ему искали замену. В конце дня Ньюстед поймал себя на том, что советует Трухильо, как луч­ше играть классические вещи «Metallica» вроде «Battery» или «Damage, Inc.».

Оззи рассказывает: «Я не верю в карты Таро или там хру­стальные шары, зато верю в то, что кто-то еще до нашего рождения расписывает по пунктам всю нашу жизнь. То, что Роберт Трухильо в конце концов попал в „Metallica", - это судьба. Я ни на кого не в обиде… Это здорово, когда отно­шения, просто так, для разнообразия, заканчиваются мирно». Сам же Ньюстед очень метко высказался о ситуации: «Я не уверен, что кто-то, кроме него, мог бы ужиться с этой груп­пой: чтобы работать так, как там принято, нужно быть очень сильным, как духовно, так и физически. А Роб именно этим и знаменит. Думаю, что для всех, кто имел отношение [к этой перестановке], все закончилось как нельзя лучше… Для обе­их [команд] все это - лишний шанс себя показать. Думаю, что в истории двух величайших метал-групп сейчас начи­нается новая эра… Чувствую, лето будет просто велико­лепным».

Итак, Оззи был полностью готов к старту «Ozzfest», а жизнь тем временем не стояла на месте: Шэрон, например, в апреле снова попала в заголовки новостей, в этот раз - по совершен­но пустяковому поводу.

Публика внимательно следила за ее публичной перепалкой с некоей сотрудницей креативного агентства по имени Рене Тэб, которая перетекла в абсолют­ный фарс, когда дамы умудрились устроить драку в одном из голливудских ресторанов. В сюжете «MTV» было сказано: «Как сообщил официальный представитель департамента полиции Лос-Анджелеса, полицейские прибыли в японский ресторан „Кои", расположенный по адресу бульвар Ла-Сьенега, в 22:45 по местному времени, после того как Осборн и сотрудница агентства „Интернэшнл криэйтив менеджмент" Рене Тэб устроили ссору. Никто не был взят под стражу, хотя полицейские сфотографировали обеих женщин и взяли у них показания. Пока не ясно, что послужило причиной ссоры, но она быстро переросла в драку: согласно показаниям жены Оззи, Тэб ударила Осборн в лицо. Сама же Тэб заявляет, что Осборн ее спровоцировала, что уже опроверг официальный представитель последней».

Ссора стала кульминацией длительного противостояния, которое возникло в канун Нового года на вечеринке, которую устроили Осборны. Тогда Тэб стала победительницей лотереи, которая проводилась среди гостей мероприятия, и выиграла приз - бриллиантовое колье стоимостью в 15 000 долларов. Однако потом Шэрон дала несколько интервью, в которых утверждала, что выигрыш был аннулирован, так как Тэб не было в списке гостей вечеринки.

Спустя пару недель все забыли об этой идиотской дра­ке: 23 апреля Джек Осборн попал в реабилитационную клинику «Лас-Энсинас», расположенную в Пасадене, Кали­форния. Там ему предстояло вылечить зависимость от пре­парата под названием «оксиконтин» - сильного болеутоляю­щего. Благодаря мощнейшему успокоительному эффекту этот популярный среди нового поколения американских под­ростков препарат был определен Управлением по пищевым и медицинским препаратам (FDA, Food & Drug Administration - государственный орган США по контролю за лекарственными средствами, медицинской техникой и медицинскими исследованиями) как «вызывающий такое же по силе привыкание, как морфий». Согласно информации журнала «People», Джек ранее употреблял алкоголь и марихуану и в январе даже попытался завязать, но долго не продержал­ся, в результате чего теперь попал в клинику.

Тогда Джек вышел из больницы, он рассказал о том, что подтолкнуло его к тому, чтобы искать спасения в наркотиках: «Были Джек Осборн, которого знали мои родители, Джек Осборн, известный друзьям, и тот Джек Осборн, которого вы видели по телевизору. Тот парень, которого знали родители, был веселым, славным, любящим и очень заботливым сыном. Для друзей я был чокнутым психом, любителем выпить и на­стоящим тусовщиком, который отлично знает, как с кайфом провести время. А для всех остальных я был просто знаме­нитостью, которую никто даже не хотел бы повстречать на улице».

Сказать, что Оззи и Шэрон были расстроены, - значит ни­чего не сказать. Вот чго Оззи поведал о своем семнадцатилет­нем сыне: «Наша с Шэрон ошибка была в том, что мы ни в чем его не ограничивали, никогда не говорили: „Тебе надо быть дома в такое-то время" и так далее. Мы предоставили ему полную свободу действий. Что ж, мы с Шэрон продолжаем учиться. Быть родителями не значит утверждать, что мы все­гда правы, поскольку это не так».

Он добавил: «Вот что я заметил - Джек никогда не плакал, не устраивал скандалов. Просто держал все в себе. Я думаю, семьям вроде нашей стоит почаще собираться вместе и об­щаться друг с другом. Каждый день я говорю семье: „Я люблю вас. Я думаю о вас. Все ли у вас в порядке, может, что-нибудь нужно?"… Чтобы попросить о помощи, нужно обладать не­малым мужеством и силой воли. Мы с Шэрон гордимся тем, что Джек открыто решает свои проблемы».

Возможно, под впечатлением от проблем сына Оззи так резко сказал в интервью «MTV»: «Раньше я думал, что стои­ло бы легализовать траву, но знаете что? На самом деле мно­гое стоит запретить. Одно тянет за собой другое: кофе ведет к „Ред Буллу", „Ред Булл" - к „скорости" («Скорость», «спиды» - название наркотиков амфетаминовой группы) и так далее. Когда выяснилось, что мой сын ширяется оксиконтином, считайте - героином для бедных, я был в шоке. Самое удивительное - то, как быстро он дошел от травы практически до героина».

Конечно, певец сразу же вспомнил и свое прошлое: «Много лет назад, когда я сам начал принимать наркотики, их было трудно достать, но сейчас они повсюду. Речь идет не просто об Америке, Калифорнии, Беверли-Хиллз, центре Нью-Йорка или Лондоне - это творится повсюду. Мне пятьдесят пять, и меня эта проблема тоже коснулась. Теперь весь остаток жиз­ни мне придется принимать лекарства, потому что я нанес слишком серьезный неврологический урон своему здоровью». (В последнем предложении он немножко запутался в меди­цинских терминах)

На самом деле на Джека повлиял целый комплекс факто­ров. Как он рассказал репортеру Гидеону Яго, во-первых, ему казалось, что он самый непопулярный из участников шоу, а во-вторых, дело было в болезни его матери: «Я читал о том, что говорили обо мне люди, - „Из всех Осборнов ты самый скучный. Можно ли проголосовать, чтобы тебя убрали из дома?" и прочее дерьмо… Никому не нравится читать про себя такие вещи, и я более чем уверен, что у тебя таких про­блем не было. Но видимо, сильнее всего на меня давила бо­лезнь мамы. Когда она впервые сказала мне, что заболела, я даже не смог заплакать. За время маминой болезни я плакал, наверное, раза два. А ведь все это дерьмо причиняет ужас­ную боль, ты в курсе? Я просто все время пытался заглушить эту боль. Пил и принимал… разные опиаты. Оксиконтин. Два года подряд каждый день пил и курил траву. Горстями жрал викодин. Валиум, ксанакс, дилаудид, лорцет, лортаб, пероцет, да что угодно… Это Лос-Анджелес, врубаешься? Их тут мож­но брать из воздуха».

А финальным аккордом стал статус знаменитости, кото­рый был ему неожиданно навязан, - как раз то, о чем говорил Оззи, боясь, что шоу повредит его детям: «Все это очень стран­но. Я не ожидал, что моя жизнь так повернется, а особенно - что все произойдет из-за этого шоу. Никогда не думал, что когда-нибудь я стану знаменитым и у меня будет собственное телешоу. А тут мы неожиданно едем на „MTV", где нам сообщают: „Будете героями реалити-шоу, за вами постоянно будут наблюдать". Пока мы снимались, я ни разу не подумал о том, что все это покажут по ящику. А потом его начали показывать, и это было так… будто током ударило. Потому что… вот я собираюсь заниматься совсем другим, устраиваюсь на прак­тику в рекорд-компанию - вау, все круто. Собираюсь делать то, чем занимается мама, понимаешь? Пойти по ее стопам, быть частью музыкальной индустрии, только заниматься не музыкой, а бизнесом. Мне это нравилось, именно этим я всю жизнь хотел заниматься… как вдруг все пошло наперекосяк. За по­рогом дома постоянно толпы людей; тебя преследуют фото­графы; невозможно просто выйти из дома, чтобы выпить с другом чашечку кофе, - обязательно кто-нибудь подойдет с фоткой и потребует ее подписать. Я очень благодарен всем поклонникам нашей семьи, и моим в том числе - они очень поддержали меня во время лечения. Но пойми, все это было странно, непривычно - сам факт того, что ты постоянно под наблюдением, грозит стрессом».

Вот поэтому сыну Оззи и пришлось играть роль этакого тусовщика: «Этот парень, любитель вечеринок, на самом деле был просто пьяным в дымину Джеком, врубаешься? Просто развлекуха. Я делал то, чего никогда не стал бы делать в трез­вом уме - всякое тупое дерьмо, понимаешь? Джек-алкаш был заводилой, устраивал всякие вечеринки с безумными знаменитостями, которые приезжали оторваться вместе с ним. Если бы я был трезвым, максимум, что они бы мне ска­зали: „Да ну, ты какой-то скучный", - я это постоянно слышал. Я трезвый был людям не по душе». Все это вело к определенному образу жизни. «Я жил так: вставал в пять вечера, уже темнело, слонялся без дела, ну, может, душ при­нимал, потом начинал бухать, закуривал косяк, шел тусовать­ся с друзьями, убирался в хлам».

Обычно все тусовки проходили в районе Малибу: «Малибу - это как другой город, знаете, что-то вроде поселка в горах, в который приезжаешь из большого города, если, ко­нечно, допустить, что в горном поселке с населением в пят­надцать тысяч человек может твориться такое безумие. Там горы наркотиков, реки алкоголя, море секса. Настоящий раз­вратный рай… Помню, когда мне было тринадцать, я мог зай­ти в бар - все такие сразу: „Эй, что тут делает тринадцати­летний ребенок?" - заказать себе бухла и нажраться. Викодин я начал принимать с четырнадцати лет, первый раз просто попробовал, а потом постепенно пошло-поехало. Сначала я принимал по таблетке раз в пару месяцев, но по­степенно все сокращал и сокращал перерывы, пока в апреле прошлого года уже не стал настоящим торчком».

В то время, когда Джек серьезно подсел на наркотики, его матери приходилось все сложнее в ее борьбе за жизнь, и она никак не могла навести порядок в его голове, в которую уже начали прокрадываться мысли о суициде: «Я пытался… взял коробку таблеток. Я был в Европе, один на один с морем аб­сента, все пил и пил, пытаясь себя уморить. У меня закончил­ся оксиконтин, приходилось принимать большие дозы дилаудида. А дилаудид разве что самую малость слабее оксиконтина. В общем, я принимал все больше, и жизнь показалась мне чудовищно дерьмовой штукой. Я сидел в отеле и думал: „Хоть бы все закончилось, хочу, чтобы все это закончилось". И вот, как-то утром я пришел к маме, сел у ее постели и заплакал. Мама говорит: „Что с тобой? Что такое?", а я ей: „Мне нужна помощь. У меня проблемы, помоги мне". А ей в тот момент было совсем плохо, и она спрашивает: „Как я могу тебе помочь?", а я ей отвечаю: „Не знаю, но мне очень нужна по­мощь", тогда она: „В чем дело? Алкоголь? Наркотики?" Я ска­зал: „Да", а она: „Ладно, я все сделаю, я помогу". Тогда я пошел в свою комнату, принял дозу, а потом вернулся к маме и сказал, что все в порядке, просто я очень устал за эти дни. А она мне: „Но погоди, ты же только что сказал, что…", а я ей - „нет", ну и стал дальше убеждать ее, что я в порядке.

У мамы был рак, поэтому она была сосредоточена на се­бе - старалась выжить. А у папы был эмоциональный кри­зис. Он много пил и курил много травы. А в сочетании с пре­паратами, которые ему приходилось принимать, выпивка де­лала его… в общем, он был не в себе».

Однако именно Шэрон, как только ее здоровье пришло в норму, спасла ситуацию. Джек поясняет: «Родители предло­жили мне лечь на реабилитацию. Они пришли ко мне и со словами „Ты отправляешься в больницу" мама кинула мне сумку. Я ей: „Нет! Как вы смеете так говорить со мной? Я в порядке". А один мой друг позвонил маме и сказал: „Джек в полной заднице. Он сидит на оксиконтине". [Шэрон] тогда уже выздоровела, и к ней стали возвращаться энергия и за­бота о семье. Она постаралась все наладить. Она быстро по­ставила на ноги отца, и он уже начал приходить в себя, так что мама [решила заняться мной]: „Ты отправишься в больницу, или ты покойник". Мне пришлось сбежать - решил, что луч­ше смыться. Я пришел домой к другу, и там совсем слетел с катушек. Нюхал демерол, оксиконтин. То есть сначала я снял комнату в отеле, а потом… я плохо помню происходившее… В общем, я оказался дома у друга, и мы решили закинуться. И тут я на секунду взглянул на все это со стороны, на каждого, кто сидел в той комнате… и подумал: „Нет уж, я не хочу так жить". Я не хотел, чтобы моей жизнью управляли наркотики. Я хотел сам быть хозяином своей жизни.

Меня как током ши­бануло - я вернулся домой, сел на мамину кровать и сказал: „Я пойду собирать вещи. Я готов ехать в клинику. И знаашь, я не просто понимаю, что мне туда нужно - я хочу ехать"». В клинике Джеку привели в порядок тело и разум, и оттуда он вышел поумневшим: например, он понял, что, благодаря этим событиям, они с отцом стали лучше понимать друг друга. «Все это сделало нас с папой ближе друг другу. В каком-то смысле сейчас мы вместе пытаемся преодолеть зависимость. Он открыто признает, что пытается покончить со своими про­блемами уже восемнадцать лет или около того. Когда я был младше, я думал: „Что за хрень? Почему бы просто не взять и не вылечиться? Что в этом сложного?" А теперь я понимаю, как все это нелегко… Нельзя силой избавить кого-то от вред­ных привычек - нужно самому захотеть вылечиться».

Теперь, когда Джек повзрослел и поумнел, Шэрон полно­стью поправилась (на весну 2006 года, когда писались эти строки, она была абсолютно здорова), «Ozzfest» набирал обо­роты, а 2003-й подарил Оззи новую группу и новые возмож­ности, певец почувствовал, что его жизнь наконец-то стала налаживаться. В июне началась трансляция третьего сезона «Семейки Осборнов», а гастрольный сезон был в самом раз­гаре: забавно, что основным конкурентом Оззи этим летом стала новая группа его бывшего басиста Роба Трухильо. Дело в том, что «Metallica» решила устроить грандиозное турне под названием «Summer Sanitarium» при поддержке «Limp Bizkit» и «Linkin Park» (для двух последних следующий, 2004-й, стал годом неудач). Кроме того, снова поднял свои флаги фестиваль «Lollapalooza» во главе с бессменным Перри Фарреллом. Но Оззи отнесся к этому с великолепным спокойствием: «Мне кажется, что места хватит всем, чем больше [фестивалей] - тем лучше». Шэрон добавила: «Каждый предлагает что-то свое, если вас интересует альтернативная музыка - просто не приезжайте на наш фестиваль».

Как она сама признала, «Ozzfest» теперь стал мейнстримовым событием, в списке участников были заявлены Оззи и самые популярные ню-метал и рок-группы: настоящий рай для высокобюджетных проектов, выпускающихся на самых крупных лейблах. Одной из таких групп была «Кот», бейкерс-филдские пионеры ню-метала. Что интересно, в свое время у Шэрон была с ними короткая ссора: осенью 2002 года в ин­тервью журналу «Rolling Stone» она назвала их «пережитками прошлого» и сказала, что они «…с самого начала были гребаными педиками».

По счастью, вокалист «Korn» Джонатан Дэвис решил быть выше всего этого, сказав на посвященной началу «Ozzfest» пресс-конференции: «Она распускала о нас слухи, но такая у нее натура. Шэрон говорит много разного дерьма, и меня это не волнует. В смысле, если о нас говорят плохо, значит, мы все еще интересны, не так ли? Так что мне насрать… Все мы варимся в одном котле. Нам хочется подарить вам отличное шоу, и я не стану ворошить прошлое. Кому какое дело, что там было?»

Сама Шэрон принесла группе свои извинения (как и в слу­чае со «Stereophonies» двумя годами раньше), сказав: «У меня был рак. Я была больна и не понимала, что несу. Теперь я хочу извиниться. То, что ты менеджер, еще не дает тебе право по­ливать грязью другие группы. Я сделала это, потому что вот такая я по жизни сука, а еще потому, что мне не нравится их менеджер».

В то же время Джеку казалось, что в будущем «Ozzfest» могли ждать проблемы - Америка была охвачена паранойей, спровоцированной терактом 11 сентября, в результате чего экономика была уже не такой стабильной, как раньше. Плюс ко всему болезнь Шэрон, послужившая причиной столь эмо­ционального нападения на «Кот»… Интересно, что с обо­дряющими прогнозами выступил не кто иной, как Мэрилин Мэнсон, который сказал: «Музыка, театр и развлечения во­обще когда-то были придуманы для того, чтобы дать людям отдохнуть, очистить их разум от всего дерьма, которое происходило в их жизни, и заставить их думать о чем-то другом. „Ozzfest" - отличный способ ухода от реальности. Это боль­ше чем фестиваль. Он всегда будет рядом с тобой, особенно если ты действительно ощущаешь себя его частью».

Шэрон добавила, что планирует и дальше продолжать устраивать фестивали: «Если говорить о нашей музыке - о „Korn", „Disturbed" или Оззи, - кто-нибудь всегда твердит: „Ой, это конец, конец, конец", но не нам решать, так это или нет. Решать - нашим детям. Если они в этом году не придут на наше шоу, мы поймем, что все действительно кончено, но решать это нам с ними, а уж никак не журналистам».

Пробыв в турне всего две недели, Оззи слег с ларингитом и был вынужден пропустить шоу в Мэйсвилле, Калифорния. В результате «Ozzfest» в тот раз возглавила «Korn». Как сооб­щил официальный представитель музыканта, «с трудом вы­держав выступление в Сан-Франциско, Оззи Осборн сегодня утром обратился к врачу, и выяснилось, что у него тяжелый ларингит. Лечащий врач Оззи предписал ему дать голосовым связкам отдохнуть несколько дней».

Но жизнь Осборнов не могла долгое время оставаться без­облачной, и вскоре после того, как Оззи вернулся к турне, он был шокирован известием о смерти Роберта «Бобби» Томпсона, который долгие годы был его тур-менеджером. Бобби умер от рака горла в своем номере отеля «Таунсенд» в Бирмингеме, штат Мичиган. «Нас потрясло и очень опечалило известие о смерти нашего дорогого друга Бобби, - сообщил Оззи. - Двадцать три года он был членом нашей семьи, и все мы очень его любили. Нам будет его ужасно не хватать. Мы хотели бы выразить глубокие соболезнования всей семье Томпсонов». Томпсон, как и многие другие, прежде незаметные люди из окружения певца, стал известен широкой публике после по­каза сериала «Семейка Осборнов».

Ларингит Оззи еще два раза внес коррективы в расписа­ние «Ozzfest» 2003 года - музыканту пришлось пропустить концерт в Холмделе, Нью-Джерси (зал «PNC Bank Arts Centeo>) и намеченное через несколько дней шоу в Вашингтоне. То, что с голосом у него действительно было не все в порядке, стало понятно публике еще на концерте в Чикаго, где, выступая во время бейсбольного матча на стадионе «Wrigley Field», Оззи совершил несколько грубых ошибок при исполнении неофи­циального гимна бейсбола - песни «Take Me Out To The Ball-game». Тем не менее, несмотря на все ошибки и неудачи, «Ozzfest» стал одним из самых грандиозных и зрелищных празд­ников 2003 года. 28 августа, после окончания последнего концерта турне, организаторы удовлетворенно перевели дух - они чувствовали, что в данных обстоятельствах была проделана просто отличная работа.

В этой связи неожиданный уход Ньюстеда из группы Оззи, случившийся после окончания фестиваля, выглядел по мень­шей мере странно. И, что не менее странно, никто из окруже­ния Оззи не смог назвать хоть одну убедительную причину столь поспешного ухода: сам Джейсон намекнул, что решил вернуться к работе в «Voivod», и на некоторое время исчез из поля зрения журналистов. Что-то однозначно произошло за кулисами…

Когда ежегодный ажиотаж по поводу фестиваля сошел на нет и фанаты обратили свое внимание на остальных участ­ников «Black Sabbath», выяснилось, что ничем не занят толь­ко Билл Уорд, - Гизер и Айомми сообщили, что все еще ра­ботают над сольными альбомами. Как Уорд сообщил в интер­вью для издания «Classic Rock Revisited», «я пытаюсь закончить альбом, который называется „Beyond Aston" („За предела­ми Астона"), - работа над ним тянется уже целую вечность. Я много раз приступал к записи и все время останавливался. Все песни уже записаны, и теперь он на стадии сведения. Мы сводим альбом в домашней студии, и, когда сделаем все так, как хотим, для финальной обработки отправимся в профес­сиональную студию. Мне нравится делать окончательное све­дение в профессиональных студиях. Я должен доделать его, не мытьем, так катаньем: можно сказать, я помешан на этом. Да уж, с ним возникли настоящие проблемы, надеюсь, со сле­дующим альбомом все будет не так».

Рабочее название диска Билл объяснил так: «Все парни из „Sabbath" родом из Астона. В альбоме я попытался передать всю пропасть между теми, кем мы были раньше, и теми, кто мы сейчас. Когда я писал заглавную песню, то думал об Оззи. Она о том, что сегодня мы живем в, образно говоря, более безопасных домах, чем тогда. Многие песни имеют прямое отношение к „Black Sabbath". Я считаю этот альбом очень личным… Большинство треков звучат совсем по-разному, а в целом пластинка получилась слегка напряженной. Начинал я ее делать еще в эпоху аналоговой записи, а заканчиваю сей­час, когда бал правит цифра. Песне, при написании которой я думал об Оззи, уже, наверное, больше десяти лет».

Собственная группа Уорда все еще была на плаву: «Пару раз нас приглашали выступить, но я довольно сильно занят репетициями и работой в студии. Если этот альбом выстрелит, тогда у меня появится уверенность в том, что мы и на концер­те заставим его звучать понастоящему… Я с радостью от­правлюсь в турне. Мне уже пятьдесят шесть, и я чувствую, что начинаю заплывать жирком! Я бы с удовольствием вышел из студии и чем-нибудь занялся, а то скоро врасту в кресло».

Кроме того, Билл сообщил кое-что важное: студийные сессии «Sabbath» 2001 года потихоньку стали приобретать определенную форму: «Пленки были записаны в начале две тысячи первого года, перед тем как мы уехали на гастроли. Тогда мы были в Англии, ну и записали некоторый материал… Сейчас у меня прямо здесь, дома, лежат шестьдесят пленок, а все остальное у нас есть на компьютере… Кое-какие песни уже даже готовы со словами».

На вопрос о том, каков сейчас статус «Sabbath», он отве­тил: «Надеюсь, что мы запишем альбом. Пока все просто за­мерло. Со своей стороны я стараюсь ни на кого не давить - мы все с уважением относимся к занятости друг друга. С этим приходится мириться… Многое зависит оттого, захочет ли этим заниматься Оззи. Думаю, что все будет хорошо, - мы соберемся и доделаем то, что начали. Самое главное - мы все должны верить в то, что собираемся делать. Здесь нужно дей­ствовать внимательно [чтобы потом не менять решение]. Я не буду говорить за Тони или Гизера, но думаю, что они серьезно подойдут к решению этого вопроса».

И наконец Билл совсем разоткровенничался: «Все это очень грустно. В нашем последнем турне мы отлично поработали. И теперь я расстроен и даже немного зол, ведь к концу турне я убедился - группа по-прежнему звучит отлично. На за­вершающем концерте я понял, что мы просто не имеем права все бросить. Мы с Гизером и Тони существовали на одной вол­не. Я только начал вспоминать все, что так давно забыл! Я чувствовал, что могу играть еще целую вечность, но нам пришлось остановиться и закончить этот праздник жизни. Это был как раз тот случай, когда бизнес вмешивается в творческий про­цесс. Однако мы все еще отлично играли и были готовы дать жару. Я страстно желал продолжения. Можно было бы устро­ить мировое турне. Это, конечно, всего лишь мои мечты, и умом я понимаю, что с точки зрения бизнеса все правильно, но мне ужасно грустно… Без сомнения, „Sabbath" все еще существу­ет. Если группу и распустили, то мне об этом никто не сказал. Сейчас я все еще готов в любой момент сорваться и отпра­виться в турне. Я больше ничего не боюсь».

Но контроль над «Sabbath» находился прежде всего в руках Оззи и Шэрон, хотя при принятии решений голос Айомми, конечно же, кое-что значил. А у Оззи в тот момент на уме были совершенно иные проекты, например бродвейский мю­зикл, основанный на жизни Распутина. Если говорить о более серьезных вещах, то Оззи, как и его дочь, расстались со своим прежним лейблом, «Epic», и подписали контракты с «Sanc­tuary», новым претендентом на звание мейджор-лейбла, ко­торый сделал себе имя в девяностые. Первым шагом «Sanctu­ary» была организация оригинального дуэта Оззи и Келли, которые перезаписали классическую балладу «Sabbath» - «Changes». Эта песня должна была вернуть интерес поклонников к старым альбомам группы (владельцем прав на кото­рые являлся «Castle» - сублейбл «Sanctuary»), ну и лишний раз напомнить публике об обоих музыкантах. Так совпало, что в этот же момент к славе пробилась и Эйми Осборн - она сыграла Ракель в современной музыкальной обработке клас­сического романа Эмили Бронте «Грозовой перевал» (фильм вышел 4 сентября).

Когда «Changes» был выпущен, он оказался гораздо луч­ше, чем можно было ожидать. Освеженная современной об­работкой и дуэтом Келли и Оззи, эта меланхоличная компо­зиция быстро нашла отклик в сердцах людей.

Сингл попал в широкую ротацию, плюс ко всему на песню вышел весьма готичный клип, в котором отец и дочь спина к спине восседа­ли на вращающемся троне. По поводу видео Келли заметила, что «это было очень весело», в то время как Оззи показал большую откровенность: «Я не много понимаю в клипах… Честно говоря, я вообще не понимаю, почему на съемки каж­дой минуты видео уходит по три с половиной часа, а еще - зачем нужно обязательно лететь в Прагу, прихватив с собой целую толпу народа. А потом все эти люди, которым в такой жуткий мороз явно не сидится дома, начинают объяснять: „Стой вот тут и выгляди средневеково. Нет, ты выглядишь не настолько средневеково, как нужно. Намотай на голову эту набедренную повязку, стой вот тут и дрожи, а мы пока вот здесь запалим костерок". Мне все это кажется балаганом в духе Монти Пайтона. Я в этом уже убедился. Навсегда за­помнил съемки клипа на „Mama, I'm Coming Home" с альбома „No More Tears", сполна испытал весь этот аттракцион: куча техники и все это стой-тут-давай-быстрее-и-не-вздумай-ничего-делать, нуты понимаешь. Я тогда сказал: „Вот отстой". Та, первая версия обошлась мне в кучу денег, а в результате я сказал: „Мне это не нравится. Я сделаю свой вариант". А по­том взял и снял другой ролик, который обошелся мне всего в тридцать тысяч долларов, в то время как первый клип стоил где-то полмиллиона. В той маленькой студии был всего один оператор, и все получилось просто отлично. Мы же не фильм с Арнольдом Шварценеггером снимаем… Понимаешь, в какой-то момент все выходит из-под контроля. Мне нравится, когда в клипе чувствуется какое-то нахальство, некая лихость. Я не хочу выглядеть таким уж серьезным дядей. Иначе получается, что в клипе слишком много любительской игры, а я ведь все-таки не актер. Я просто Оззи, понимаешь?»

Вспоминая старые видео «Sabbath», он только смеется: «Моя прическа изменилась. Прическа Тони Айомми стала чуть более странной, чем была. Я говорю о том, что тогда повсюду не было „MTV", так что попасть в телевизор считалось чем-то запредельным. Чтобы преодолеть робость перед камерой, нужно время. А мы были просто напуганными до усрачки деть­ми, которые знают, что их снимают для „ящика". Тогда все было вживую, каждый клип снимался живьем. Не было фоно­грамм. И снимали именно то, что происходило перед камерой. Теперь нужно приезжать на съемки к шести утра, плюс все эти перерывы на чай, кофе, ланч и все остальное, так что реально ты ничего не делаешь. Это - необходимое зло, с которым нужно мириться. Я делаю это, но не собираюсь говорить, что мне все это безумно нравится».

Сингл «Changes» пошел в зачет и Оззи, и Келли - им обо­им досталось какое-то число новых фанатов. Но кажется, далеко не каждый в 2003 году был в восторге от Оззи. По со­общению мидлендского издания «1С Birmingham», город­ской совет принял решение предоставить Оззи место в своих рядах. Одному из членов совета, Джону Хемингуэю, принадлежит следующая фраза: «Если мы собираемся таким образом уважить кого-то из музыкантов, гораздо лучше выбрать груп­пу „UB40"… Сама идея в качестве образца взять Оззи вы­глядит смешно».

Интересно, что бой этого Давида с Голиафом империи Оззи прошел в Америке практически незамеченным. Страна про­должала тепло относиться ко всем начинаниям, связанным с именем Оззи: в сентябре Шэрон даже предложили вести соб­ственное телешоу, которое так и называлось - «Шоу Шэрон Осборн». В этой программе она брала интервью у разных, значимых и не очень, величин шоу-бизнеса. Эта программа оказалась не настолько популярной, чтобы надолго задержать­ся в эфире (на официальном сайте супруги Оззи было сказа­но, что она «не уверена» в том, что ей интересна карьера теле­ведущей). Тем не менее она дала Шэрон лишнюю возможность засветиться на экране и положила начало ряду событий, через год вновь вернувших ее на телевидение - на этот раз в Великобритании.

К сожалению, остаток года сложился для Осборнов весь­ма неудачно. Самый конец 2003 года был омрачен пересуда­ми по поводу причин, заставивших Оззи отменить (уже во второй раз) намеченные на осень концерты в континенталь­ной Европе и Ирландии. На самом деле певец пошел на этот шаг из-за болезни - сначала ему сделали операцию на поврежденной ноге, из-за чего пришлось перенести концерты на осень, а потом их пришлось отложить еще раз. Теперь при­чиной отмены выступлений стали побочные действия новых медикаментов, которые он стал принимать для того, чтобы из­бавиться от дрожи в руках, мучившей его с двадцатилетнего возраста. Именно эта дрожь стала неотъемлемой частью его образа в сериале «Семейка Осборнов», а кроме этого, поро­дила слухи о том, певец страдает от синдрома Паркинсона, которые он отрицал: «Клянусь жизнью своих жены и детей, что у меня нет болезни Паркинсона и я ничего не скрываю. Это совершенно другая проблема, и она была у меня всю жизнь. Просто с возрастом она прогрессирует. От нее есть лечение - когда этот парень вводит лекарство мне в вену, внутри будто что-то выключается. Эффект моментальный!»

На самом деле, после просмотра шоу «Сегодня вечером с Джеем Лено», на которое он был приглашен в качестве гостя, Оззи и сам заподозрил у себя синдром Паркинсона: «Я опасался, что с этой дрожью не все так просто, - объ­ясняет он, - и сказал Шэрон, что больше не буду участвовать ни в каких телешоу, потому что выгляжу как пациент чертовой психушки!»

Его личный врач, доктор Алан Роппер, глава отделения неврологии медицинского центра Святой Елизаветы, заявил: «У Оззи Осборна нет болезни Паркинсона. Однако у него есть тремор, который можно контролировать путем медикаментоз­ного лечения. К сожалению, одним из побочных эффектов приема этих препаратов является сухость во рту, которая се­рьезно ухудшает его вокальные данные. Через три-четыре недели после начала лечения эта проблема обычно сходит на нет, но в этот период мистер Осборн однозначно не сможет выступать».

По словам музыканта, чтобы он мог вести нормальную жизнь, нужно установить природу так сильно бившего по его самолюбию тремора: «Насколько я понимаю, это у меня на­следственное - досталось по материнской линии. Этот парень из Бостона серьезно помог мне - он выбросил в мусорное ведро все лекарства, которые я принимал раньше. Теперь для борьбы с дрожанием рук я принимаю только один препарат. Я не могу передать словами, как чудесно себя чувствую… Словно кто-то во мне переключил рубильник с ужасного со­стояния на отличное. Я снова в форме. Позвонил сестре и сказал: „Кажется, мне удалось справиться с наследственным тремором", а она мне: „Так он был не только у тебя?" Тогда я ей ответил: „Ну да! Неужели ты думаешь, что кто-нибудь, ко­гда мне было пятнадцать, додумался бы сказать: «Эй, видишь тетю Эдну? Так у нее тремор!»". Естественно, нам никто ни­когда об этом не рассказывал!»

А тайна еще одной его особенности - странной шаркаю­щей походки - заключалась в том, что у него, оказывается, была серьезно повреждена нога: «Почему человек, у которо­го повреждена нога, хромает при ходьбе? Да потому, что она болит и невольно хочется перенести побольше веса на здо­ровую ногу, вот и получается хромота. Но если эта проблема у тебя всю жизнь, ты к ней приспосабливаешься. Это вовсе не значит, что ты псих или ущербный.

Раньше я активно занимался самолечением и злоупотре­блял различными веществами, но теперь у меня просто нет такой возможности, - сообщил он. - Если я выпью или решу побаловаться расслабляющим наркотиком - например, выкурю косяк, - то все это повлияет на лекарство, которое я принимаю, и скорее всего только усилит дрожь.

Я чувствую, что расстраиваю вас, и это разбивает мне сердце, - добавил Оззи. - Но вот вам мое слово: в следую­щем году я обязательно вернусь, чтобы завершить европей­ское турне».

Смелые слова. Особенно если принять во внимание стару­ху с косой, свидание с которой уже поджидало за углом…