Обстановка утром 24 декабря
В таком состоянии отряд застал рассвет. Не хватало «Атоса» и одного из миноносцев. Последний подошел к отряду около 9 часов.
Пока отдельные части и суда отряда собирались к «Ростиславу», со стороны берега около 8 ч появился 6-й дивизион. Подойдя к «Ростиславу», начальник дивизиона донес, что ему не удалось выполнить своей задачи, так как «вследствие темноты, мглы и отсутствия уверенности в своем месте» дивизион не нашел Зунгулдака.
Несмотря на значительный пропуск времени, начальник отряда все же решил выполнить операцию и, дав дивизиону место, направил его снова по назначению для выполнения порученной задачи. Одновременно, в 9 ч 30 мин, приказав миноносцам 4-го и 5-го дивизионов завести тралы, начальник отряда с «Ростиславом» и «Алмазом» направился к берегу для его обстрела.
6-й дивизион, подойдя на 2 мили к Зунгулдаку, обнаружил в его гавани стоящий за молом однотрубный пароход, а в бухте Килимли второй пароход меньших размеров. Едва по последнему был открыт огонь, как дивизион был энергично обстрелян четырьмя батареями, о существовании которых не было известно. Огнем миноносцев вскоре был вызван на пароходе пожар, но потопить его не удалось, так как батареи быстро пристрелялись, и их снаряды стали падать в непосредственной близости от миноносцев. Ввиду этого дивизион отошел из — под огня батарей, пробыв около 8 мин под обстрелом.
Заметив отход миноносцев, начальник отряда выслал для их поддержки «Алмаз», который, увидев возвращение миноносцев, счел нужным вернуться к «Ростиславу», дав радио о наличии на берегу четырех батарей.
Таким образом, к ночной неудаче, повлекшей утрату главного условия успеха операции — внезапности, присоединился еще целый ряд неожиданностей, нарушавших план и связность действий отдельных частей.
Не считаясь с тем, что первая часть подготовки уже не могла быть выполнена, начальник отряда решил продолжать операцию в той ее части, которая ложилась на «Ростислав», «Алмаз» и пароходы. Приказав пароходам быть готовыми к выполнению закупорки, начальник отряда с «Ростиславом» и «Алмазом» направился в 10 ч 40 мин к Зунгулдаку для обстрела батарей. Миноносцы с заведенными тралами шли впереди.
К этому моменту флот подошел на видимость Зунгулдака и держался на горизонте. Не имея никаких донесений от «Ростислава», командующий флотом по отдельным радио судов с момента ночной атаки и до утра мог все же заключить, что операция протекает неблагополучно[40].
Уже тот факт, что к моменту подхода флота на видимость Зунгулдака, т. е. к 10 ч, операция закупорки не была выполнена, должен был вызвать его запрос о положении дела. Узнав из дальнейшего, что четвертый пароход отсутствует, командующий приказал послать один из миноносцев, находившихся при флоте, на его поиски. Последний, отойдя в море, вскоре обнаружил на N большой дым и опознал в нем «Breslau». Этот дым был замечен и флотом, причем был приписан «Goeben», о нахождении которого в море можно было судить по работе его радиостанции.
Немедленно, в 11 ч, было дано радио «Ростиславу» и «Алмазу»— присоединиться к флоту; затем, когда был опознан «Breslau», вторым радио было приказано отряду пароходов идти по назначению.
Таким образом, пароходам предстояло произвести закупорку гавани при наличии не уничтоженных батарей. Считая, что командующему флотом это неизвестно, командир «Ростислава» по радио сообщил ему о батареях. Одновременно командующий получил извещение, что «Олег» имеет пробоины и, хотя может идти для затопления, но держаться против волны не может.
Наличие всех этих условий при опасении, что вслед за «Breslau» нужно ожидать встречи и с «Goeben», побудило командование признать неудачу всей операции и приказать потопить пароходы, ставшие бременем для флота. Это было выполнено при содействии 6-го дивизиона, принявшего экипажи пароходов на свои миноносцы.
В своем донесении от 26 декабря адмирал Эбергард по возвращении в Севастополь пишет: «К вечеру 23 (10) декабря[41] погода настолько засвежела, что плавание миноносцев сделалось затруднительным, а ход пароходов сильно уменьшился. Ночью стало очевидным, что использовать с рассветом элементы внезапности, как предполагалось, не удастся. Тем не менее, я решил не отменять экспедиции, так как был уверен, что приготовления к ней станут вскоре известны туркам, и они примут меры, чтобы помешать ей. При всей секретности подготовки оказалось, что им уже все известно. Около 4 ч утра 24 декабря вблизи Зунгулдака пароходы были атакованы четырьмя турецкими миноносцами и крейсером «Breslau»[42], осветившими и атаковавшими наши пароходы торпедами и артиллерией. Один из них был поврежден сильно, получив значительную течь, и едва мог дойти до рейда Зунгулдака; второй ночью пропал без вести; остальные два дошли, но только к полудню, с большим опозданием. В ясный день миноносцы 6-го дивизиона подошли к Зунгулдаку, но были встречены огнем четырех новых батарей и принуждены были отойти к линейному кораблю «Ростислав» и крейсеру «Алмаз», которые готовились идти для обстрела Зунгулдака. Главные силы в это время держались мористее, на больших глубинах. Около 9 ч утра в море были замечены дымы, из которых в одном был сначала признан густой дым «Goeben», и одновременно на радиостанциях начали получаться телеграммы, по которым не было сомнения в его близости. Опознав вслед за этим в густом дыму «Breslau» и ожидая ежеминутно «Goeben» и прочих сил, я построил флот в боевой порядок, оставив только 6-й дивизион прикрытием пароходов. Маневрируя на свободную воду для боя, я вынужден был удалиться от Зунгулдака. Получив в это время радиограмму, что 6-й дивизион обстреливается четырьмя батареями, я приказал ему снять людей и присоединиться к флоту, затопив пароходы вне гавани».
Когда в 13 ч пароходы были потоплены, флот лег на Севастополь, весь день 24 декабря и утром 25-го флот настойчиво сопровождался до крымских берегов «Breslau». Наличие неприятельского крейсера все время держало командование в напряженном ожидании боевой встречи с «Goeben»[43].
Новых попыток закупорки Зунгулдака не предпринималось.
