КалейдоскопЪ

Камбре

Фронт у Камбре был спокойным участком. Немцы оставили здесь всего две дивизии - дивизия ландвера (четвертого, низшего уровня по оценке англичан) и резервная дивизия, далеко не элитарные части, прикрываемые 150 орудиями. Но несчастьем англичан было то, что командующий здесь немецкими войсками генерал Вальтер, в отличие от многих немцев, относился к танкам серьезно и тренировал свою артиллерию в стрельбах по движущимся мишеням. Напомним, что у немцев тогда своих танков не было.

Исход дела решила неприязнь генерала Харпера (чьи солдаты должны были следовать за танками) к танкам и его стремление сберечь своих солдат. Он совершенно справедливо решил, что огромные танки будут привлекать все внимание германских артиллеристов и тем самым обрекут его солдат. Вместо того, чтобы приказать своим солдатам следовать за танками максимально плотнее, он приказал своим подчиненным идти за танками на удалении. Это и решило судьбу атаки.

Начало было обнадеживающим. Ранним утром 20 ноября на ничего не ожидающих немцев обрушился ураган британского артиллерийского огня. Затем остатки обороняющихся увидели движущуюся на них колонну в 324 танка. Несколько километров на флангах наступающей колонны были преодолены за четыре часа. Итак, англичане начали новую страницу своей военной истории наступлением под Камбре. Колонна танков (324 машины) легко преодолела три периметра ограждений из колючей проволоки. По впечатлениям очевидца, это было "гротескное и устрашающее зрелище". Как размышляет первый авторитет по танкам генерал-майор Фуллер, никто не мог себе представить, что командиры поведут танки в узкие улочки старинного Камбре. Немцы же обнаружили, что нужно всего лишь подготовить связку гранат и метнуть ее под днище скованного в маневре танка. Затем в дело вступила германская артиллерия. Ее прицельный огонь выбивал танки один за другим. Центр германских позиций оказался нетронутым.

В Англии в колокола ударили впервые за все годы войны. Рано. Британская кавалерия не смогла преодолеть препятствия из колючей проволоки. Пехота с трудом закреплялась на отвоеванных позициях. А немцы собирали силы для контрудара. Десять дней длилось британское наступление, а затем в дело вступили десять дивизий коронного принца Рупрехта. 30 ноября Рупрехт начал контрнаступление, которое привело к возвращению не только потерянных позиций, но и к потере части прежних британских. Это был символ всех боевых действий 1917 года. Это было грозное предостережение тем, кто считал, что немцы уже выдохлись.

Позитивным фактором англичанам виделся выход на боевые позиции Соединенных Штатов. Россию тоже пока не стоило списывать со счетов. Да, Россия принесла большие жертвы, она истощена. Но она способна решить "пассивную" задачу - сохранить гигантский фронт, отвлекающий много германских дивизий. Лидер социалистов Гендерсон знал, как флюидна обстановка в Петрограде. Отвернуться от "бедной России с ее рождающейся демократией" значило бы, помимо прочего, подвергнуть серьезной опасности будущее самой Британии. Антагонизированный военный кабинет послал министра-лейбориста в отставку.

Стратег и скептик, премьер-министр Ллойд Джордж уже сомневался в наличии у России сил и возможностей восстановить фронт. Летние месяцы 1917 г. давали скептицизму все более весомые подтверждения. Нужно ли в условиях растущего бессилия Керенского делать на него ставку? И шире - что произойдет, если русский фронт рухнет, а американские войска все еще будут тренироваться в своих лагерях за океаном? Можно ли позволить себе риск потерять все сразу? Опасения британского премьера были столь серьезны, что, пожалуй, в первый раз Ллойд Джордж задумывается над возможностью заключения сепаратного мира на Западе. Наступление Хейга захлебнулось. Англичане потеряли шестьдесят тысяч солдат за три недели боев. Премьер наметил контуры возможной сделки: возвращение немцам их африканских колоний в обмен на уход германских войск из Бельгии. На Восточном фронте, если русский колосс падает неудержимо, пусть будет, что будет. В беседе с одним из секретарей короля Георга V 14 августа Ллойд Джордж дал нелестную оценку своим ведущим полководцам. Премьер был сторонником ухода от лобового удара по Германии и призывал искать слабые места противостоящей коалиции. Следовало помочь итальянцам, выйти к Австрии и заставить ее подписать мир.

Бьюкенен после ухода Гучкова, Милюкова, Львова теряет веру в союзнические способности России: "Для нас пришло время сказать откровенно русскому правительству, что мы ожидаем сосредоточения всей энергии русских на реорганизации армии, на восстановлении дисциплины на фронте и в тылу".

За завтраком с Керенским 11 августа 1917 г. Бьюкенен потребовал включения Петрограда в прифронтовую полосу, чтобы на основе законов военного времени восстановить в нем дисциплину. Лишь только тогда Британия будет поставлять российской армии артиллерийские орудия. Керенский вспылил: "Если вы намерены торговаться насчет артиллерии и не хотите помогать России, то вам лучше сказать об этом сразу".

Бьюкенен: "Мы не собираемся посылать на фронт артиллерию, если ее могут захватить германцы".

По мнению Бьюкенена, Временное правительство, отказавшись расправиться с большевиками, упустило свой шанс в июле. Августовский состав правительства не внушал ему доверия. Такие блестящие люди, как Плеханов, не вошли в него, хотя были прежде всего патриотами, а потом уже социалистами. Осведомленные люди вроде Гучкова придерживались мрачных взглядов на будущее: если война продлится до зимы, армия распадется сама собой. Нынешнее правительство безнадежно, у него нет шансов спасти страну. Социалисты ведут Россию к гибели. У России нет средств финансировать военные заказы, это должны взять на себя англичане и американцы, "если мы желаем, чтобы Россия выдержала зимнюю кампанию". Бьюкенен начал приходить к мнению, что решить задачу мог бы лишь генерал Корнилов. В августе 1917 г. британский премьер тоже начал терять веру в эсеровское правительство России.

Керенский продолжал цепляться за своего самого могущественного британского союзника. Внутри страны Керенский стремился показать, что не упускает шансов выработки условий мира, а вовне убеждал союзников, что речь идет вовсе не о сепаратизме России. Но в Лондоне, как и в Париже, уже решили, что, если русское революционное руководство попытается заочно заново определить военные цели союзников, против него следует выступить единым фронтом. В августе 1917 г. в качестве британского секретного агента в Россию прибывает писатель Сомерсет Моэм. "Моей задачей являлось вступить в контакт с партиями, враждебными правительству с тем, чтобы выработать схему того, как удержать Россию в войне и предотвратить приход к власти большевиков, поддерживаемых центральными державами".

Нокс в Лондоне обрисовал кабинету министров картину угасающей России. "Огромные массы солдат не желают воевать, в промышленности дело приближается к анархии, виды на урожай катастрофические. Если Керенский выступит с предложением сепаратного мира, огромное большинство страны поддержит его".

Русские еще не созрели для демократии. "Им нужно приказывать, что следует делать". Движение Корнилова нужно поддержать. Но, похоже, этот совет уже запоздал. Керенский с яростью выступил против Корнилова, словно ослепнув на левый глаз.


Яндекс.Метрика