Второй поход князя Святослава

Основными источниками, из которых мы узнаём о втором походе князя Святослава, являются византийские историки: Лев Диакон и Иоанн Скилица.
В середине 60-х годов Х в. началось очередное обострение отношений между Византией и Болгарским царством. Вот как это описал Лев Диакон: «…к Никифору явились послы мисян. Они заявили, что их властитель требует обычной дани, за которой они и посланы теперь к василевсу. [Никифор] был спокойного нрава, и его нелегко было вывести из себя, но [речь послов] против ожидания чрезвычайно его рассердила; преисполненный гнева, он воскликнул необычным для него громким голосом: «Горе ромеям, если они, силой оружия обратившие в бегство всех неприятелей, должны, как рабы, платить подати грязному и во всех иных отношениях низкому скифскому племени!». […]

Он тут же приказал отхлестать послов по щекам и сказал им: «Идите к своему вождю, покрытому шкурами и грызущему сырую кожу, и передайте ему: великий и могучий государь ромеев в скором времени придёт в твою страну и сполна отдаст тебе дань, чтобы ты, трижды раб от рождения, научился именовать повелителей ромеев своими господами, а не требовал с них податей, как с невольников».

Сказав так, он приказал им убираться в свою землю, а сам, собрав боеспособное войско, выступил в поход против мисян и с первого же приступа овладел всеми пограничными с ромеями укреплениями. Осмотрев страну, Никифор убедился в том, что она гориста и покрыта лесами. […] Видя всё это, василевс Никифор решил, что не следует вести неподготовленное войско по опасным местам и допустить, чтобы мисяне перебили воинов как скот. Утверждают, что ромеи часто терпели поражения в теснинах Мисии и подвергались полному уничтожению.

Таким образом, он решил не подвергать опасности [своё войско] в непроходимых и опасных местах. Поэтому он отозвал войско и вернулся в Византию. Затем, возведя в достоинство патрикия Калокира […] он отправил его к тавроскифам, которых в просторечии обычно называют росами, с приказанием распределить между ними вручённое ему золото, количеством около пятнадцати кентинариев, и привести их в Мисию с тем, чтобы они захватили эту страну».

Это сообщение вызывает вопросы. Так, например, почему такой опытный полководец как Никифор Фока (до нас дошла написанная им книга с говорящим названием «О сшибках с неприятелем»):
во-первых, узнал о том, на какой пересечённой местности предстоит воевать только после того, как уже начал боевые действия;
во-вторых, как он мог выступить в поход с «неподготовленным войском»;
в-третьих, почему он не испугался отступить в разгар войны, оставив в тылу врага.

Иоанн Скилица рассказывает о произошедшем совсем по другому: «На четвёртом году своего царствования, в месяце июне 10 индикта [Никифор Фока] выступил, чтобы обозреть города, расположенные во Фракии; когда он прибыл к так называемому Большому Рву, он написал правителю Болгарии Петру, чтобы тот воспрепятствовал туркам переправляться через Истр и опустошать [владения] ромеев. Но Пётр не подчинился и под разными предлогами уклонялся. Тогда Никифор почтил достоинством патрикия Калокира, сына херсонского протевона, и отправил его к правителю Росии Свендославу, чтобы обещаниями даров и немалых почестей склонить его к нападению на болгар».

Судя по сообщению Скилицы, Никифор обращался к болгарскому царю Петру как к союзнику, что было бы невозможно, если бы перед этим велись какие-либо боевые действия между Византией и Болгарией.

Основываясь именно на этой информации Скилицы, многие историки пришли к выводу о том, что: «…по внутриполитическим причинам Никифор был заинтересован в том, чтобы создать в столице воинственный угар. Официальная пропаганда изобразила требования болгар как неслыханное попрание державного достоинства и представила императора его мужественным защитником. Из этой же попытки направить недовольство в другое русло родилась и фикция пограничной войны. Болгарская граница проходила сравнительно близко от Константинополя, и разговоров в столице было много. Не исключено, что чем дальше от столицы, тем более беззастенчивые формы принимала официальная ложь и рождённые ею слухи. […] Лев Диакон, тогда подросток-провинциал, недавно приехавший учиться в Константинополь, запомнил распространявшиеся слухи и почти через 30 лет описал их в своей «Истории».

Какие же цели преследовал Никифор, предложив Святославу напасть на Болгарию? По этому поводу, среди современных авторов существуют несколько точек зрения. Приведём некоторые из них.

Л. Прозоров: «Болгары должны были стать козлом отпущения. «Варвары против варваров» - старая тайная тактика Второго Рима. Пусть молодой, сильный, победоносный варвар увязнет в борьбе с другими варварами, с болгарами, коли он так уж не любит христиан! Война с братским народом пошатнёт его популярность. Воюя с Болгарией, ему придётся сотрудничать с мадьярами – это оттолкнёт печенегов, кровных врагов мадьяр. Ну, и силы подорвёт – нелегко всё-таки сразу после одной большой войны ввязываться в другую. И Византия избавится от опасного врага. А Болгария […] невелика цена».

С. Иванов: «…Фока хотел теснее привязать к себе болгар. Он желал преподать им суровый урок, но полный разгром Болгарии не входил в его планы.
[…] Другая цель, которую мог преследовать император, наводя Святослава на Болгарию, - это нейтрализация её как возможного противника в разгоравшемся конфликте с Германией.

[…] болгары на печальном опыте должны были убедиться, что ни договор с мадьярами в ущерб интересам империи, ни союз с немцами не спасут их от чужеземного нашествия, и только «испытанный друг» Византия может выручить Болгарию, стоит только попросить».

А. Королёв: «Нападение русов должно было показать Болгарии, кто её верный друг, и заставить просить помощи у Византии. Вряд ли Никифор рассчитывал при помощи русов завоевать Болгарию. Для этого надо было быть наготове, чтобы вступить в её пределы, когда настанет подходящий момент, но василевса это как будто и не интересовало – в конце 968 года он отправился походом на восток. Скорее, император хотел преподать болгарам урок.
[…] Сталкивая Русь и Болгарию, василевс ромеев стремился сохранить видимость нейтралитета и дружественные отношения с обеими странами. Это была привычная практика византийской дипломатии.

[…] Направляя русов на Балканы, Никифор одним выстрелом поражал несколько целей – отвлекал внимание Святослава от Херсонеса, давал урок начавшей проявлять строптивость Болгарии и, наконец, столкнув Болгарию и Русь, ослаблял обе стороны».

С Никифором Фокой всё более менее понятно, теперь попробуем разобраться со Святославом, а точнее с его целями.

Л. Прозором считает, что основной задачей для реализации которой Святослав вторгся в Болгарию была борьба с христианством. В кто, по мнению этого автора, ждал Святослава в Болгарии: «Святослав в Болгарии, можно сказать, ждали. Не только язычники – эти-то само собой, для них сын Перуна из северных краёв был долгожданным освободителем от гнёта чужеземной веры, от огречившихся господ. Отряды скамаров – полуповстанцев-полуразбойников – спускались с гор и шли за дружинами русского князя. Выходили из лесных убежищ старики волхвы, жадно вглядываясь в багряные стяги с Соколом Рюриков и Крестом Дажбога. Покидали родовые грады во главе дружин бояре глухих окраин, сохранившие верность Богам Крума, Омуртага и Маломира».

Другие цели сформулировал А. Сахаров: «…Святослав стремился вернуть Болгарию в лоно русско-болгарского союза, давнишней дружбы, а для этого надо было нейтрализовать провизантийскую группировку, сформировавшуюся вокруг царя Петра».

Правда далеко не все историки согласны с утверждением о «давнишней дружбе» и «русско-болгарском союзе»: «…отношения Руси и Болгарии в 40-50-е годы Х века […] были скорее враждебными, чем дружественными. Когда в 941 году Игорь отправился в поход на Византию, о приближении русов греков известили именно болгары. Некоторые учёные, ссылаясь на археологические данные, предполагают даже, что в 40-50-е годы Х века имела место война между Киевской Русью и Болгарией!»

Итак, получается, что Святослав, говоря современным языком, хотел изменить как внешнюю (нейтрализация провизантийской группировки), так и внутреннюю (борьба с христианством) политику соседнего государства и для этого ввёл туда войска. Интересный способ возвращения «давнишней дружбы».

К сожалению, византийские историки ничего не знают о содержании договора, заключённого между Святославом и Никифором. Эти авторы фиксируют внешнюю сторону событий: император послал Калокира с золотом на Русь и после этого Святослав напал на Болгарию. Поэтому о содержании этого договора можно только предполагать: «Каковы же были условия договора, который заключил Калокир в Киеве? Во-первых, посол должен был восстановить мирные отношения между империей и Русью, между Херсонесом и Киевом. Восстановление традиционных отношений «мира и дружбы» с Византией на основе действующего договора 944 года, который определял эти отношения и было вероятно основным условием договора заключённого в Киеве. Во-вторых […] Русь по договору отказывалась от притязаний на византийские владения в Крыму и Северном Причерноморье. Византия в свою очередь брала на себя обязательство соблюдать нейтралитет во время предстоящего русского похода на Дунай.

[…] одним из главных условий русско-византийского договора, заключённого Калокиром в Киеве, явилось согласие Византии не препятствовать Руси в её попытках овладеть ключевыми торговыми позициями на Дунае (в первую очередь Переяславцом), которые издавна имели первостепенное значение для русской торговли».

Как бы то ни было, а летом 968 г. войско Святослава обрушилось на Болгарию. Посмотрим, что написано об этом в источниках.
Повесть временных лет: «Пошёл Святослав на Дунай, на болгар, и бились, одолел Святослав болгар, и взял городов 80 по Дунаю; и сел княжить там, беря дань с греков».

Лев Диакон: «Узнав, что [Святослав] уже подплывает к Истру и готовится к высадке на берег, мисяне собрали и выставили против него фалангу в тридцать тысяч вооружённых мужей. Но тавры стремительно выпрыгнули из челнов, выставили вперёд щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян. Те не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и постыдным образом заперлись в безопасной крепости своей Дористоле».

Иоанн Скилица: «… на пятом году царствования Никифора в августе месяце 11 индикта [968 г.] они напали на Болгарию, разорили многие города и сёла болгар, захватили обильную добычу и возвратились к себе».

При совмещении этих сообщений возникает следующая картина:
В августе 968 г. Святослав, приплыв по Дунаю, вторгся на территорию Болгарии. Разгромив недалеко от г. Дористол (Силистра) болгарское войско, он двинулся дальше по Дунаю, захватил 80 болгарских городов и «сел княжить в Переяславце, беря дань с греков». Вскоре после этого, Святослав вернулся в Киев.

Сразу же возникает ряд вопросов. Приведу некоторые из них:

Насколько правдоподобно сообщение летописца о взятии Святославом 80 болгарских городов?
Почему Святослав остановился не в столице Болгарии Великом Преславе, а в Переяславце?
Почему Святослав, победив болгар, дань брал с «греков» (византийцев)?

Естественно, историки пытались ответить на эти вопросы и вот что по этому поводу мне удалось обнаружить: «…русы не заняли Великий Преслав, находившийся в Северо-Восточной Болгарии, всего в 100 километрах от Доростола, к которому войска Святослава подошли практически сразу после высадки в устье Дуная. Выходит, русы заняли только территорию нынешней Добруджи. Этому положению вовсе не противоречит загадочное сообщение летописца о восьмидесяти городах на Дунае, якобы захваченных Святославом. Просто речь должна идти о восьмидесяти городах в придунайской области Северо-Восточной Болгарии. Но почему их 80? К сожалению, однозначного объяснения у этой фразы нет. Скорее всего, мы имеем дело с каким-то поэтическим, фольклорным способом передачи информации о значительном числе городов, захваченных русами».

Теперь о Переяславце: «…летописец, пользуясь главным образом устными преданиями, ошибочно отнёс к одному Переяславцу действия, происходившие как вокруг него, так и в Преславе Великом. Так, например, слова «Повести временных лет» под 967 г. о том, что Святослав после захвата дунайских центров «сел княжить там, в Переяславце, беря дань с греков», в большей степени подходят к стольному городу Преславу Великому, чем к периферийному Переяславцу – Малому Преславу».

Что касается дани, то: «Уж не идёт ли речь о выплате Никифором Фокой русскому князю ещё какого-то причитавшегося ему вознаграждения?

Андрей Шестаков