Средневековая Европа

Ирония истории состоит в том, что папство, выиграв великую борьбу с империей, очень скоро подчинилось той силе, которая оказывала ему поддержку в борьбе: посох, как говорили тогда, пронзил руку, опиравшуюся на него. Но не в иронии крылась суть дела. В первую очередь стал очевиден неизбежный моральный упадок, сопутствовавший тому, что считалось борьбой не на жизнь, а на смерть, ибо люди не были склонны прощать папе то, что они простили бы королю.

Во-вторых, борьба изменила идеологические установки сторон как в политическом, так и в интеллектуальном отношении. Императоры выступали с тех же позиций, что и папство: они отстаивали саму природу универсальной власти, трактуя ее в духе традиций прежней Римской империи и призывая на помощь специфически истолкованные библейские тексты. Но королевства Франции, Англии или Кастилии были далеко не империями. Их короли провозглашали свою верховную власть, но лишь в том смысле, что она должна быть абсолютной в пределах их собственных владений. Иначе говоря, они не претендовали на главенство над всем миром, а именно на это притязали папы и средневековые императоры, хотя последние и не имели на то достаточных оснований. В конечном счете более серьезной силой, способной противодействовать папству, оказалась географически ограниченная сила – средневековые короли и идея государственного суверенитета.

Европейские монархи получили к тому же мощную интеллектуальную и эмоциональную поддержку: в конце XII в. была вновь «открыта» аристотелевская «Политика», которую в XIII в. Фома Аквинский адаптировал для нужд христианской ортодоксии. Аристотель рассматривал происхождение и цели государства вне всякой связи с божественной волей:

Общество, состоящее из нескольких селений, есть вполне завершенное государство, достигшее, можно сказать, в полной мере самодовлеющего состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее ради достижения благой жизни… Из всего сказанного явствует, что государство принадлежит к тому, что существует по природе, и что человек по природе своей есть существо политическое…[82]

Эти «природные» основы государства Фома Аквинский оформил в утонченную теорию естественного права, под которым он понимал закон всеобщей и человеческой природы, действующий без вмешательства свыше. Концепция была не нова, но в лице Фомы Аквинского получила новый импульс в истории европейской мысли, сохранив свою актуальность до наших дней. В то же самое время Фома Аквинский заимствовал у Аристотеля понятие «эволюция» и понятие «действительное» – не тождественное идеальным образам реальности. Отсюда он сделал вывод, что «закон можно со всеми основаниями изменять, если меняются условия жизни людей и это требует других законов», признав тем самым возможность улучшения законов и, соответственно, политических и социальных условий. В эпоху Ренессанса люди стали целенаправленно использовать эту теоретическую возможность для разработки социальных и политических «технологий».

Концепция естественного права была, конечно, вполне применима и в религиозной мысли, что Фома Аквинский и продемонстрировал. Для него не существовало принципиальной противоположности между природой и благодатью. «Благодать, – писал Фома, – не устраняет природу, а совершенствует ее». В конце XIII – начале XIV в. публицисты Филиппа IV, придавшие политическим спорам новое содержание с помощью концепции естественного права и аристотелевской теории государства, смогли в такой мере подорвать позиции папства, в какой это никогда не удавалось прежним апологетам имперской власти. Отныне государство стало выступать как рациональная и вместе с тем моральная сила, совершенно независимая от папства, а церковь, это «мистическое тело», «собрание верных», можно было считать даже чем-то полностью подчиненным государству.

Для развития этих идей требовалось время, и в своих наиболее радикальных версиях они не сразу приобрели влияние. Но впервые с XI в., то есть с началом движения за церковную реформу, папству и церкви в целом пришлось занять оборону в интеллектуальной сфере.