Воскресенье, 27 сентября 1914 г.
Я завтракаю у графини Б., сестра которой очень хороша с Распутиным. Я спрашиваю ее о старце.
– Часто ли он видит императора и императрицу со времени своего возвращения?
– Не очень часто. У меня такое впечатление, что их величества держат его в стороне в данный момент… Послушайте, например: третьего дня он был в двух шагах отсюда, у моей сестры. Он при нас телефонирует во дворец, чтобы спросить у г-жи Вырубовой, может ли он вечером посетить императрицу. Она отвечает ему, что он сделать лучше, если подождет несколько дней. Повидимому, это было ему очень досадно, и он тотчас же покинул нас, даже не простившись… Недавно еще он не стал бы даже спрашивать, можно ли ему притти во дворец; он прямо бы отправился туда.
– Как объясняете вы это внезапное изменение в его судьбе?
– Просто тем фактом, что императрица отвлечена от своих меланхолических мечтаний. С утра до вечера она занята своим госпиталем, своим домом призрения трудящихся женщин, своим санитарным поездом. У нее никогда не было лучшего вида.
– Действительно ли Распутин утверждал государю, что эта война будет губительна для России и что надо немедленно же положить ей конец?
– Я сомневаюсь в этом… В июне, незадолго до покушения Гусевой, Распутин часто повторял государю, что он должен остерегаться Франции и сблизиться с Германией; впрочем, он только повторял фразы, которым его с большим трудом учил старый князь Мещерский. Но со времени своего возвращения из Покровского он рассуждает совсем иначе. Третьего дня он заявил мне: «Я рад этой войне; она избавила нас от двух больших зол: от пьянства и от немецкой дружбы. Горе царю, если он согласится на мир раньше, чем сокрушит Германию».
– Браво! Но так же ли он изъясняется с монархами? Недели две тому назад мне передавали совсем иные слова.
– Может быть, он их говорил… Распутин не политический деятель, у которого есть система, есть программа, которыми он руководствуется при всех обстоятельствах. Это – мужик, необразованный, импульсивный, мечтатель, своенравный, полный противоречий. Но, так как он, кроме того, очень хитер и чувствует, что его положение во дворце пошатнулось, я была бы удивлена, если бы он открыто высказался против войны.
– Находились ли вы под его очарованием?
– Я? Совсем нет! Физически он внушает мне отвращение, у него грязные руки, черные ногти, запущенная борода. Фуй! Но все же, признаюсь, он меня забавляет. У него необыкновенное вдохновение и воображение. Иногда он очень красноречив, у него образная речь и глубокое чувство таинственного…
– Он действительно так красноречив?
– Да, уверяю вас, у него иногда бывает очень оригинальная и увлекательная манера говорить. Он попеременно фамильярен, насмешлив, свиреп, весел, нелеп, поэтичен. При этом – никакой позы. Напротив, неслыханная бесцеремонность, ошеломляющий цинизм.
– Вы удивительно мне его описываете.
– Скажите мне откровенно: вы не хотите с ним познакомиться?
– Конечно, нет! Это было бы слишком компроментантно. Но прошу вас, держите меня в курсе его поступков и выходок, он меня беспокоит.
