Штюрмер и германофилы
Назначение Штюрмера впервые заставило меня серьезно задуматься о внутренней ситуации в России. В своем письме в министерство иностранных дел от 18 августа я писал: «Я не могу рассчитывать на доверительные отношения с человеком, на слово которого нельзя положиться и которого интересует одно – осуществление своих честолюбивых планов. Хотя сейчас его личные интересы принуждают его продолжать политику своего предшественника, но, по общему мнению, в душе он германофил. Более того, как отъявленный реакционер он поддерживает императрицу в ее стремлении сохранить самодержавие в неприкосновенности…
…Если император и дальше будет поощрять своих реакционных советников, боюсь, что революция неминуема. Гражданское население не желает больше мириться с административной системой, чья некомпетентность и плохая организация привели к тому, что в такой богатой природными ресурсами стране, как Россия, жители не могут достать самые необходимые товары даже по несообразно высоким ценам. С другой стороны, армия, скорее всего, не простит и не забудет того, что она вынесла по вине существующей администрации. Отставка Сазонова и назначение Штюрмера произвели глубочайшее впечатление на армию и на страну в целом».
Как реакционер с прогерманскими симпатиями, Штюрмер никогда не сочувствовал идее союза с демократическими правительствами Запада из страха, что такой союз может открыть доступ в Россию либеральных идей. Однако он был слишком хитер, чтобы защищать идею сепаратного мира с Германией. Он знал, что такое предложение не найдет сочувствия ни у императора, ни у императрицы и почти наверняка будет стоить ему места.
То же самое можно сказать о дворцовом коменданте генерале Воейкове, в чьи обязанности входила охрана императора. Так как он постоянно общался с императором, императрица сделала его своим рупором, и в своих разговорах с императором он всегда выражал ее взгляды относительно назначения министров и других вопросов имперской политики. Но ни он, ни кто-либо другой из германской клики при дворе никогда не позволяли себе сказать что-нибудь такое, что могло бы не понравиться их величествам. Если бы у них была такая возможность, они бы приложили все усилия для заключения мира на самых благоприятных для Германии условиях, чтобы восстановить дружественные отношения с этой страной. Были там также и другие, кто подобно тестю Воейкова, министру двора графу Фредериксу, и камергеру графу Бенкендорфу, чей брат так долго был послом в Лондоне, германофилами не были.
