Отечественная история

Лекторы и их лекции

В последнее время, а именно, в период конца ХХ - начала ХХI века, издано много различных исследований и учебников истории, записано и опубликовано множество лекций: для школы, для лицеев и колледжей, для институтов и аспирантуры и даже "просто для людей, интересующихся отечественной историей" - как любят писать в аннотациях к этим самым лекциям, исследованиям и учебникам.

Всё это очень радостно, особенно для нашего поколения, выросшего на идеологически-просчитанных учебниках по которым у ученика никогда не создавалось общей картины истории. И вот теперь историческая наука наконец-то избавилась от идеологически-коммунистического диктата, стали доступны недоступные в советское время источники - отечественные и зарубежные, казалось бы сейчас есть все условия для изучения отечественной истории, однако у подавляющего большинства современных трудов обнаруживается какая-то странная тенденция.

Многие современные исторические исследования стали приобретать странный "желтоватый" стиль - оттенок "желтой прессы". Он стал очень популярным в современности. Не знаю, что хочет таким отношением сказать современный историк, когда он придает некую курьёзность излагаемым событиям. Может быть, опустив свою лекцию до уровня юмористического эстрадного жанра, такой человек пытается "повысить себе рейтинг" среди студентов. Или его цель - чтобы никто не заподозрил, что он серьёзно и уважительно к относится к русской истории?

Часто общий смысл лекции по истории сводится к трём выводам:

1. Русские - идиоты. Причём, все: от начала первых славянских племён - до наших дней.
2. Все русские без исключения (цари, монахи, крестьяне, солдаты и пр.) были убеждёнными атеистами, несмотря на то, что считалась православными.
3. Летописцы, мемуаристы все, как один, врали в угоду властям, Бога не боясь, людей не стыдясь (что следует из пункта 2).

Сейчас принято отрывать историю от экономики, в частности, от сельского хозяйства, которое как раз и было основой экономики и Древней и средневековой Руси.

Вот что можно услышать на некоторых лекциях:

а) протославяне занимались, в основном, земледелием в зоне негарантированного земледелия: пахотную землю чрезвычайно тяжело было отвоевать у леса; урожаи были небольшие, а часто и вовсе гибли от тяжёлых погодных условий; охота, рыболовство, животноводство были совсем незначительной частью деятельностью древних славян, в основном они занимались выращиванием зерна.

б) протославяне приезжали в Древнюю Грецию продавали зерно и покупали изделия греческой культуры.

в) привозимое славянами зерно было очень дёшево - оно продавалось гораздо дешевле местного, которое выращивали сами греки и другие народы Причерноморья.

Какой вывод сам напрашивается из подобных лекций? Славяне или протославяне, по сути дела, занимались Сизифовым трудом, зачем-то отвоёвывая у буйного леса пашни, которые, чуть зазевайся, зарастали лесом. Но наши предки упорно засаживали эти пашни малоурожайным зерном, зачастую не получая урожая вообще из-за плохих погодных условий. Однако если им вдруг удавалось вырастить хоть чуть-чуть зерна, и получить хоть немножечко прибавочного продукта, они тут же бежали с ним через пол-Европы, с большим риском и трудностями, за полторы - две, а то и больше, тысячи километров, чтобы продать его за бесценок, гораздо дешевле местного.

Из вышесказанного может быть только один вывод: славяне - идиоты! Они влачат какое-то нелепое существование, сопряжённое, однако, с большими трудностями. И получается: там, где можно жить легко - они предпочитают жить трудно, ибо у них ума не хватает жить легко. И как они в таких условиях вообще все не вымерли от голода, а напротив, каким-то парадоксальным образом, размножились - вообще не понятно.

Не спорю, протославяне действительно жили в зоне негарантированного земледелия (до сих пор в нашей стране большая часть территории - это как раз зона негарантированного земледелия). Не спорю также, что они периодически торговали зерном с греками. Но в лекции все эти факты преподаны с таким акцентом, что у слушателя невольно рождается мысль: "кто-то один из двоих непременно кретин - либо протославяне, либо... лектор! Зачем, убиваясь на пашнях и едва не умирая с голоду, так невыгодно торговать с греками, преодолевая в пути немыслимые трудности?"

Врал ли летописец

Возьмём период истории, более поздний но не менее любимый современными историками - Древнюю Русь. Сразу бросается в глаза то, что подавляющее большинство современных историков подразумевают в летописцах XII-XIII веков (а летописанием Древней Руси, в основном, занимались монахи), людей с менталитетом ХХ века. Большинство современных историков почему-то не ощущают разницы между социализмом и монархией, атеизмом и православием, и воспринимают это всё усреднёно-одинаково, приписывая черты характера, мировоззрение и убеждение людей ХХ века, монахам XII-го. Наверное, историкам кажется, что раз какие-то партийные деятели или деятели культуры в советское время вынуждены были прогибаться под идеологию, то и монахи домонгольской Руси тоже должны непременно прогибаться под правительство.

Очень удивляет, что люди, изучающие, казалось бы, русскую историю, на деле совершенно её не изучают, а лишь пытаются наложить мировоззрение своего современника (или себя самого) на факты тысячелетней давности. Они забывают, что история - это не просто набор фактов, что эти факты делали люди, и делали их благодаря своему мировоззрению, потому, что оно у них было именно такое, а не какое-то иное.

Исследователь, который убеждён, что монах-летописец писал летопись в угоду князю - очень наивен. И дело не в том, что историк "оскорбил" монашество, а в том, что историк не понял, что такое монашество и, соответственно, весь устой Руси XII века. По словам современного историка выходит, что летописец - очень лживое и лизоблюдское существо: Бога не боится, людей не стыдиться, на своё спасение - плюёт. Что летописец только и мечтает, как бы в угоду нынешнего правящего князя оболгать своего ближнего или вовсе - покойного, и благодаря этому заручиться расположением действующей мирской власти.

Не спорю, люди с такими чертами могли существовать в любые времена. Но вот что человек с такими личностными качествами делал бы в монашестве? В монастыре?

Не буду сейчас повторять, что пишут про монашество в энциклопедиях мирских или православных, предлагаю вам посмотреть на это явление со стороны.

Все очень любят повторять одну и ту же фразу: монастыри были крупными землевладельцами. Эта фраза звучит и в "Истории отечественного государства и права" и в "Истории экономики" и в "Отечественной истории" и в других учебниках. Да, монастыри действительно были крупными землевладельцами, никто не спорит. Но, что такое, в основе своей, монастырь? Например, если посмотреть не с духовной точки зрения, а с экономической. С экономической точки зрения монастырь - это, по своей сути, колхоз. Что такое колхоз? Это «форма хозяйствования на селе, при которой средства производства (земля, оборудование, скот, семена и т.д.) находились в совместной собственности и под общественным управлением его участников и результаты труда также распределялись общим решением участников».

Разница с советским колхозом только в том, что результаты труда распределялись по благословению Игумена-настоятеля и общее собрание "колхозников" в монастыре отсутствовало. Но, по правде говоря, общее собрание колхозников в советские времена очень мало что решало, колхозники делали то, что велело областное партийное руководство в спускаемых свыше планах, которые требовалось выполнять и перевыполнять. Общее собрание, разве что, председателя выбирало. Так и в монастыре иноки могли сообща написать жалобу на настоятеля в Епархию и, если жалоба справедлива, им могли прислать другого настоятеля или поставить над монастырем одного из местных иноков. Так что и тут монашеская община имела некоторое влияние на назначение настоятеля. Остальные же принципы хозяйства и управления были довольно схожими.

Колхоз тоже мог быть очень крупным землевладельцем. Но кому принадлежит земля, которая принадлежит колхозу? Она принадлежит колхозу! Разве отдельно взятый колхозник владеет этой землёй? Нет, не владеет! Он не владеет совершенно ничем: ни одним квадратным метром колхозной земли, ни колхозным трактором, ни сеялкой, ни веялкой, ни зернохранилищем, ни сжатым зерном! Эта земля, техника, зерно конкретно ему не принадлежит. Всё это принадлежит только колхозу. Может быть это принадлежит председателю колхоза? Нет. Более того, председателя в любой момент могут переизбрать, отозвать, вообще удалить из этого колхоза и он, уходя, не может взять с собой ни единой пяди земли, ни одного, даже самого маленького, колхозного трактора! Он не может завещать эту землю своим детям, не может обменять или продать - она председателю не принадлежит. Она принадлежит колхозу. Но на самом деле она не принадлежит ни одному человеку, ни один человек из этого колхоза этой землёй не владеет, т.е. это некое эфемерное "владение".

В монастыре - та же самая схема. Монастырь может владеть очень многими гектарами земли, но при этом каждый монах в этом монастыре землёй не владеет вообще, она ему не принадлежит. Более того, если монах переходит в другой монастырь - он ничего с собой не берёт. В "наследство" или в "приданое" с собой он гектары ни в коем случае не отрезает и не переносит в другой монастырь. Он встал и ушёл со своей сумой, а все гектары остались в прежнем монастыре.

Могут предположить: "Монастырская земля, наверное, принадлежит игумену!" Но и игумену ничего в монастыре не принадлежит. Да, земля принадлежит монастырю, а монастырь возглавляет игумен. Но этого игумена может Епархия или Патриарх в любой момент отозвать из монастыря и отправить в другой монастырь, или в какой-нибудь скит на отшибе, или вообще могут отправить в запрещение, или в простые монахи разжаловать, или даже (в самом крайнем случае) расстричь. В каждое мгновение своей жизни он может покинуть этот монастырь и ни единой пяди монастырской земли он с собой никуда не возьмёт. То есть монастырь, действительно, является крупным землевладельцем, но на деле эта земля не принадлежит ни одному из монахов, и не принадлежит игумену. По сути дела там такое же владение землёй, как в советском колхозе.

И поэтому монах, который живёт в монастыре (а монастырь может быть землевладельцем), в принципе, ничем не владеет. Есть у него какая-то собственная ряса, есть клобук, в его личном владении, может ещё псалтирь, или требник, но никакой земли и никаких сокровищ церковной ризницы у него нет.

Да, монастырь может владеть золотыми окладами икон, золотыми изукрашенными крестами, золотым шитьём, но оно принадлежит именно монастырю, а конкретно оно не принадлежит ни одному человеку из этого монастыря. Игумен им пользуется, пока он тут игумен, и пока он может на себя это оплечье, золотом шитое, одеть и разогнуть на праздничной службе золочёный оклад напрестольного Евангелия - и всё. Потом он дорогое облачение снимает и отдаёт в ризницу и оно опять там хранится, до следующей торжественной службы, а завтра игумена отозвали в другой монастырь, а сюда прислали следующего игумена и тот опять будет служить в этом золотом оплечье, принадлежащем монастырю.

Таким образом, рядовой монах монастыря мало заинтересован в новых значительных приобретениях монастыря, так как от них ему - ни горячо ни холодно. Всё равно, конкретно ему тут ничего принадлежать не будет. Да, он конечно, может абстрактно гордиться, что "вот, мол, у нас какой шикарный монастырь: иконы дорогие, церковь большая, каменная, красивая, не то что в соседнем монастыре, где церквушка-то деревянная гнилая и вся покосилась!" - но и такая гордость считалась для монаха недостойной: мелкой враждебной страстью, которую полагалось в себе изживать. И потому прогибаться под мирскую власть ради каких-то гектаров монах никогда не будет: всё равно эти гектары будут не его, так зачем стараться-то? - это по человеческому, мирскому разумению, а по православному разумению, по которому старались жить люди, приходящие в монастырь, и вовсе к богатству нельзя "прилепляться сердцем".

В монастырь приходил человек, не связанный никакой собственностью, и потому не боялся он потерять никакую собственность, и не боялся этот монах уйти из одного монастыря и прийти в другой монастырь. Конечно, он мог к определенному монастырю привыкнуть, как любой человек может привыкнуть к какому-то месту, но не более того. Ничем он тут не владел, ни постройками, ни землёй, ни золотыми окладами. Никакая материальная заинтересованность не держала его в монастыре. И этого современные историки почему-то совершенно не учитывают, точно также, как не учитывают, что есть такое - православие.

Для человека Древней и Средневековой Руси, православие - это религия в которой верили во Единого Бога не за страх, а за совесть. Это была настоящая вера, а не коммунистическая, формальная. Человек уходил в монастырь для того, чтобы удалиться от жизни и не участвовать в ней вовсе (имеется в виду добровольный уход в монастырь, а не насильственные постриги по приказу Ивана Грозного). И каждый верующий человек жил, имея перед собой ту истину, что нынешняя жизнь - временная и самое главное в ней то, какой отчёт об этой временной жизни человек даст на Страшном Суде - таков был обыкновенный взгляд обыкновенного верующего православного человека. У монаха же этот взгляд ещё более усугублялся, потому он и уходил из мира, чтобы ещё больше сосредоточиться на этом взгляде на Страшный Суд, который ему предстоит впереди. И что бы ни делал человек в монастыре - он это делал не ради игумена и не ради монастырского землевладения и не ради местного князя - он делал это всё ради Бога и ради своего ответа на Страшном Судище Христовом.

Современные историки в большинстве своих исследований подразумевают, что монахи-летописцы умышленно лгали в своих летописях. Однако в Евангелии есть выражение, что диавол - отец лжи. Более того, одна из десяти заповедей, данных ещё в Ветхом Завете: не лги, и не лжесвидетельствуй на своего брата. Искажение же Летописи это именно лжесвидетельствование на своего брата. А каждый монах боялся, прежде всего, Суда Божьего, боялся отяготить свою загробную участь, попасть в ад. Очень глупо и обидно было бы погубить свою душу ради того, что он "налжесвидетельствовал" на своего брата в Летописи. Ради каких таких "выгод" может монах променять будущий рай и своё спасение на вечные мучения? Нет таких сокровищ на бренной земле, нет таких монастырских землевладений, ради которых монах согласился бы идти в вечное пекло. Самое главное для него было - его отношение с Богом, а не с князем. И самая главная задача монаха - это спастись, а спастись можно только не солгав и не оболгав другого человека, своего ближнего или дальнего. Потому это чувство всегда преобладает над другими для верующего человека и тем более для монаха.

Может быть, современный историк думает, что монах боялся, что его выгонят из монастыря благодаря князю или чего-то недодадут, например, землевладений монастырю? Но монашество - дело добровольное: если бы монах хотел земных благ - он бы сам ушёл из монастыря, в погоне за этими благами. Так что монаху вообще, и монаху-летописцу, в частности, бояться-то на земле было нечего. Тем более "убивающих тело" вообще не принято бояться в православии - это маловерие, неверие в Бога, который промыслительно устраивает судьбу каждого человека.

Но именно такой - унизительный и греховный для каждого православного человека страх и подозревают современные атеистические историки, приписывая раболепие и угодливость монахов перед земными князьями, которые даже не начальники были монахам, ибо начальник у них - настоятель, а над ним - архиерей или митрополит.

Человекоугодничество - это тоже грех. И что же, монах будет сознательно совершать грех? Но если он сознательно хочет совершать грех, то зачем он тогда пришёл в монастырь? Хотящие делать грех идут совсем в другие дома. Если монах сначала хотел вести праведную жизнь, а потом, в процессе написания летописи передумал и плюнул на своё спасение и решил раболепствовать перед князем и лгать в угоду ему, тогда зачем он продолжает пребывать в монастыре? Он мог бы уйти совершенно спокойно и грешить, жить в своё удовольствие, не задумываясь о Страшном Суде. Но если он остаётся в монастыре, значит, он всё-таки задумывается о Страшном Суде. Значит, он озабочен своей будущей участью. Разве будет он при этом сознательно лгать?

Монастырская жизнь - это большие тяготы, это лишение себя различных плотских удовольствий: постная, невкусная пища да и та недосыта, малое время для сна: нужно бдить и молиться, не просто молиться, а постоянно сосредотачиваться на молитве - иначе молитва будет впустую и не принесёт монаху пользы. Нужно отказаться от сексуальных удовольствий. А некоторые подвижники ещё и вериги на себя надевают - и всё это ради чего? Ради того, чтобы ущемляя себя в этом грешном мире, обрести Царство Небесное.

Но современные историки считают, что монах, угробив свою жизнь на эти тяжёлые и неразумные, с точки зрения атеиста, подвиги, разом перечеркнёт себе вход в Рай написав ложь в летописи. Ради чего? Ради того, чтобы ныне властвующий князь (который сегодня один, завтра - другой) сказал бы ему: "Хорошо, молодец!" - и ради этого, вы думаете, монах продаст свой будущий Рай?

Итак, умышленно летописец лгать не может, ибо не было на свете такого князя, ради которого монах, перенёсший столько подвигов и лишений, решился бы перечеркнуть всю свою жизнь и нынешнюю и будущую и налгать в летописи на ближнего. Однако, монах-летописец, как любой человек, мог просто чего-то не знать или знать неправильно и эту искаженную информацию написать в летописи. Но сделать это он мог только в том случае, если сам считал это правдой. Умысел в искажении отсутствует всегда.

Есть, правда, один момент, о котором нельзя не упомянуть. Существует такое предание: "Покрой чужой грех и твои грехи покроются". И потому православный человек (имеется в виде искренне верующий человек, а не православный только по названию) часто стремится смягчить в своём пересказе грехи ближнего, чтобы не спровоцировать другого человека осуждать его. Например, в воспоминаниях духовных чад схиархимандрита Виталия (в миру Виталия Николаевича Сидоренко (1928-1992)), читаем: «отец Виталий увидел, что находящиеся у него на послушании женщины наблюдали, как ругаются соседи, осуждая их за это. Батюшка подходит и говорит: "Что же вы там слышите? А я слышу: один Акафист читает, а другой - канон". А когда встречал курящего человека, говорил, что видит, будто во рту у него свечка. Так он показывал, как надо отсекать плохие помыслы, обращая их в добрые, ибо в сердце, где есть место осуждению, не может быть любви». (О жизни схиархимандрита Виталия. Воспоминания духовных чад. Письма. Поучения. М.: Новоспасский монастырь, 2004)

Такого плана искажения, конечно, могут быть в летописаниях. Но пишущий монах должен сам не осудить другого и не спровоцировать читателей летописи осудить того, про кого написано. Иначе на монахе будет сугубый грех: мало того, что он осудил сам, он ещё и других соблазнил на осуждение. Возможно, частично какие-то мелкие прегрешения могут быть покрыты летописцем опять-таки в расчёте на то, что покроют и прегрешения самого летописца на Страшном Суде. Но одно дело - покрыть какой-то грех, а другое - исказить факты, исказить правду. Никакой монах не будет сознательно искажать правду, иначе он не будет монахом. Если он Десять заповедей не может соблюсти, что же он за монах-то получается? И наши современные атеистические историки совершенно этого не учитывают.

Многие современные лекторы внешне очень любят демонстрировать православную культуру. Один на своих лекциях торжественно произносит: "Начнём, благословясь!" Другой взывает: "С Божьей помощью, приступим!" Но дальше они начинают говорить такие вещи, что слушатель сразу понимает, что несмотря на красивые воззвания, они очень далеки от православия и от понимания православных людей.

Конечно, каждый человек, ориентируется прежде всего, на себя, на свои чувства и на свое собственное мировоззрение. И эти историки, как обыкновенные люди, ориентируются тоже по самим себе. А что мы видим вокруг себя? Всего лишь чуть больше двадцати лет, как прекратило существование советское государство. Естественно, двадцатилетних историков ещё нет. Те историки, которые сейчас читают лекции, которые являются заведующими кафедрами, все они получили образование в советское время. А мы прекрасно знаем, что в советское время если ты поступил на исторический факультет и хотел сделаться историком, необходимо было вступить в члены КПСС, в обязательном порядке! В советское время историков - не членов КПСС не было.

Историка не члена КПСС не допустили бы преподавать даже в школе, тем более - в вузе. И сколько из этих партийных историков в эпоху развитого социализма по-настоящему верили в торжество коммунизма впереди? Я думаю, что очень мало. А может быть даже никто не верил. Но, тем не менее, вступить в КПСС было необходимо ради собственной карьеры. И эти правила люди нашего поколения "впитали с молоком матери", с молоком "коммунистической матери". Они (то есть мы!) выросли на этом осознании. И теперь этот историк, бывший член КПСС, который в советское время закончил свой истфак, подходит с такими же мерками к Киевской Руси: ему кажется, что там монах должен был вступить в православие и поступить в монастырь, ради какой-то там собственной карьеры.

Но ради какой карьеры человек поступает в монастырь? Он - монах и вся карьера его - на Страшном Суде ответ добрый дать, оправдаться. Вот и вся его карьера. Никаких должностей они не захватывали. Может быть карьерой теперь считается попасть в игумены? Возможно, кто-то и хотел в игумены попасть, но большинство не хотели, ибо управление монастырём - это большая забота, отвлекающая его от спасения. Порой кажется, что эту свою установку: советский историк обязан вступить в партию, даже не веря ни в какой коммунизм - именно эту установку современные историки переносят на летописцев и монахов Древней Руси.

Мне кажется, это достаточно нелепо, рассуждать о том, что Нестор, или Сильвестр, или ещё какой-нибудь летописец "сознательно исказил факты". Если он и исказил факты, значит, он сам в это верил, иначе бы он их не "исказил".

Совершенно правильно говорится, что каждый человек может высказать только субъективное мнение, и каждый летописец, естественно, высказывал своё субъективное мнение о происходящих процессах или о тех процессах, о которых он только слышал, которые произошли задолго до его жизни, но тем не менее, очень наивно полагать, что он в угоду существующим князьям мог пожертвовать своей загробной участью, ради сомнительного удовольствия заслужить одобрение нынепрявящего князя.

Животное на троне

Самое примечательное, что желанием придать анекдотичность изложению отличаются не только современные историки, но и очень многие современные преподаватели гуманитарных наук вообще. Лектор рассказывает о своем предмете, а поскольку рассказывая о предмете невозможно не касаться его истории, преподаватель неизбежно вступает в область исторической науки, пусть даже эта область касается только его научной дисциплины. И он сразу берёт уже знакомый нам "жёлтый" курс и переходит на издевательский тон изложения. Причем, ряд преподавателей допускает даже сознательное искажение истины ради анекдотичности этой части своей лекции.

Например, один преподаватель-правовед говорит студентам, что женщину признали человеком только в ХХ веке, потому, что до ХХ века её считали вообще животным. Далее он поясняет: у женщины не было избирательных прав и потому относились к ней так, как если бы это было животное. Преподавателю повезло, что лично я не являюсь его студентом, так как мне очень захотелось задать ему вопрос: ну хорошо, допустим это так и все тысячелетия существования человеческих цивилизаций, женщину считали за животное. Но мы знаем очень много женщин и Древнем мире и в Средние века и в Новое и в Новейшее время, которые возглавляли страны, были императрицами, герцогинями, просто помещицами, которые возглавляли поместья, и при этом они ни за кого не голосовали. Что же, для всех остальных людей, для своих подданных или крестьян, они оставались животными? Представьте себе, например, диалог между двумя послами XIX века: посол Германии, говорит: "У нас на троне - император!", а посол Великобритании отвечает: "А у нас вот на троне - животное!"

Вторым вопросом на этот же тезис был бы такой: если в представлении этого преподавателя животное от неживотного отличается только возможностью голосовать, как можно объяснить такую ситуацию в истории США XIX века? После войны Севера и Юга, победившему Северу нужно было создать иллюзию демократии на побеждённом Юге, но одновременно нужно было не допустить, чтобы к власти пришли неугодные Северу люди. И для того, чтобы создать мираж выборов северяне нанимали толпу негров, которую сажали в поезд, везли в нужный штат, в нужный город, выгружали там, показывали пальцем за кого нужно проголосовать, эти негры послушно голосовали, получали свои деньги, садились обратно в эшелон, и ехали в следующий штат, где их тоже выгружали, показывали пальцем за кого нужно проголосовать, они голосовали и вот таким образом северяне добивались, чтобы на Юге к власти "большинством голосов", пришли нужные северянам люди. Исходя из логики описанного выше преподавателя, человек, который не может проголосовать - это не человек, а человек, который голосуют 10, 20, 30 раз это что - "сверхчеловек" теперь считается?

Третий вопрос, который тут же просится к нашему правоведу: если человек от нечеловека отличается только возможностью голосовать на выборах, тогда у нас получается, что практически вся история человеческих цивилизаций, это в подавляющем большинстве своём - история нелюдей. Выборы существовали в Демократической Греции, небольшой период в Римской республике, да ещё в незначительном количестве периодов незначительного количества стран, а потом, благодаря Америке с XIX века, голосование вообще распространилось по миру. Те страны в те периоды истории, которые порой занимали целые тысячелетия, те человеческие цивилизации, в которых никто не голосовал вообще, по логике этого преподавателя, как бы тоже - не люди. Люди были в Древней Греции, а потом сразу в нашем времени, начиная с Америки, а то, что между ними - то не люди? Что же, преподаватель - глуп? Вряд ли он совсем глупый, просто следует модной теперь тенденции: изложение истории должно быть непременно смешно и нелепо. Вот и получается, что "ради красного словца", преподаватель не только "не жалеет и отца", но не жалеет и любой, даже самой абсурдной, фантазии.