Средневековая Европа

Чтобы в полной мере понять, насколько набеги викингов способствовали разрушению империи Каролингов, нужно вернуться назад и представить себе, как управлялась эта империя и как складывались отношения в среде новой социальной элиты.

К тому времени, когда в середине VIII в. Меровингских королей сменили Каролинги, прежняя профессиональная римская администрация Галлии уже давно исчезла. В силу этого столь обширным государством, как империя Каролингов, можно было управлять лишь опираясь на систему личных отношений между сувереном и наиболее влиятельными людьми королевства: только они обеспечивали поддержку короля и выполнение его приказов.

Эти отношения Каролинги создавали двумя путями. Во-первых, используя старую систему «наместников» (лат. comes, франц. comte, англ. count, нем. Graf – граф): от имени короля они управляли графствами, на которые было поделено королевство. Графы назначались на время: во власти короля было сместить их или перевести в другое место. В правление Карла Великого постоянно насчитывалось от 200 до 300 графов, в большинстве своем представителей франкской знати. Во-вторых, суверен связывал людей отношениями личной верности – «вассалитетом» (термин происходит от кельтского слова в латинизированной форме «vassus» – вассал) – с помощью клятвы или присяги. Взамен он был обязан кормить вассалов за своим столом (этот обычай долго сохранялся, особенно в практике воспитания юношей из знатных семей при королевском дворе) и во все больших размерах одаривать их бенефициями, то есть почестями, привилегиями и, в первую очередь, землями. Эти земли стали называться фьефами – ленными владениями. В свою очередь вассал обязывался служить своему господину прежде всего во время войн.

Эта система вряд ли развилась в известных нам формах, если бы она не покоилась на гораздо более древних германских традициях «господства» и «верности». Такого рода отношения уже в I в. н. э. описывал римский историк Тацит.

А выйти живым из боя, в котором пал вождь, – бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, – первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники – за своего вождя… От щедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же жаждущей крови и победоносной фрамеи[44].

Верность, особенно в сражении, оставалась главной мужской доблестью, а неверность или измена господину – величайшим бесчестьем. Через пять с лишним веков после Тацита англосаксонская поэма «Беовульф» так описывает бесчестье воинов Беовульфа, бежавших во время последнего и рокового сражения героя с огнедышащим драконом.

Отношения верности между господином и вассалом составляли психологическую основу раннесредневекового общества; но эта тонкая субстанция нередко страдала от еще более фундаментальных человеческих инстинктов – эгоизма, алчности, честолюбия и в первую очередь страха. Важным условием верности была щедрость господина, то есть необходимость вознаграждать своих вассалов. Именно это обязательство и послужило определяющим фактором политической истории европейских монархий.

В VIII и IX вв. отношения вассалитета не только между королями и могущественными представителями власти, но и в среде землевладельцев различного ранга обрели законченную форму и распространились почти по всей Европе. В отличие от отношений земельного сеньора и крестьянина, вассалитет всегда устанавливался только между свободными людьми. Жизнь, полная превратностей, побуждала людей невысокого положения искать покровительства более сильных, а честолюбие побуждало этих последних преумножать свое могущество. В этом смысле важнейшую роль в формировании отношений такого рода сыграли нападения викингов и венгров, а также гражданские войны между поздними Каролингами.

Столь же большое значение имели перемены в военной технике. В войсках Карла Великого все еще преобладали пешие воины, которые побеждали не в последнюю очередь благодаря превосходству франкских мечей и кольчуг. С середины VIII в. возрастает роль всадников, а нести такую службу мог только состоятельный землевладелец. Соответственно в обществе с ярко выраженными военными идеалами социальный престиж все больше ассоциировался со службой конного воина. Примерно с середины IX в. в Европе начали регулярно использовать стремена – китайское изобретение V в., восходящее, возможно, к еще более раннему индийскому прототипу. Стремена совершенно изменили способ действия кавалерии: прежде всадник был в первую очередь подвижным лучником и метателем легких копий; теперь он стал конным тараном. Тяжеловооруженный, верхом на коне, покрытом такой же тяжелой броней, всадник вкладывал всю эту совокупную массу в удар длинного и жестко укрепленного копья, а стремена удерживали его в седле в момент столкновения. В течение пяти с лишним столетий тяжеловооруженная кавалерия царила на европейских полях сражений, что определило престиж рыцарства в обществе. В то же самое время пехота, этот стержень прежних варварских армий, неуклонно теряла свое значение.

Сочетание бенефициев и вассалитета – та система отношений, которая стала называться феодализмом, – оказалось весьма эффективным инструментом социальной и политической организации; именно ей ранние Каролинги были в значительной мере обязаны своими успехами. Разумеется, эта система не отличалась абсолютной стабильностью. Графы и другие вассалы по вполне понятным причинам стремились слить фьефы со своими личными владениями, превратить их в наследственную собственность. Поздние Каролинги были вынуждены идти на уступки аристократии. Во-первых, они нуждались в ее лояльности, во-вторых, монархи просто не имели возможности противодействовать такой практике. В свою очередь вассалы могущественных региональных князей перед лицом слабой королевской власти, угрозы набегов и гражданских войн стремились укрепить отношения со своими непосредственными сеньорами и так же, как последние, пытались сделать свои фьефы наследственными владениями.

Кроме того, мелкие землевладельцы могли стать вассалами сеньоров различного ранга на условии держания фьефов, как правило земельных. Распространение этой практики порождало трудноразрешимые конфликты, обусловленные пересечением отношений верности. Модель вассалитета, в которой фьефы стали наследственными и могли быть отобраны только за крупное преступление (например, мятеж против господина), превратила феодальную систему в гибкий механизм организации социальных отношений в аристократической среде. Отдельные элементы этой общеевропейской системы значительно отличались друг от друга в разных регионах континента и в разные периоды истории. Центром становления феодализма были исходные области Каролингской империи: земли между Рейном и Луарой. Именно отсюда феодальные отношения с теми или иными трансформациями распространились в Англию, Италию, Германию и новые славянские государства Центральной Европы. Однако в Скандинавии и Испании влияние феодализма на политические и социальные структуры оказалось относительно слабым, и даже в Центральной и Западной Европе остались области (например, Фрисландия и некоторые альпийские районы), где он так никогда и не укоренился.