Наша кровь у Сморгони

Зимой 1916-1917 года на сморгонских позициях продолжалась обычная боевая служба. В полках получали пополнение, в ближнем тылу проводили занятия, по два часа в день, а также состязания по бегу, силе, прыжкам, борьбе, смотры оружия, сапог, белья, шинелей и ранцев.

Теплой одежды было в достатке, но сапог уже не хватало.

Выдавали английские ботинки с обмотками. В д. Белой работала солдатская лавка — продавали галеты, мыло, спички, конфеты, махорку…

Ухудшилось питание — вместо трех фунтов хлеба в день перешли на два, мяса вместо фунта в день давали 3/4 фунта, сала — фунт в неделю, 50% сливочного масла заменяли растительным, сахара стали давать 12 золотников (51 г), 6 золотников заменяли конфетами. Вскоре и вовсе пришлось ввести два постных дня в неделю — среда и пятница, когда в котел клали вместо мяса рыбу — кету, кефаль, но чаще всего селедку.

Гречневую кашу часто заменяли чечевицей. Росло недовольство, все устали от войны.

Часто в окопах звучала песня:

Командование Западного фронта, выполняя установленный план действий на 1917 год, готовило весеннее наступление.

Для главного удара был выбран участок Сморгонь — Крево с тем, чтобы, прорвав здесь германскую оборону, решительной атакой выйти к Вильно. Немецкие позиции здесь были сильно укреплены и искусно размещены на местности.

Первая линия траншей проходила по холмам и имела изломанное очертание. В тридцати шагах за окопами находились бетонные огневые точки и блиндажи, соединенные общим ходом сообщения. Перед первой линией траншей было установлено пять полос проволочных заграждений по шесть рядов кольев в каждой. За первой укрепленной полосой, в 3-5 км была оборудована вторая, также прикрытая проволочными заграждениями линия, окопов. В глубине немецкой обороны была третья и четвёртая, резервная укрепленная позиция.

С русской стороны фронта постоянно велось наблюдение за противником, проводилась аэрофотосъемка и пристрелка артиллерии с помощью аэростатов и аэропланов.

Одиннадцать авиаотрядов, 61 самолет, успешно вели разведку. Позиции противника на участке прорыва фотографировались еженедельно с высоты 1500-2000 метров.

Разведчики часто подвергались нападению со стороны истребителей противника.

Немецкий ас на выкрашенном полностью в черный цвет «Фоккере» за короткое время сбил два русских змейковых аэростата и самолет. Летчики погибли, а воздухоплаватель поручик С. Воронцов спасся, воспользовавшись парашютом.

Немец заходил со стороны солнца и, пролетая над аэростатом, обливал его специальной жидкостью, от которой оболочка мгновенно вспыхивала. Этого «Фоккера» сбил замечательный воздушный стрелок летчик-наблюдатель подпоручик И. Филин (Подпрапорщик М. Изегов и летнаб подпоручик И. Филин погибли 17 июня в воздушном бою у д. Кунава в пяти километрах южнее Сморгони). Русские летчики смело вступали в воздушные схватки с противником.

Из сообщения Ставки:

«18 февраля в районе Сморгони прапорщик Томсон выдержал бой с двумя немецкими аппаратами и заставил обоих удалиться в свое расположение».

«3 марта прапорщик Томсон на самолете «Ньюпор-ХI» и прапорщик Розенфельд на истребителе того же типа сбили германский самолет, который упал в расположение русских войск около фольварка Залесье».

В начале марта, во время подготовки к предстоящим боям, в войска пришло сообщение об отречении от престола императора и Верховного Главнокомандующего Николая II. Ожидали больших перемен. Но на позициях ничего не менялось — перестрелки, артобстрелы. Топили землянки, варили пищу, заготавливали дрова, несли дежурство.

Приказом № 1 в частях были выбраны солдатские комитеты, назначены правительственные комиссары, а утверждённая приказом № 8 «Декларация прав военнослужащих» разрешила политическую деятельность в армии.

В резерве, у деревень Белой и Залесья, почти ежедневно шли митинги и собрания. Звучали призывы, как «к войне до победного конца», так и «к немедленному миру без аннексий и контрибуций».

Солдатские комитеты принимали одну резолюцию за другой — от отношения к войне до решения хозяйственных вопросов.

Русская армия фактически раскололась — одна её часть требовала забыть об оккупированных противником 12-ти губерниях страны и закончить войну, другая, которая постоянно уменьшалась — собиралась воевать до Победы.

В конце апреля сморгонские позиции приняла 174-я пехотная дивизия генерал-майора князя Г. Цулукидзе из III-й армии. Шестнадцать пехотных и две кавалерийские дивизии усиленной Х-й армии, около 900 орудий разных калибров с 13-дневной нормой снарядов собирались в кулак против немцев. По ночам войсковые колонны уходили южнее Сморгони, за железную дорогу. В каждом перелеске — батареи, войска. Яблоку негде было упасть.

Ближе к лету боевая обстановка осложнилась. В воздухе появилось много как немецких, так и русских самолетов. С шумом пролетали «Ильи Муромцы», окруженные «Фарманами». Юркие «Ньюпорты» вели бескомпромиссные воздушные схватки с германскими «Альбатросами» и «Фоккерами».

Из сводки боевых действий:

«28 июня 1917 года летчик 9 корпусного отряда су-лейтенант французской службы Федоров атаковал в районе Сморгонь — Крево немецкий самолет и прогнал его. Потом атаковал другого противника и победил его. Противник с большим снижением быстро полетел к своим окопам.

Утром 31 июня в районе ст. Залесье Федоров заметил два неприятельских самолета и атаковал их, обстреляв сначала одного, затем другого. Одна из германских машин получила повреждения и пикированием ушла за линию фронта. Второй противник тоже ретировался.

Лётчик Гренадёрского авиаотряда прапорщик Владимир Каминский сжёг тремя ракетами Ле-Приера германский привязной аэростат» (противоаэростатные неуправляемые пороховые ракеты с фугасным зарядом французского инженера Ле-Приера).

Участились немецкие артналеты. Враг был обеспокоен.

В июне под Сморгонь приезжал Военный и Морской министр Временного правительства А. Керенский. Выступал на митингах перед солдатами в деревнях Белая, Залесье и Сивица. Призывал к наступлению.

К Сморгони подходили новые части. Повсюду обозы со снарядами и патронами. На больших дорогах полное столпотворение, автомобили застревали в разбитой колее. И только первые гусеничные тракторы победоносно тянули через болота и топи поезда тележек, груженных войсковым добром. Так снабжались механизированные батареи крупного калибра — новинка на русском фронте, - пришедшие через Мурманск и Владивосток с заводов Америки и Англии. На проселках, у околиц, стояли казачьи пикеты с легкими, привьюченными к седлу пулеметами.

Ночью по бездорожью подвозили бревна, выкладывали блиндажи. Сильно укрепленные наблюдательные пункты заняли все пригорки, откуда были видны немецкие позиции.

Телефонные провода старательно зарывали в землю, сворачивая в жгуты и опуская в узкий, в одну лопату, но глубокий ров.

Верховное командование русской армии согласилось с предложениями по созданию воинских частей из добровольцев. У Сморгони в полках и дивизиях, готовящихся к наступлению, формировались добровольческие штурмовые роты и батальоны.

На участок 1-го Сибирского корпуса прибыл женский «батальон смерти» прапорщика Марии Бочкаревой и разместился в фольварке Касимов. С его помощью рассчитывали поднять дух наступающих частей. Все женщины коротко острижены, на плечах — белые погоны с красно-чёрной лентой, такой же красно-чёрный шеврон ударных частей на правом рукаве — символ революции и смерти.

Боевое Знамя батальону было вручено генералом Л. Корниловым в присутствии А. Керенского в Исакиевском соборе Петрограда. Батальону передали и фронтовой подарок — серебряные иконы от солдат I-й и ІІІ-й армии с изображением Божьей Матери и Георгия Победоносца. 300 женщин-добровольцев поклялись отдать жизнь за Родину.

У Сморгони звучала песня:

Формирование женских отрядов шло по всей стране, в том числе в Москве и Минске.

На фронте было тихо. По ночам иногда строчили пулеметы. Ходили в разведку «охотники»-добровольцы. Саперы рыли проходы, которые должны были приблизить наступающих к германским окопам.

Дальнобойные мортиры переехали по железнодорожной ветке к деревне Дохны и приготовились к стрельбе. Ударные штурмовые батальоны заняли вынесенные вперед укрепления. Наступало раннее утро 19 июля 1917-го…