Правда о Первой мировой

Германское вторжение во Францию подготовлялось настолько тщательно и должно было так планомерно развиваться, чтобы никакие непредвиденные задержки не смогли сорвать разработанного расписания действий. Железнодорожная сеть в Германии была создана под руководством и наблюдением военных органов. Контроль этот осуществлялся так жестко, что даже узкоколейку или незначительную ветку нельзя было проложить без согласия и одобрения начальника Генерального штаба. В результате число двойных колей, бегущих к западной границе, было доведено за время с 1870 по 1914 год с 9 до 13.

6 августа началось великое развертывание. Ежедневно 550 поездов пересекали мост через Рейн. Всего в 11000 поездов было переброшено на фронт 3120000 человек. В первые две недели войны через Гогенцоллернский мост в Кельне каждые 10 минут проходил один поезд. Эти грандиозные железнодорожные переброски являли собой образец организованности. Но когда развертывание, закончившееся 17 августа, перешло в наступление, трения, возникшие в ходе войны, вскоре обнаружили слабые стороны в работе германской военной машины и системы управления ею.

На случай сопротивления Бельгии германский план войны, пересмотренный Мольтке, предвидел немедленное выделение отряда под начальством генерала Эммиха, чтобы расчистить путь через ворота реки Маас в равнинной Бельгии севернее Арденн. Таким образом, была бы свободна дорога для наступления главных сил германцев, сосредоточиваемых за германской границей.

Но этим путем наступления командовало Кольцо фортов крепости Льеж. После первоначальной неудачи одна германская бригада проникла 5 августа между фортами и заняла город. Интерес этой геройской операции заключается в том, что успех ее обязан инициативе прикомандированного к отряду офицера Генерального штаба Людендорфа, имя которого впоследствии получило широкую известность.

Форты оказали упорное сопротивление и заставили германцев ожидать подхода их тяжелых гаубиц, разрушительная сила которых явилась первым тактическим сюрпризом мировой войны. Успех первоначального сопротивления бельгийцев остановил порыв наступления главных сил германцев и ввел в заблуждение их разведывательные органы. Бельгийская армия стояла за рекой Гетте, прикрывая Брюссель. Прежде чем пали форты Льежа, авангарды 1-й и 2-й армий уже теснили этот рубеж. Бельгийцы, предоставленные сами себе (из-за ошибки французского плана войны и согласия с ним Британии), решили сохранить свою армию и отойти в укрепленный лагерь Антверпена, откуда они могли хотя бы временно угрожать сообщениям германцев с тылом.

Германцы, путь перед которыми теперь был свободен, 20 августа заняли Брюссель и в тот же день появились перед Намюром – последней крепостью, преграждавшей путь с рубежа реки Маас вглубь Франции. Необходимо отметить, что, несмотря на сопротивление бельгийцев, наступление германцев развивалось даже несколько быстрее намеченных расписанием сроков. Но если бы бельгийцы быстро отступили на фланг противника, они могли бы этим тормозить наступление германцев успешнее, чем любыми жертвами в непосредственных боях с ними.

Между тем 7 августа на противоположном фланге движением отдельного корпуса в Верхний Эльзас началось французское наступление. Наступление это было намечено отчасти как военная демонстрация, отчасти – как политический эффект. Основной целью его было разрушение германской железнодорожной станции в Базеле и мостов на реке Рейн ниже этого пункта.

Наступление это вскоре остановилось. 19 августа оно было возобновлено под начальством генерала По более крупными силами; им фактически удалось достигнуть Рейна.

Но гнет поражений на остальных направлениях привел к отказу от этого предприятия и к расформированию всего отряда: соединения его были отправлены на Западный фронт в качестве пополнений. Между тем главный удар французских 1-й (Дюбайль) и 2-й (де Кастельно) армий в Лотарингии, начавшийся 14 августа, закончился 20-го боем у Моранж и Саарбург. Здесь французы познали, что материя способна сломить дух и что в своем наступательном энтузиазме они просмотрели оборонительную мощь современного оружия… Это откровение должно было опрокинуть все расчеты ортодоксального искусства ведения войны. Все же необходимо сказать, что короткое наступление французов имело косвенное влияние на планы германцев – хотя вряд ли это могло иметь место, если бы во главе германского Генштаба вместо колебавшегося оппортуниста Мольтке стояли Шлиффен или Людендорф.

Тот факт, что Мольтке почти удвоил по сравнению с набросками Шлиффена силы левого фланга, говорит, что фланг этот, с одной стороны, был излишне силен для пассивной и сковывающей противника обороны, как это понимал Шлиффен, с другой – он не обладал необходимым превосходством сил для подавляющего контрнаступления. Но когда развилась французская атака в Лотарингии и Мольтке понял, что французы оставляют позади себя свой укрепленный барьер – ряд крепостей, он сейчас же попытался приостановить наступление правого крыла и начал искать решения в Лотарингии. Этот импульс заставил его перебросить сюда шесть только что сформированных дивизий эрзац-резерва, которые должны были быть использованы для усиления мощи правого фланга.

Едва Мольтке успел наметить этот план, как тут же отказался от него и 16 августа вернулся к задуманной Шлиффеном схеме «вращающейся двери».

Все же Мольтке несколько двусмысленно заявил своим командирам левого крыла, что они должны сковать как можно больше французских сил, и когда наследный принц Рупрехт Баварский возразил, что он может сделать это только атакой, Мольтке предоставил ему инициативу действий. Мы подозреваем, что Рупрехт был рад избежать позора отступления, ведь германский наследный принц должен наступать.

Но ничего не могло быть более безумным и двусмысленным, чем поведение главного командования. Когда Рупрехт попытался получить ясный приказ на атаку, Штейн, уполномоченный Мольтке, сказал по телефону Крафту фон Дельмензингену, начальнику штаба Рупрехта: «Нет, мы не обяжем вас, запретив атаку. Вы должны взять ответственность на себя. Примите решение так, как вам подскажет совесть».

Любопытная база стратегии – совесть! А когда Крафт ответил: «Решение уже принято. Мы атакуем», Штейн глупо воскликнул: «Не может быть! Тогда бейте, и да хранит вас бог!»

Таким образом, вместо того чтобы отступать и увлекать за собой французов, Рупрехт 17 августа придержал свою 6-ю армию и стал ожидать боя. Найдя, что наступление французов развивается слишком медленно, он задумал его ускорить, перейдя в наступление сам. 20 августа во взаимодействии с 7-й армией (Херинген) он ударил на левом фланге. Хотя французы и были захвачены врасплох и отброшены назад с рубежа Моранж – Саарбург, все же контрудар германцев не обладал ни достаточной силой (обе армии насчитывали 25 дивизий), ни выгодной стратегической позицией, чтобы сорвать им решение. Попытка охватить правый фланг французов движением через Вогезы была начата слишком поздно и потому сорвалась. Таким образом стратегический успех этой операции выразился только в оттеснении французов на линию их крепостей, что могло лишь восстановить и увеличить их силу сопротивления. Опять же, благодаря этому французы оказались в состоянии перебросить часть войск, чтобы усилить свой западный фланг – т. е. сделать перераспределение сил, которое оказало затем громадное влияние на исход сражения при Марне.

С подобным же невниманием к распоряжениям главного командования германский кронц-принц, командовавший 5-й армией, образовывавшей ось захождения и опиравшейся на Мец и Тионвиль, перешел в атаку, когда ему был отдан приказ оставаться в обороне. Отсутствие того, что полковник Фош называл «внутренней дисциплиной», должно было явиться важным фактором в поражениях германцев – и большая доля ответственности за это лежит на амбициях генералов и их зависти друг к другу.

В то время как развивалось эта нерешительная и вялая кампания в Лотарингии, более решительные события развернулись на северо-западе. Атака Льежа заставила Жоффра признать возможность германского наступления сквозь Бельгию. Все же он не учел размаха этого движения. Стойкое сопротивление Льежа заставило его крепче утвердиться во мнении, что правый фланг германцев пройдет южнее этой крепости, именно между Маасом и Арденнами. План «XVII» учитывал такую возможность и подготовил ей отпор. Еще раз ведя бой с ветряными мельницами, французское командование так рьяно взялось за эту возможность, что первоначальный отпор они превратили в воображаемый coup de grace.[20] Их 3-я армия (Рюфей) и резервная 4-я армия (де Лангль де Кари) должны были бить с северо-востока через Арденны против фланга германцев, наступавших через Бельгию, и тем самым разорвать их охватывающий маневр. Левофланговая 5-я армия под начальством Ланрезака была передвинута дальше на северо-запад – в угол, образуемый реками Самбр и Маас, между Живе и Шарлеруа. Вместе с британскими частями, примыкавшими к левому флангу этой армии, 5-я армия должна была расправиться с противником, находившимся севернее реки Маас, и ударить по предполагаемым главным силам германцев во взаимодействии с ударом через Арденны. Рисовалась уже приятная картина клещей французских армий, замыкающих ничего не подозревающих германцев! Любопытно, что эта же мысль клещевидного маневра пришла в голову и германцам – причем роли менялись, а основания у германцев для такого маневра были более солидны.

Основной недочет французского плана заключался в том, что германцы развернули в два раза больше войск, чем это предполагала французская разведка, и развернули их для более широкого охватывающего движения. Французские 4-я и 3-я армии (23 дивизии), слепо наступая вглубь Арденн против германского города, не занятого, по предположениям, войсками, в туманный день 22 августа натолкнулись на германские 4-ю и 5-ю армии (20 дивизий) и в ряде тяжелых встречных боев, разыгравшихся вокруг Биртон – Нефшато, были отброшены. Войска слепо ринулись в штыковой бой, а их косили пулеметы. К счастью, обстановка была недостаточно ясна и для германцев, почему они и не развили своего успеха.

На северо-западе французская 5-я армия (13 дивизий) и британцы (4 дивизии) под руководством Жоффра чуть не попались в лапы германцев. Главные силы германских 1-й и 2-й армий наседали на них с севера, а 3-я армия – с востока. Всего французы имели перед собой 30 дивизий. Ланрезак один предчувствовал грозившую опасность. Все время он подозревал большую ширину германского маневра, и только благодаря его настояниям 5-й армии было разрешено продвинуться так далеко на северо-запад. Его нерешительности и раздумыванию перед форсированием реки Самбр, а также прибытию слева от него британских частей (что ускользнуло из поля зрения германской разведки) и преждевременной атаке германской 2-й армии французы обязаны тем, что их армии сумели отступить вовремя и избежать готовившейся им ловушки.