КалейдоскопЪ

Стратегия Западного фронта

Сейчас стратегическая география Западного фронта легко читается. Она легко читалась и прежде, поскольку в значительной мере определяла планы, которые каждая из противоборствующих сторон строила в начале окопной войны и в последующие годы. На значительной части фронта стиль крупных операций, привычный для обеих сторон, был неприменим. В соответствии с этим стилем, мощный артиллерийский обстрел должен был подготовить путь для крупномасштабных наступлений пехоты, за которой в открытую для вторжения страну следовала кавалерия. Таким участком фронта был район Вогезов. Как французы, так и немцы считали вполне возможным удерживать его силами второсортных дивизий, усиленных горной пехотой, которая время от времени использовалась в сражениях за высоты. Действительно, южнее Вердена с сентября 1914 по сентябрь 1918 года ни с одной из сторон не было предпринято каких бы то ни было активных действий, и этот участок протяженностью 260 километров стал считаться "неактивным". С другой стороны, например, Аргонь была признана непригодной для проведения наступательных действий; то же мнение, но по другим причинам сложилось и о фламандской береговой зоне. Первый участок был слишком пересеченным, изрезанным потоками и заросшим, последний - слишком пропитан водой, чтобы провести атаку. Чтобы исход операции был благоприятным, необходима твердая почва и свободный путь для наступления. В Аргони артиллерийские обстрелы превратили эту лесистую местность в настоящие джунгли, непроходимые завалы переломанной растительности; на болотах Фландрии, лежащих на уровне моря, они быстро превратили почву в трясину. В центре же - высоты Эны и Меза, которые должны были бы стать спорной территорией, за которую ведутся упорные бои, давали зашитникам слишком большое преимущество перед атакующими, чтобы усилия последних увенчались должным успехом. Следовательно, только в сухих меловых горах Соммы и Шампани атаки обещали завершиться убедительной победой. Первый участок располагался ниже сырых фламандских земель, последний - выше гористой лесной зоны департамента Мер-и-Моэель. Они выделись на фоне остальных участков фронта, благодаря возвышенностям Эны и Меза, образуя два выступа линии фронта, напоминающие плечи. Исходя из военной логики, именно на эти плечи нападающая сторона должна направить максимальные усилия, а защитники наилучшим образом подготавливаются, чтобы противостоять нападению.

Кто были нападающие и кто защитники? В августе 1914 года атаковали немцы. На картах Шлиффена можно увидеть "линию 31-го дня", со сверхъестественной точностью совпадающую с ранним Западным фронтом. В сентябре французы контратаковали. Сражения во время "Бега к морю" проходят вдоль устойчивой линии в Артуа, Пикардии и Фландрии. Схема железнодорожной сети объясняет, как это получилось. В начале кампании 1914 года немцы захватили линию Мец - Лилль, идущую с севера на юг в пределах завоеванной ими территории. Французы, в свою очередь, удерживали контроль над линией Нанси - Париж - Аррас. Последняя была ближе к линии сражений, чем первая, и эта близость объясняет, почему французам было легче, чем их противникам, вовремя доставлять резервы туда, где они более всего требовались, что и позволяло им выигрывать одно сражение за другим.

"Бег к морю", таким образом, может быть лучше всего представлен как серия патовых ситуаций на последовательных ступенях лестницы, вертикали которой были образованы этими жизненно важными железными дорогами. Амьен, Аррас и Лилль, около которых проходила главные сражения "Бега к морю", расположены на пересекающих страну линиях, связывающих два больших пути с севера на юг. Поскольку физическая и экономическая география в ходе борьбы оставались неизменными, стратегическое преимущество оставалось за французами, хотя тактическое было за немцами, выбравшими лучшие участки земли для решающих столкновений.

Поскольку стратегическая география - крупный детерминант выбора военной стратегии, географическое преимущество, полученное французами, склоняло их к атаке. География, конечно, не была ни единственным аргументом для принятия такого решения, ни дополнительным для решения немцев ожидать атаки на Западном фронте. Реальные причины были совсем другими. Франция, как жертва германского нападения в августе 1914 года и как участник кампании, понесший в результате нее наиболее крупные территориальные потери, была вынуждена атаковать. Этого требовали и национальная гордость, и нужды национальной экономики. Германия, напротив, должна была занять оборонительную позицию, поскольку неудачи, преследовавшие ее на востоке в ходе войны на два фронта, требовали, чтобы войска были посланы из Франции в Польшу. На карту была поставлена безопасность империи, равно как и выживание Австрии, союзника Германии. Армия Габсбургов серьезно пострадала в ходе сражений в Галиции и Карпатах. Этнический баланс был нарушен, людские и материальные резервы почти исчерпаны. Если бы русские возобновили свои усилия, это могло бы не просто поставить ее на грань краха, но и вытолкнуть за эту грань. По сути дела, результатом событий 1914 года было не расстройство "Плана Шлиффена", но угроза краха позиции Центральных держав в Восточной Европе.

Определенные коррективы, призванные уменьшить этот риск, были сделаны еще в последнюю неделю августа, когда в результате Танненбергского кризиса 3-я гвардейская и 38-я дивизии были переведены из Намюра в Восточную Пруссию. За ними с сентября по декабрь последовали еще десять. Мольтке не хотел этого. Его преемник Фалькенгайн возмущался каждой такой переброске. Он верил, что войну можно выиграть только с использованием крупных сил на западе. Там французская армия восстанавливалась после потерь, которые понесла в ходе первых сражений кампании, - были сформированы 33 новые дивизии, - в то время как французская промышленность переходила в режим военного времени. Англичане создали целую новую армию из добровольцев, обучая свои формирования мирного времени - Территориальные силы для действительной военной службы. Вместе они должны были составить почти шестьдесят дивизий, не считая войск Канады и Австралии, которые спешили через Атлантический и Тихий океан на помощь родине. Фалькенгайн не знал этих цифр в точности, но его впечатление, что собрались огромные силы, было вполне верным. Эти меры должны были в краткий срок удвоить численность войск, противостоящих немцам на Западном фронте, тогда как сами они уже достигли пределов расширения, определяемых людскими ресурсами. Количество их пехотных дивизий могло повышаться за счет уменьшения численности каждой, при этом расчет делался на то, что имеющиеся артиллерия и пулеметы возместят уменьшение огневой мощи. Абсолютный предел, свыше которого армия не могла быть увеличена, был близок.

В этих обстоятельствах Фалькенгайн убедил себя, что 1915 год должен быть годом наступления на Западе и обороны на Востоке, чтобы на уровне большой политики заставить Россию заключить сепаратный мир. Однако ему недоставало для этого полномочий. Хотя кайзер, как Верховный главнокомандующий, утвердил его на посту начальника Генерального штаба в январе 1915 года, когда он оставил пост военного министра, Фалькенгайн отчетливо осознавал, что реальный престиж кабинета относится на счет Гинденбурга, героя Танненберга, и его командующего Восточным штабом Людендорфа. Он не мог настаивать на том, чего они не хотели, и наоборот, то, что они считали желательным, он должен был допустить в обязательном порядке. Мало того, Людендорф провел активную кампанию, чтобы подорвать первенствующее положение Фалькенгайна, которое немецкая система делала и без того несколько неопределенным. В то время как Жоффр осуществлял власть правительства в прифронтовой зоне, а Китченер, назначенный в переломный момент войны на должность государственного военного секретаря, также эффективно действовал в качестве главнокомандующего, Фалькенгайн не был ни верховным командиром, поскольку это звание принадлежало кайзеру, ни даже его непосредственным подчиненным, поскольку между ним и Вильгельмом II стоял Военный кабинет, орган без исполнительных полномочий, но с весьма широким кругом влияния. Именно через Военный кабинет Людендорф и начал свою интригу. Ему помогал канцлер Бетман-Гольвег, всеми силами распространявший среди немецкой общественности восхищение Гинденбургом. В январе 1915 года канцлер обратился в Военный кабинет с предложением заменить Фалькенгайна Гинденбургом, что позволило бы начать широкое наступление на востоке. Когда старшие должностные лица Военного кабинета заметили, что кайзер симпатизирует и доверяет Фалькенгайну, который был его другом молодости, и испытывает неприязнь к Людендорфу, которого полагает чересчур амбициозным, канцлер забрал прошение. Вскоре после этого, однако, он встретился с агентом Людендорфа в Штабе верховного командования, майором фон Хефтеном, который предложил ему обратиться непосредственно к кайзеру. Бетман-Гольтвег не только последовал его совету, но и постарался заручиться поддержкой императрицы и кронпринца, чтобы поддержать восточную стратегию Гинденбурга и Людендорфа. Фалькенгайн дал отпор. Сначала он напрямую поставил перед Гинденбургом вопрос о его отставке с занимаемого поста, хотя это был бы шаг, невозможный в глазах общественного мнения Германии, а затем - о переводе Людендорфа из Восточного штаба в штаб австро-немецкой армии в Галиции.

Когда Гинденбург обратился к кайзеру с просьбой о своем восстановлении, тот нашел, что он зашел слишком Далеко. Вильгельм II пришел к выводу, что герой дня начал оспаривать полномочия высшего командования. Тем не менее он не мог руководствоваться только собственными желаниями. Под давлением жены, сына, канцлера, даже смещенного фон Мольтке, кайзер цеплялся за Фалькенгайна, в то же время зная, что должен также поддержать и Гинденбурга и предоставить ему значительную часть того, чего тот хотел. В результате был достигнут компромисс. Фалькенгайн, хотя и чувствовал себя оскорбленным, решил не расстраивать стратегии прошением об отставке, пришел к личному соглашению с Гинденбургом и согласился на восстановление Людендорфа в Восточном штабе. Гинденбург, понимая, что Фалькенгайна сместить не удастся, удовлетворился уже полученным обещанием переброски войск с запада на восток и, таким образом, предоставленной ему свободой действия, чтобы попытаться использовать шанс одержать в дальнейшем победу над русскими. Он надеялся, что можно будет высвободить больше войск, если представится убедительный случай организовать наступление, которое выведет из строя русскую армию и стабилизирует до сих пор постоянно изменяющуюся o6cтановку на Восточном фронте. Из этих надежд рождался план возобновления сражений восточнее Кракова, которые в начале мая должны были завершиться глобальным прорывом в направлении Горлице - Тарнув. Тем временем дискуссия между немецкими "западниками" и "восточниками" продолжалась, производя много шума, но приходя к какому-либо разрешению.

В стане союзников таких разногласий пока не было. Несмотря на отсутствие какой-либо международной командной организации, подобной Объединенному комитету начальников штабов, который так успешно координировал англо-американскую стратегию в ходе Второй Мировой войны, неформальное взаимопонимание между британским и французским Генеральными штабами оказывалось весьма эффективным. Русский штаб также был представлен через своих офицеров взаимодействия как во французском, так и в британском штабе. Фельдмаршал Френч был, во всяком случае, одного мнения с генералом Жоффром. Жоффр имел лишь одно желание: изгнать захватчиков с национальной территории. Френч разделял это желание, хотя, в отличие от своего собрата по оружию, не столько по причине горячего патриотизма, сколько из соображений стратегического расчета. Как ни удивительно, он верил, подобно Гинденбургу, что исход войны решится на Восточном фронте. Тем не менее, "пока русским не удается завершить дело", он был уверен, что правильной политикой для Великобритании будет использовать для операций на Западном фронте все пригодные для этого войска. Их численность быстро увеличивалась. В начале 1915 года BEF было вполне достаточно, чтобы разделить их на две армии - Первую и Вторую. Территориальные силы были переброшены во Францию в полном составе, кроме того, начали появляться первые дивизии добровольцев Новой армии Китченера. Вскоре британцы смогли увеличить свою часть фронта, так что она должна была превысить по протяженности линию их союзника и найти достаточно сил, чтобы начать наступление по собственной инициативе.

Оставался вопрос: где? Согласно первоначальному плану основной точкой приложения усилий было побережье Бельгии. Королевский флот должен был поддержать действия объединенной англо-бельгийской армии. Однако от него пришлось отказаться, поскольку от Адмиралтейства поступило предупреждение, что легкие суда не смогут противостоять немецкой береговой артиллерии, а для линкоров маневры в таких тесных водах были бы слишком рискованны. Планы использовать войска против австрийцев оказались столь же нереальными. Какой бы слабой ни была с военной точки зрения Австро-Венгрия, географически она была почти неуязвима для морских сил. Адриатика была "Австрийским озером", закрытым для английского и французского флотов австрийскими субмаринами и недавно построенными дредноутами. Храбрую Сербию могло поддержать только использование маршрутов через Болгарию, которая, хотя пока не принимала непосредственного участия в войне, была настроена враждебно, или через Грецию, которая благоразумно сохраняла нейтралитет. Если бы Италия вступила в войну на стороне союзников, что представлялось весьма вероятным, это должно было усилить давление на Австрию, но не оказало бы ни прямой помощи Сербии, ни сделало бы доступной Адриатику, поскольку итальянские базы дредноутов находились на Средиземноморье. Румыния, дружественное союзникам государство, не могла рисковать вступать в войну до тех пор, пока Россия не одержит победу на Восточном фронте. Единственным регионом на Западном фронте, где Великобритания могла независимо использовать свои численно возрастающие силы, в итоге оказывалась Турция, которая присоединилась к Германии и Австрии в качестве военного союзника 31 октября. Однако единственный действующий фронт Турция открыла против России на Кавказе, который был расположен слишком далеко от любого центра группировки британских военных сил, чтобы можно было осуществить задуманное вмешательство. Кроме того, британское правительство было пока не склонно перебрасывать войска из Франции куда бы то ни было, хотя и готовилось рассмотреть возможность развертывания военно-морских сил, до тех пор, пока их превосходство в Северном море не уменьшалось, если бы нашлась возможность их перспективного использования. В январе британский Военный совет начал рассматривать подготовку морской экспедиции к турецким Дарданеллам, под предлогом открытия пути в российские черноморские порты. Эта миссия, однако, должна была быть строго морской; обязательства Великобритании перед Францией оставались в любом смысле полными.

Западный фронт по-прежнему представлял собой - не только с военной, но также и с географической точки зрения - настоящую стратегическую головоломку. С самого начала встал вопрос о том, как прорвать полосу окопов. За этим стояла проблема выбора линяй наступления, которое должно было вызвать крупномасштабное отступление немецких войск. В течение января французский оперативный штаб в GQG, теперь расположенный в Шантийи, крупном центре скачек в окрестностях Парижа, начал анализировать проблему, обратив внимание на железнодорожные коммуникации, по которым осуществлялась поддержка действующей немецкой армии. Существовали три системы железных дорог, которые проходили через Рейн в Германию. Самая южная была короткой и слабозащищенной. Оставалось еще две, по которым происходило снабжение немецких частей, удерживавших огромный выступ между Фландрией и Верденом. Если одну из них или, что предпочтительнее, обе перерезать, то немцам в выступе пришлось бы отступить, что, возможно, ановь создало бы условия "открытой войны", которые, считалось, единственные давали шанс одержать решающую победу. Поэтому в течение января французы в Шантийи, а англичане в GHQ в Сен-Омер пришли к согласию, что правильная стратегия на 1915 год будет заключаться в наступлении в направлении "плеч" выступа: на севере - на хребты Обер и Вими, которые стоят на пути союзников к немецким железным дорогам, проходящим по равнине Дуэ, а на юге - на возвышенности Шампани, которые защищают ветку Мезьер - Ирзон. Теоретически линии атаки должны были сойтись таким образом, чтобы поставить немецкие части, расположенные на большом выступе, под угрозу окружения и нарушить их снабжение.

Таким образом, согласовывались действия французской и британской армий. Весной должно было начаться наступление. Во Фландрии и Артуа его совместно осуществляли силы Англии и Франции, в Шампани - только французские войска. На самом деле это первое соглашение должно было стать образцом для значительной части совместных операций союзников на Западном фронте в течение всего хода войны, образцом, повторенным грядущей осенью, в течение 1917 года и, наконец, успешно, в 1918-м. Только в 1916 году союзники попытались сделать нечто принципиально другое в наступлении на центр большого немецкого выступа, которое вошло в историю как битва на Сомме.

Тем не менее провал наступления весной 1915 года можно было предположить. Причины неудачи приобретали печальную известность с каждым повторением совместных действий французских и британских войск. Вообще-то, предупреждение о возможной неудаче прозвучало еще до начала весеннего наступления, когда в марте сорвалась попытка англичан провести незначительную предварительную атаку в Нев-Шапель. Присутствовали все факторы, препятствующие успеху в "окопных наступлениях", - как функциональные, так и структурные. Функциональные могли быть со временем устранены, структурные оставались - даже после того, как в 1917 году началось крупномасштабное применение танков. Среди первых отмечалась несогласованность артиллерийской поддержки, слишком жесткое планирование, неудачный выбор позиции для расположения резервов и плохо налаженный контроль со стороны командования на передовой. К факторам второго типа относились, в частности, довольно низкая мобильность и тотальная уязвимость наступающей пехоты для огня противника, а также отсутствие средств быстрой связи между фронтом и тылом, между пехотой и артиллерией и между соседними частями. Начало военных действий в Нев-Шатель продемонстрировало действие всех этих факторов, как если бы это был эксперимент в военной лаборатории.


Яндекс.Метрика