Понедельник, 19 марта 1917 г.
Николай Романов, как отныне называют императора в официальных актах и в прессе, просил у Временного Правительства: 1) свободного проезда из Могилева в Царское Село, 2) возможности проживать в Александровском дворце до выздоровления его детей, которые больны корью, 3) свободного проезда из Царского Села в Порт Романов на мурманском берегу.
Правительство дало согласие.
Милюков, от которого я получил эти сведения, полагает, что император будет просить убежища у короля английского.
-- Ему следовало бы, -- сказал я, -- поторопиться с отъездом. Не то неистовые из Совета могли бы применить по отношению к нему прискорбные прецеденты.
Милюков, принадлежащий немного к школе Руссо и будучи лично воплощенной добротой, охотно верящий в природную доброту рода человеческого, не думает, чтобы жизнь царя и царицы были в опасности. Если он желает видеть их отъезд, это скорее для того, чтобы избавить их от ареста и процесса, которые доставили бы много хлопот правительству. Он подчеркивает необычайную кротость, обнаруженную народом в течение этой революции, небольшое число жертв, мягкость, так скоро сменившую насилия, и пр.
-- Это верно, -- говорю я ему, -- народ очень скоро вернулся к своей природной мягкости, потому что он не страдает и весь отдается радости быть свободным. Но пусть даст себя почувствовать голод, и насилия тотчас возобновятся...
Я цитирую ему столь выразительную фразу Реденера в 1792 году:
"Оратору достаточно обратиться к голоду, чтобы добиться жестокости".
