Четверг, 8 февраля 1917 г.
Я пытаюсь доставить Думеру возможно полный обзор русского общества, знакомя его с самыми характерными представителями его. Сегодня утром я собираю вокруг него за моим столом: генерала Поливанова и великого математика Васильева, либеральных членов Государственного Совета, а также Милюкова, Маклакова и Шингарева, лидеров кадетской партии в Думе.
Разговор, очень свободный и оживленный, касается главным образом внутренней политики.
Одно мгновение Думер, считая, что мои гости слишком возбуждены, слишком уже рвутся начать бой с царизмом, проповедует им терпение.
При одном слове "терпение", Милюков и Маклаков вскакивают, как ужаленные:
-- Довольно терпения!... Мы истощили все свое терпение... Впрочем, если мы не перейдем скоро к действиям, массы перестанут нас слушать.
И Маклаков вспоминает слова Мирабо: "Берегитесь просить отсрочки. Несчастье никогда ее не ждет".
Думер очень благоразумно продолжает:
-- Я говорил о терпении, а не о покорности... Я понимаю ваши тревоги, вашу досаду и крайнюю, затруднительность вашего положения. Но прежде всего думайте о войне!
Я замечаю, что Маклаков, уроженец Москвы, депутат Москвы, тип истого москвича, не говорит никогда _П_е_т_р_о_г_р_а_д, а _П_е_т_е_р_б_у_р_г, и я спрашиваю его, почему.
-- Потому, что его настоящее имя Петербург; это -- немецкий город, который не имеет права называться славянским именем. Я буду называть его Петроградом, когда он это заслужит...
