История России XIX–XX вв.

Политика правительства Александра III характеризуется усилением административного произвола, отсутствием гибкости. В 1891–1892 гг. Россию постиг голод. Боязнь открыто признать это народное бедствие привела к тому, что царские чиновники упорно скрывали его масштабы и тем самым усугубляли положение. Об этом примере полной неспособности царизма вести борьбу с народными бедствиями писал Л.Н. Толстой в письме «Почему русские крестьяне голодают». Правительство занималось мелочной регламентацией крестьянской жизни с целью предотвратить капиталистическое развитие в деревне, сохранить полуфеодальную патриархальность. В условиях капиталистического развития закономерным был процесс разделения больших крестьянских семей. Видя в этом главным образом политическую сторону – отец семейства переставал быть вершителем судьбы целого крестьянского клана, – правительство 18 марта 1886 г. издает закон, по которому семейные разделы сильно затруднялись: требовалось разрешение главы семьи и согласие 2/3 сельского схода. Но эта была борьба с ветряными мельницами, ибо остановить этот естественный процесс было невозможно, и семейные разделы продолжались вопреки закону.

Одним из центральных был вопрос о крестьянской общине. Ее основу составляла общинная собственность на землю, которая имела точное определение в официальных документах: «Общинным называется то обычное пользование, при котором земли по приговору мира передаются или распределяются между крестьянами: по душам, тяглам или иным способом, а повинности, положенные на землю, отбываются за круговою порукою». Уже в 60-х гг. выделяется довольно значительная группа государственных деятелей и помещиков, которые активно выступали против общинного земледелия. При этом они опирались на различные аргументы. Большинство полагало, что уравнительность наделов и круговая порука являются причиной медленного экономического развития. Другие, как, например, фельдмаршал А.И. Барятинский, обращали внимание на политическую сторону существования общины, связывая с ней рост революционного движения крестьянства. Имея консервативный оттенок, обе эти точки зрения имели в своей основе рациональный подход. В 80-х – начале 90-х гг. встречались также реалистические оценки роли общины. В частности, были утверждения, что голод 1891–1892 гг. был результатом не только засухи, но и плохого качества обработки земли, как результат общинного землепользования. Однако вопреки необходимости, ради реакционной утопии, будто община предотвращает пролетаризацию, царизм искусственно консервировал отжившие формы землепользования. Отчасти правительство признавало экономическую неоправданность установленного порядка и в 1893 г. приняло закон об ограничении прав общины на переделы земли и закрепление наделов за крестьянами. По новому положению за передел должно проголосовать не менее 2/3 сельского схода и интервал между переделами не мог быть меньше 12 лет. Этот шаг был направлен на защиту интересов зажиточной части крестьянства, но не облегчил выхода из общины беднейших слоев. Более того, в том же году был принят закон, запрещавший закладывать надельные земли, ограничивавший залог и продажу крестьянских земель, что закрепляло малоземелье крестьян, которое было выгодно только для наиболее отсталых помещичьих имений, использовавших полукрепостнические формы эксплуатации.

Показательно и отношение царизма к переселенческой политике. Имея значительный резерв свободных земель, ради интересов помещиков и незыблемости пресловутого принципа патриархальности государство сдерживало переселение крестьян из густонаселенных районов. Мероприятия царизма по аграрному вопросу показывают несостоятельность политики, отсутствие позитивной основы, что приобретало вид топтания на месте.