1915
Часть I
Сражение под Ипром стихало, Восточный фронт сковала зима, и британцы задумались: что дальше? Как можно выиграть эту войну? История кое-чему учит, и ее уроки известны. Во времена Наполеона военная стратегия основывалась на британской силе и французской слабости. Военно-морской флот блокировал Францию и душил ее торговлю с внешним миром. Виноделие в Бресте, Бордо и Тулоне увяло, и французы потеряли влияние за границей. Альтернативные отрасли, поощряемые Наполеоном, требовали больших денег, но оказывались малоэффективными. Французская экономика перекосилась, а страны, зависевшие от нее, возмущались высокими ценами на самые заурядные товары. Англия, монополизировав заморскую торговлю, зарабатывала много денег и предоставляла займы австрийцам и русским, бравшим на себя сражения на суше. Потом британцы сами создали внушительную военную силу на дальнем крае наполеоновской империи — в Испании: восемьдесят тысяч человек, по тем временам очень большая армия, переброшенная морем, тогда как французам приходилось идти по горам и долам, по самой бесплодной местности в Европе, подвергаясь нападениям бандитов, отличавшихся исключительной решительностью и жестокостью. Наша guerrilla — «малая» война — пришла к нам из той эпохи. На самом деле она вовсе не была уж такой «малой». Британцы, испанцы и португальцы собрали грозную рать, но только через пять лет сумели изгнать французов из Испании. Наполеон называл это «испанской язвой», которая подтачивала его силы. И Бонапарт не преувеличивал: он вел войну с двумя атлантическими империями, с тремя, если считать и Португалию.
Как теперь Британия, имея огромное превосходство на море, может выйти из тупиковой ситуации на Западном фронте? По настоянию Черчилля, первого лорда адмиралтейства, человека с острым умом, старомодным английским произношением и историческим чутьем, был своевременно мобилизован военно-морской флот. Исключительная особенность Британии в том, что вооруженные силы контролировались гражданскими лицами в отличие от Германии, где они подчинялись военным. Англия могла выстроить свои корабли в линию протяженностью восемнадцать миль, нос к корме, — серьезное предупреждение немцам: если они будут сопротивляться, то их уничтожат. Фактически первые выстрелы в англо-германской войне прозвучали у Сиднея в Австралии 4 августа: немецкое торговое судно пыталось выйти из гавани, и его не выпустили. Началась блокада Германии. Но историческое чутье Черчилля на этот раз его подвело.
Главной целью блокады было остановить германский экспорт. Морис Хэнки, британское подобие Курта Рицлера, лингвист, интересовавшийся всем и вся, менеджер правительства на самом высоком уровне, тоже причастный к атомной бомбе (бежавшие немецкие евреи в 1940 году поделились с ним секретами, а он передал их американцам), заявил, что Германия рухнет, лишь только лишится экспорта. Как и многие умные люди, он ошибался. Англия задержала девятьсот германских торговых судов, и королевский флот (не без проблем) атаковал вражеские военные корабли по всему миру, вплоть до Фолклендских островов. Британцы перерезали германский экспорт, и освободившиеся отрасли промышленности перешли на производство продукции военного назначения. В Гамбурге не случилось мятежей, заводы работали на войну, банки их финансировали, а прусское военное министерство, в отличие от их британских коллег, знало, как контролировать качество продукции, не вмешиваясь в производство. В результате блокада привела лишь к тому, что военная промышленность Германии в 1915 году чувствовала себя лучше, чем в других странах. России понадобился еще год, чтобы сравняться с немцами.
Блокада произвела еще один парадоксальный эффект: ее использовали как алиби для оправдания неумелой организации обеспечения страны продовольствием. Немцы ненавидели британцев, обвиняя их в нехватке продуктов питания, хотя и не совсем справедливо. Заблокировать импорт было не так-то просто: поставки шли через порты нейтральных государств. Кроме того, международное право (Лондонская декларация 1909 года) запрещало преграждать импорт продовольствия (даже колючая проволока считалась «условной контрабандой», поскольку ее использовали в сельском хозяйстве). По британским правилам, нейтральные суда могли быть подвергнуты инспектированию, а груз конфискован, что создавало проблемы для Соединенных Штатов; обычно они разрешались обещаниями возместить ущерб после войны. Но никак нельзя было сдержать импорт продовольствия через Голландию.
Действительно, во время войны снабжение Германии продуктами питания сократилось (особенно в зиму 1916/17 годов). Немцы, конечно, обвиняли Британию. Хотя причина заключалась, скорее, в системе контроля цен. На зерно цены регулировались, а на мясо — нет, и фермеры кормили зерном скот. Хотя известно, что зерно дает в четыре раза больше жизненной энергии, если потребляется непосредственно, а не косвенно — через мясо (двухфунтовой викторианской булки рабочему хватало на весь день). Потом в Германии стали контролировать цены на мясо, и фермеры начали забивать скот (девять миллионов свиней только весной 1915 года). Меньше навоза, меньше урожай. Проблему усугубил неурожай картофеля, и зима 1916/17 годов получила название «турнепсовой». Конечно, корень зла лежал в необдуманной политике контроля цен. Прусское министерство сельского хозяйства рассматривало блокаду как средство ужесточения сельскохозяйственных пошлин, чего всегда добивались правые круги. Так или иначе, крестьяне жили неплохо, а в городах люди ели турнепс и варили из сахарной свеклы патоку, которую и сейчас едят с картофельными пирогами — Reibekuchen mit Rubenkraut, — их можно купить к Рождеству на рынках в Кёльне.
Блокада имела и другой превратный эффект, предсказуемый, но не осознаваемый. Пока германский экспорт падал, возрастал британский вывоз товаров, оживился рынок Латинской Америки, по крайней мере открылась такая возможность. Экспорт приносил поступления — через военные займы и налоги — в казначейство, а это значит, что Британия могла выдавать кредиты союзникам — Италии и России, проводившим наземные битвы. Подобный прецедент уже был во время Семилетней войны 1756–1763 годов: на британские деньги Фридрих Великий, король Пруссии, воевал с Францией, Россией и Австрией, пока Британия уничтожала французскую империю. Теперь экспорт возрос: в 1916–1917 годах до пятисот двадцати семи миллионов фунтов в сравнении с цифрой в четыреста семьдесят четыре миллиона фунтов (в среднем) за довоенные пять лет. На этот объем экспорта Британия вышла только в 1951 году. Кстати, 1916 год оказался единственным в статистической истории Британии, когда она вывозила за рубеж больше, чем покупала. Однако экспорт требует квалифицированного труда, отвлекает рабочую силу (и оборудование) от военного производства, которое и так пострадало от необычного, но характерного для того времени явления: большое число квалифицированных рабочих пошли добровольцами на войну; экспортеры испытывали нехватку трудовых ресурсов и соперничали друг с другом в высоких зарплатах. Эта проблема частично разрешилась, когда в 1916 году Британия ввела воинскую повинность; исключение делалось только для особо важных профессий, но тогда в армию пришло меньше людей, чем во время добровольного набора. В целом в 1915 году британская военная экономика испытывала трудности, наносившие ущерб производству вооружений и боеприпасов, чего нельзя было сказать о Германии. В игру с забиванием мячей в собственные ворота превратилась блокада, и ее не удавалось должным образом использовать до 1918 года, когда различные нейтральные страны, главным образом вследствие американского вмешательства, стали ограничивать торговлю с Германией.
Следовало учитывать и другой исторический прецедент. В наполеоновские времена роль «мягкого подбрюшья» играла Испания. Теперь ее место заняла Турция.
