Кем был князь Святослав?

В исторической литературе существуют две противоположные точки зрения на князя Святослава. По одной из них он: «талантливый полководец», «выдающийся военный деятель», «один из величайших полководцев», «военный гений». По другой – «предводитель бродячей дружины» и «профессиональный грабитель», любивший «военные авантюры ради войны и грабежа».

Памятник Великому князю Святославу I Игоревичу «Храброму» в селе Старые Петровцы, Киевская обл.

Чтобы ответить на вопрос можно ли назвать Святослава «одним из величайших полководцев» или «военным гением», посмотрим какие стратегия и тактика применялись войском Святослава.

При этом сразу бросаются в глаза следующие стратегические ошибки Святослава:

Первая – разделение своих сил летом 970 г., что привело к разгрому под Аркадиополем;

Вторая – Святослав не выставил охранение в горном проходе через Балканы или, отдав приказ об этом, не проконтролировал его выполнение, это дало возможность Цимисхию осуществить вторжение на территорию Болгарии внезапно.

Третья – Святослав повторно распылил свои силы, это привело к уничтожению преславского гарнизона.

Четвёртая – Святослав оставил без охраны устье Дуная, это дало возможность византийскому флоту блокировать Доростол, не дав Святославу ни самому уйти из города, ни получить подкрепление с Руси.

Вот как эти ошибки Святослава комментирует В. Каргалов: «…бывают вынужденные решения, внешне похожие на ошибки. Пожалуй, в данном случае мы имеем дело именно с вынужденными решениями.

Для того чтобы занять горные проходы постоянными сторожевыми заставами, прикрыть устье Дуная от византийского флота, держать сосредоточенными в стратегически выгодном месте значительные силы и одновременно надёжно контролировать огромную территорию, что представлялось невозможным без постоянных гарнизонов в крепостях, - у князя Святослава попросту не хватало войска…1».

Определённая логика в рассуждениях В. Каргалова есть, непонятно одно: зачем, по мнению автора, Святославу нужно было «одновременно надёжно контролировать огромную территорию»?

Теперь сравним тактики византийской и русской армий.

За время ведения боевых действий произошло несколько крупных сражений между византийцами и русами, при этом византийской армией были применены следующие тактические приёмы:
- ложное отступление с целью заманивания противника в засаду;
- обход для нанесения флангового удара по врагу;
- обход для нанесения удара по противнику с тыла;
- ложное отступление с одновременным обходом для окружения врага.

Русы во всех сражениях использовали только один приём – фронтальную атаку.

По-видимому, основная причина разницы в тактических возможностях византийской и русской армий кроется в различии их структур.

Византийская армия состояла из двух основных частей: тяжеловооружённой пехоты и кавалерии.

Пехота на поле боя использовалась в виде монолитного и малоподвижного фалангообразного строя в основном для сковывания сил противника, давая возможность кавалерии совершить обход и атаковать фланги и тыл врага. Кроме этого, пехота, в случае необходимости, прикрывала отступление кавалерии.

Тяжеловооружённая кавалерия выполняла две задачи: во-первых, защищала фланги пехотного построения; во-вторых, использовалась для наступления и прорыва вражеского фронта. При этом кавалерия могла использоваться как врассыпную для защиты флангов пехоты, так и сомкнутым клинообразным строем для таранного удара при наступлении.

Войско Святослава, почти всегда, состояло только из пехоты. Естественно, Святослав, используя на равнине против пехоты и кавалерии противника только свою пехоту, не мог применить ни ложное отступление, ни фланговый удар, ни какой-либо обходной манёвр.

Историки предполагают, что перед боем русы выстраивали «стену (стенку)» – сомкнутое построение протяжённостью по фронту ок. 300 м и глубиною до 20 шеренг. Как конкретно выглядела «стенка» не ясно. Вот что пишет по этому поводу Л.Прозоров: «…русы вышли в поле, построились в «фалангу», или «стену». Сам этот строй, так часто и подробно описываемый Диаконом, сохранился в русских деревнях до начала ХХ века именно под именем стены, стенки!

[…] скандинавский боевой строй – клин или ромб – предполагал изрядную открытость воинов, идущих первыми. Скандинавские щиты, как о том говорят абсолютно все источники […] это небольшие лёгкие щиты для боя вне строя. И сами норманны очень плохо, судя по сагам, умели держать строй, но зато были отличными поединщиками […] Картина, прямо противоположная созданному Диаконом образу русов! […] А вот у славян ещё Маврикий Стратег упоминает «прочные, но труднопереносимые» щиты, немыслимые вне строя и сильно сковывающие манёвренность владельца. Тот же Панченко подчёркивал принципиальное различие в тактике скандогерманцев, рассыпающей любой бой на поединки, и строевой тактике славян. И как он мог не узнать в описании Диакона ярчайшее проявление этой самой строевой тактики, им же отлично описанной русской «стенки», ума не приложу!2».

Приглядимся к аргументам Л.Прозорова повнимательнее и, первым делом, проверим насколько подробно Лев Диакон описал строй русов:

«… схватились за оружие, покрыли плечи щитами (щиты у них прочны и для большей безопасности достигают ног), выстроились в грозный боевой порядок…»;

«… плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены…»;

«… построились на равнине, защищённые кольчугами и доходившими до самых ног щитами.»;

«…построились в мощную фалангу и выставили вперёд копья.»3

Что можно узнать из этих описаний? Немного – защищённые кольчугами русы выстраивались в «фалангу», сомкнув щиты, достигавшие ног и, выставив вперёд копья. Непонятно, что Диакон имел в виду, говоря о том, что щиты русов достигали ног, так же неясно, что он подразумевал под термином «фаланга».

Достаточно заглянуть в любую энциклопедию и мы узнаем, что фаланга – тактическое построение тяжеловооружённой пехоты в Древней Греции, Древней Македонии, древних эллинистических государств и Древнего Рима. В фаланге тяжеловооружённые пехотинцы-гоплиты строились плечом к плечу в 8 – 16, а иногда и в 25 шеренг. При ряде в 1000 человек по фронту они занимали ок. 500 м. Расстояние между шеренгами на марше составляло ок. 2 м, во время атаки – ок. 1 м, при отражении нападения – ок. 0,5 м. Фаланга обладала большой ударной силой, но была малоподвижной и могла действовать только на ровной местности. Уязвимыми в фаланге были фланги и тыл. Прикрытие их возлагалось на конницу и лёгкую пехоту.

Фаланга была известна ещё со времён Троянской войны, но окончательно сформировалась в VI в. до н.э. Филипп II Македонский усовершенствовал фалангу, включив в боевой порядок легковооружённых метателей дротиков и кавалерию. Так называемая большая македонская фаланга насчитывала 16 384 гоплитов, 8 192 пелтастов и 4 096 всадников. Фаланга делилась на мелкие подразделения, что было удобно для маневрирования. Боевое построение было различным: квадрат, уступ, клин, клещи. Основа действия фаланги – фронтальная атака гоплитов, вооружённых копьями длиной до 5,5 м.

Насколько это определение совпадает с тем, как представлял себе фалангу Лев Диакон, непонятно. Поэтому, я решил посмотреть, использовал ли Диакон термин «фаланга» по отношению к кому-либо ещё кроме русов. Всего, мне удалось найти ещё 12 упоминаний о фаланге:

1.Узнав, что [Сфендослав] уже подплывает к Истру и готовится к высадке на берег, мисяне собрали и выставили против него фалангу в тридцать тысяч вооружённых мужей.

2.Услышав это известие [Варда] разделил фалангу на три части и одной из них приказал следовать прямо за ним в центре, а двум другим – скрыться в стороне, в лесах, и выскочить из засады, как только они услышат трубный звук, призывающий к бою.

3.По сему сигналу поднялась спрятанная в засаде фаланга и устремилась на скифов с тыла: охваченные страхом, они стали склоняться к бегству.

4.Впереди него двигалась фаланга воинов, сплошь закрытых панцирями и называвшихся «бессмертными», а сзади – около пятнадцати тысяч отборнейших гоплитов и тринадцать тысяч всадников.

5.Когда настал рассвет следующего дня, он поднял войско, выстроил его в глубокие фаланги и, приказав беспрестанно трубить военный клич, стучать в кимвалы и бить в тимпаны, выступил на Преславу.

6.Как раз в это время прибыло остальное войско с осадными машинами, и император Иоанн свернул лагерь, расставил фаланги в несокрушимый боевой порядок и с пением победного гимна устремился на стены, намереваясь первым же приступом взять город.

7.Окружив скифов фалангой храбрейших воинов, Склир вступил в бой.

8.Показываясь из-за башен, скифы метали на ромейскую фалангу стрелы, камни и всё, что можно было выпустить из метательных орудий.

9.Но вот один [из воинов], вырвавшись из фаланги ромеев, сразил Сфенкела, (почитавшегося у тавроскифов третьим после Сфендослава), доблестного, огромного ростом мужа, отважно сражавшегося в этом бою.

10.Ромеи также выстроились в глубокую фалангу и двинулись им навстречу.

11.Тогда император, увидевший, что фаланга ромеев отступает, убоялся, чтобы они, устрашённые небывалым нападением скифов, не попали в крайнюю беду; он созвал приближённых к себе воинов, из всех сил сжал копьё и сам помчался на врагов.

12.Завязалась горячая битва, и скифы не выдержали натиска конной фаланги.

Как видим, Лев Диакон:
во-первых, использует термин «фаланга» по отношению ко всем «действующим лицам», то есть, к болгарам, византийцам, русам;
во-вторых, два раза (№№ 4,5) он называет фалангой походное построение византийцев;
в-третьих, так же два раза (№№ 6,8) фалангой названы византийцы, штурмующие городскую стену;
в-четвёртых, один раз (№ 12) фалангой оказывается кавалерия.

Таким образом, понятно, что Лев Диакон называл фалангой вообще любое воинское построение и поэтому опираться на его слова при реконструкции пехотного строя русов нельзя.

Теперь о скандинавских щитах, которые, по мнению Л. Прозорова, были «небольшие лёгкие для боя вне строя». Сравним щиты викингов и воинов классической фаланги. И вот тут оказывается, что диаметр щитов в античной фаланге составлял 0,6 – 0,9 м, а у викингов – 0,9 – 1 м. То есть, «скандинавские лёгкие щиты для боя вне строя», по своим размерам, как минимум, не уступали щитам греческих или македонских фалангистов.

Переходим к Маврикию Стратегу. Л. Прозоров не указывает, что Маврикий написал свой трактат в конце VI в. Кроме того, Л. Прозоров цитирует Маврикия, мягко говоря, весьма выборочно. А написал Маврикий следующее: «Каждый вооружён двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но труднопереносимые [с места на место]. Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом…4».

Понятно, что если бы Л. Прозоров процитировал Маврикия полностью, ему пришлось бы объяснять, почему за 400 лет (от Маврикия до Святослава) русы, заменив наступательное оружие ( «небольшие копья») на более современное, защитное («труднопереносимые щиты») – оставили без изменения.

Теперь обратимся к Г. Панченко, который, действительно, подчёркивал различия в тактике викингов и славян: «Традиция боя «стенка на стенку», на Руси, похоже, уходящая в глубокую древность, для викингов малохарактерна: их схватки (боевые либо соревновательные) имели куда меньшее число участников. Конечно, везде существовала традиция как индивидуальных боёв, так и массовых баталий, но соотношение между ними было различно. Отряды викингов оттого и ценились столь высоко, что даже после прорыва строя каждый из образовавшихся «фрагментов» (вплоть до одиночных воинов) сохранял автономную боеспособность.

[…] можно сказать: войско викингов – объединение (пусть и стойкое – как «фермерский кооператив») единоборцев. А древнерусское войско […] если и формировало бойцов-поединщиков (что вызывает определённые сомнения у нынешних историков), то это были, наоборот, воины, «выделившиеся» из монолитной «стенки». Ситуация почти диаметрально противоположная!5».

Как видим, Г. Панченко ничего не пишет о том, что викинги «рассыпали любой бой на поединки». По его мнению, они одинаково хорошо сражались как в строю, так и порознь.

Таким образом, все аргументы Л. Прозорова оказались несостоятельными.

Теперь для того, чтобы выяснить был ли Святослав «профессиональным грабителем», посмотрим, какие цели он преследовал своими походами.

Первый поход (против хазар).

К сожалению, какие-либо подробности об этом походе не сохранились. Поэтому нельзя с полной уверенностью утверждать, что это именно Святослав разгромил Хазарский каганат. Тем не менее в исторической литературе широко распространено мнение о том, что в результате хазарского похода Святослав решал две задачи: освобождал восточно-славянские земли из-под ига хазар и обеспечивал безопасный проезд русских купцов по Волге и Дону, ликвидируя хазарское посредничество в восточной торговле, значительно уменьшавшее доходы купцов и связанной с ними феодальной верхушки Руси. Однако, славяне были избавлены от хазарской дани ещё в 80-х годах IX в. князем Олегом; что касается усиления контроля со стороны Святослава над торговыми путями, то заметного оживления торговли Руси с Востоком после 969 г. по археологическим материалам не прослеживается.

Второй поход (первый болгарский).

Вначале Святослав выступил в роли обычного наёмника, однако, в процессе ведения боевых действий в Болгарии он изменил первоначальный план и не вернулся на Русь, а остался в Придунавье; хотя с тем же успехом можно предположить, что Святослав сразу планировал остаться в Болгарии. Возможно, правы те, кто считает, что он остался с целью более надёжного обеспечения русского торгового транзита в Византийскую империю.

Третий поход (второй болгарский).

Основной задачей Святослава, вероятно, было отстоять от византийцев захваченную им ранее территорию Болгарии.

Возможно, своими походами Святослав пытался совместить «приятное с полезным», то есть, не только обогатить себя и своих дружинников, но и усилить позиции как русских купцов, так и вообще Руси.

Таким образом, вряд ли можно, с полным на то основанием называть Святослава «одним из величайших полководцев (военным гением)», однако и «профессиональным грабителем» также, пожалуй, не стоит.

Андрей Шестаков

Примечания:
1. Каргалов В.В., Сахаров А.Н. Полководцы Древней Руси. М., 1986. С. 172
2. Прозоров Л.Р. «Иду на вы!»: Подвиги Святослава. М., 2013. С. 467
3. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Том 2. М., 2010. С. 201 – 210
4. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Том 2. М., 2010. С. 96
5. История боевых искусств. Колыбель цивилизации. М., 1996. С. 183