Моя миссия в России

Встретившись с Керенским в 1918 году в Лондоне, я спросил об его отношении к Корнилову. Он сказал, что всегда считал его честным человеком и патриотом, но очень плохим политиком. Он согласился на все требования Корнилова относительно смертной казни и включения Петрограда в прифронтовую зону, но он не мог допустить, чтобы место заседаний правительства определялось приказом Корнилова, поскольку в этом случае министры оказались бы полностью в его власти. Он также послал Савинкова в Ставку с тем, чтобы начать с Корниловым рабочие переговоры. Он знал, что Завойко, Аладьин и другие лица из окружения Корнилова подготавливают контрреволюционный заговор с целью свержения правительства, и за десять дней до окончательного разрыва он предупреждал Корнилова, что ему не следует чересчур торопиться и он должен дать правительству время для постепенного введения дисциплинарных мероприятий, на которых он настаивал. Он даже спрашивал его, не рассматривает ли он возможность установления военной диктатуры, на что Корнилов ответил: «Да, если будет на то воля Божья».

Керенский специально оговорил, что Кавказская дивизия, также известная как Дикая дивизия, не должна была быть включена в состав подразделений, отсылаемых в Петроград, и что эти подразделения нельзя передавать под командование генерала Крымова, но, несмотря на это, Корнилов поручил командование генералу Крымову и послал с ним Дикую дивизию. Хотя у него был разговор со Львовым перед тем, как тот отправился в Ставку, он не давал ему никаких поручений, и во время телеграфного разговора, который состоялся между ним и Корниловым после возвращения Львова, он сформулировал вопрос к последнему в таких выражениях, которые нельзя было истолковать двояко, и получил утвердительный ответ. Поскольку он знал, что войска Крымова уже достигли Луги и в Петрограде уже подготовлено восстание, которое вспыхнет сразу же, как только он выедет в Ставку, у Керенского не оставалось иного выхода, кроме как объявить Корнилова предателем.

В двух приказах по армии, опубликованных 10-го и 11-го числа, Корнилов дает свою версию случившегося, которая представляет его поведение совсем в ином свете.

7 сентября бывший обер-прокурор Святейшего синода Владимир Львов приехал в Ставку и, говоря от лица и по поручению Керенского, попросил меня изложить мои взгляды на три различных способа формирования нового правительства, предложенные самим Керенским: 1. Удаление Керенского из правительства. 2. Керенский участвует в работе правительства. 3. Временное правительство провозглашает диктатуру, и я становлюсь во главе государства.

Я ответил, что единственное решение заключается в установлении диктатуры и провозглашении законов военного времени на всей территории страны.

Под диктатурой я понимал не диктатуру одного человека, поскольку я указал на необходимость участия в правительстве Керенского и Савинкова.

Я всегда полагал и до сих считаю, что возвращение к старому режиму абсолютно невозможно и задачей нового правительства должно стать спасение страны и гражданских свобод, завоеванных революцией.

Вечером 8 сентября я обменялся телеграммами с Керенским, который спросил меня, подтверждаю ли я то, что сказал Львову.

Поскольку я не мог поверить, что эмиссар, посланный ко мне Временным правительством, может исказить смысл нашего с ним разговора, я ответил, что полностью подтверждаю свои слова, и я снова пригласил Керенского и Савинкова прибыть в Ставку, поскольку я не мог отвечать за их безопасность, если бы они оставались в Петрограде.

В своем ответе министр-председатель сообщил, что выедет 9 сентября.

Из всего изложенного выше очевидно, что вплоть до вечера 8 сентября мои поступки и решения были полностью согласованы с Временным правительством.

Утром 9 сентября я получил от министра-председателя телеграмму с официальным уведомлением о том, что я должен немедленно передать полномочия Верховного главнокомандующего моему начальнику штаба и сразу же выехать в Петроград.

Мой начальник штаба отказался принять этот пост, и я посчитал, что не могу передать свои полномочия до тех пор, пока ситуация не прояснится окончательно.

У меня нет ни малейшего сомнения, что в Петрограде взяли верх безответственные силы и теперь наша страна стоит на краю могилы.

В такие минуты нужно не болтать, а действовать. И я принимаю решение, о котором вам известно: спасти свою родину или умереть за нее.