Моя миссия в России

В то же самое время шли переговоры с Румынией, Грецией и Болгарией, и поначалу высказывания господина Братиано позволяли нам надеяться, что Румыния вскоре последует примеру Италии. Хотя она и знала, что Италия вот-вот объявит войну Австрии, но все же упустила благоприятную возможность весной 1915 года, когда русская армия удерживала наиболее важные высоты в Карпатах и когда ее взаимодействие с русскими могло спасти ситуацию. Теперь военное счастье было на стороне Германии, и чем дальше отступали русские, тем меньше у нее было желания бросать вызов противостоящим нам державам.

Но даже если оставить в стороне военный вопрос, переговоры о политическом соглашении, которое стало бы ценой за вмешательство Румынии, затянулись на долгие месяцы. Братиано требовал, чтобы будущая граница прошла по Пруту и Тиссе, что означало включение в состав Румынии Буковины и Баната. Россия решительно возражала против передачи Румынии всей Буковины, поскольку это противоречило национальным интересам, и в то же время ни она, ни ее союзники не считали разумным расширять территорию Румынии до самых ворот Белграда, передавая ей Банат. Но необходимость – суровый учитель, и мы не могли рисковать тем, что Румыния позволит немцам перевозить военные грузы в Турцию через свою территорию. Сазонов сначала согласился на передачу ей основной части Буковины, а затем, идя навстречу пожеланиям союзников, снял свои возражения и по вопросу о Банате.

Сэр Эдвард Грей предложил особо оговорить, что последние уступки возможны при определенных условиях, включающих гарантию интересов Сербии и защиту ее столицы, а также соглашение, что союзные державы компенсируют Сербии ее потери, позволив ей объединиться с Хорватией в случае, если последняя согласится. Сазонов впоследствии выдвинул условие, что Румыния должна вступить в войну не позднее чем через пять недель. Братиано отклонил это требование. Он был согласен подписать политическое соглашение на приведенных выше основаниях, но настаивал, что конкретная дата начала военных действий должна зависеть от военного положения и от условий, зафиксированных военной конвенцией.

Действительно, военное положение в конце июля сложилось такое, что Братиано был, вероятно, прав, когда говорил, что, выступи Румыния тогда, это обернулось бы для нее катастрофой. Дело обстояло бы совсем по-другому, если бы сумели заручиться поддержкой Болгарии: ее вмешательство настолько улучшило бы положение, что Румыния, возможно, отважилась бы рискнуть. С другой стороны, уверенность в сотрудничестве Румынии сильно облегчила бы наши переговоры с Болгарией. Но, по замечанию Сазонова, мы вращались в заколдованном кругу. Мы старались, сказал он, угодить всем и потерпели неудачу, потому что невозможно удовлетворить одно из государств Балканского полуострова, не обижая остальных. Поэтому нужно спросить себя, какое из них может оказать нам наиболее существенную помощь и какое может оказаться наиболее опасным, если перейдет на сторону наших врагов.

Греция под разными предлогами отказывалась прийти на помощь Сербии, и рассчитывать на ее сотрудничество не приходилось, но если бы она перешла на сторону Германии, ее берега были бы открыты для союзных флотов. Сербия, со своей стороны, не могла заключить соглашения с державами оси, и, если она с досады задержит наступление на Австрию, для нас это не будет иметь большого значения. Единственным существенным фактором в этой ситуации оставалась Болгария. Как по политическим, так и по национальным соображениям России было необычайно важно форсировать Дарданеллы, и взаимодействие с болгарской армией могло бы сильно облегчить эту задачу. Поэтому мы должны были сосредоточить все наши усилия, чтобы обеспечить это взаимодействие, даже с риском оскорбить другие государства.