КалейдоскопЪ

Столыпинские реформы

После Октябрьского манифеста царя и особенно после подавления Декабрьского вооруженного восстания в Москве, революционное движение пошло на убыль. Произошла перегруппировка политических сил в пользу либерального и правительственного лагерей. Но наиболее дальновидные политики понимали, что для предотвращения нового социального взрыва необходимо смягчить экономические и социально-политические факторы, вызвавшие первую революцию в России. Для этого требуется реорганизация многих сторон жизни общества и, в первую очередь, решение крестьянского вопроса. В стране началась вторая волна реформ, основанных на соглашении между самодержавием и крепнущими буржуазными элементами.

Известно, что основным вопросом первой революции в России был аграрный вопрос. По образному выражению современника он стал кровавым признаком русской жизни. Речи о принудительном отчуждении помещичьих земель были у всех на слуху. Это требование входило в программы всех левых партий, оно будоражило широкие массы народа. Стало ясно, что ставка на верность и патриархальность русского крестьянина революцией не подтвердилась, что между крестьянами и помещиками существуют непримиримые противоречия, что для сохранения своего политического господства самодержавию необходимо коренным образом изменить положение в свою пользу. И если Манифест 17 октября был ловким политическим маневром, привлекшим на сторону царизма буржуазно-либеральные слои общества, то требовался не менее искусный экономический маневр, создающий условия для изменения соотношения социально-классовых сил в стране в пользу буржуазных элементов, и прежде всего за счет изменения социального состава крестьянства. Причем существовали альтернативные варианты для воплощения в жизнь этого замысла: либо путем принудительного отчуждения помещичьих земель и создания крестьянских фермерских хозяйств (так называемый американский путь развития капитализма в сельском хозяйстве), либо путем эволюции помещичьих хозяйств в буржуазные, юнкерские (прусский путь развития капитализма в сельском хозяйстве). Естественно, что коль за буржуазную реорганизацию сельского хозяйства вынуждена браться власть, являющаяся структурным элементом феодализма, то она предпримет все попытки созданию щадящего режима для поместного землевладения. Тем более, что в экономике России имелся еще один клапан, сдерживающий капиталистическое развитие сельского хозяйства, – крестьянская община. Все эти моменты старались учесть трезвомыслящие представители правящих кругов, выразителем которых был С.Ю. Витте – крупнейший государственный деятель, бывший председателем Совета министров страны до апреля 1906 г. Он убедил Николая II создать специальный комитет для разработки будущей земельной реформы. Более того, в недрах этого комитета родился проект, предусматривающий частичное отчуждение частновладельческих земель за справедливое вознаграждение. Однако царь был непреклонен: «частная собственность должна оставаться неприкосновенной». В мае 1906 г. на первом съезде уполномоченных дворянских обществ были определены опорные моменты будущих преобразований: свободный выход крестьян из общины, закрепление крестьянской частной собственности на землю, свободная продажа крестьянам надельной земли. Эти идеи обобщил в своей правительственной программе П.А. Столыпин, назначенный председателем Совета министров в июле 1906 г. после роспуска I Государственной Думы.

Петр Аркадьевич Столыпин, бывший гродненский и саратовский губернатор, затем министр внутренних дел, стал премьер-министром в 44 года. По своим личным качествам он был реформатором авторитарного типа. Именно в таком человеке, способном целенаправленно, последовательно и упорно проводить намеченные преобразования, нуждалась напуганная революцией самодержавная власть. Причем прокладывать новый курс приходилось в совершенно непривычных политических условиях – условиях одновременного существования самодержавной верховной власти и «народного представительства» в лице Государственной Думы.

П.А. Столыпин был убежден, что без стабилизации обстановки в стране, без успокоения народных масс любыми мерами, вплоть до жесточайших, намеченные преобразования обречены на провал. И на посту министра внутренних, и будучи во главе правительства он последовательно проводил эту жесткую политику умиротворения, чем снискал себе недобрую славу вешателя со стороны революционных элементов и уважение буржуазных и помещичьих кругов. «Он, действительно, сумел сказать требуемые моментом слова, которых ждала от правительства вся благомыслящая Россия. Он пробудил из летаргии внутреннего бессилия правительственную власть, напомнил, что в России господствующей властью является не анархически-революционный поток, а вековые исторические условия страны… В эти смутные дни Петр Аркадьевич явил собой здравый смысл… широкий, ясный ум, могучую энергию, беззаветную готовность отдать всего себя, пожертвовать всем дорогим в жизни для блага родины, для поворота жизни ее от бурь смуты на здоровый путь законности и мирного прогресса»[32]. Так характеризовал П.А. Столыпина октябрист Н.П. Шубинской. Став председателем Совета министров, П.А. Столыпин затребовал из всех ведомств разработанные ими проекты, которые остались нереализованными вследствие бюрократической волокиты. В итоге ему удалось составить более или менее целостную программу умеренных преобразований, которую он намерен был использовать как средство разрешения основных вопросов, поставленных революцией, в угодном для правящих кругов духе.

Первым актом нового курса правительства стал указ от 9 ноября 1906 г., вводивший чрезвычайные изменения в общинном землевладении крестьян. Правда, назывался этот указ очень скромно и незначительно: «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования». Указ гласил:

1. «Каждый домохозяин, владеющий надельной землей на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за собой в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли».

2. «В обществах, в коих не было переделов в течение 24 лет, предшествующих заявлению отдельных домохозяев о желании перейти от общинного владения к личному, за каждым таким домохозяином укрепляются в личную собственность, сверх усадебного участка, все участки общинной земли, состоявшие в его постоянном /не арендном/ пользовании…».

3. «Каждый домохозяин, за коим укреплены участки надельной земли. имеет право во всякое время требовать, чтобы общество выделило ему взамен сих участков собственный участок, по возможности, к одному месту».

Этот указ должен был взорвать общину изнутри за счет выделения из нее определенной части крестьян. Он окончательно узаконил создание частной крестьянской собственности на землю, поощряя образование отрубного и хуторского хозяйства, не посягая при этом на помещичье землевладение.

Давая оценку данному указу, необходимо видеть три его основные аспекта: политический, социальный, экономический. Революция показала обратную сторону крестьянской общины – общинное единение крестьян способствовало и их революционному единению, превращало крестьянские выступления в мощную организованную силу. Столыпин считал, что совместная жизнь крестьян в деревнях облегчает работу революционеров. А вот крестьян, получивших в свою собственность землю и рассредоточенных по хуторам, очень трудно будет поднимать на бунт. Далее. Правительство и не скрывало, что делает ставку «не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных», что порядок выхода из общины выгоден прежде всего зажиточным крестьянам, за счет которых самодержавие собиралось расширить свою социальную базу. Наконец, имело большое значение и давнее убеждение Столыпина в агротехнических преимуществах хуторов и отрубов. Он считал, что «мелкий собственник. трудолюбивый, обладающий чувством собственного достоинства внесет в деревню и культуру, и просвещение, и достаток». Но все же действительной целью указа было стремление отвлечь внимание крестьянства от «принудительного отчуждения» дворянских земель. Именно поэтому Столыпин поспешил воспользоваться предоставленным ему по ст. 87 Основных законов Российской империи правом проведения экстренных законов в период между сессиями без утверждения их Думой. Указ был принять в период между созывами I и II Государственных Дум.

Теоретическая база аграрной реформы в принципе была верна. Однако силы, на которые правительство делало ставку, были еще довольно слабыми, чтобы их можно было использовать в качестве опоры против крестьянской общины. Более того, интересы крепких мужиков еще не настолько обособились от интересов всей крестьянской массы, чтобы можно было оторвать их от общекрестьянского движения против помещичьего землевладения. Да и II Дума не хотела отказываться от требования частичного отчуждения помещичьей земли и не выражала желания одобрить этот указ. Поэтому для насаждения новых земельных порядков требовалось насилие. И правительство без колебания встало на этот путь.

Начать решили с проверенных методов – очередного разгона Думы. Но возникло опасение, что и новая Дума может стать повторением разогнанной. Поэтому встал вопрос о необходимости так изменить избирательный закон, чтобы он смог обеспечить благоприятный для правительства состав депутатов. Но в Основных законах Российской империи было записано, что изменение порядка выборов в Думу не может быть произведено без согласия Думы. Тогда по инициативе царя было решено пойти на прямое нарушение закона. Николая II мало интересовали хутора и отруба, но сильно раздражала неуправляемая Дума. Столыпин же ради претворения в жизнь своей реформы был готов пожертвовать не только буквой, но и духом закона. Замысел состоял в том, чтобы одновременно с роспуском Думы обнародовать новый избирательный закон. В недрах министерства внутренних дел было подготовлено три варианта. Один из них самими разработчиками в шутку был назван бесстыжим, так как в нем слишком откровенно проявлялась основная тенденция – пропустить все выборы через фильтр крупного владения. Царь остановился именно на этом варианте.

Утром 1 июня 1907 г. председатель II Думы Ф.А. Головин получил от П.А. Столыпина записку с просьбой удалить публику из зала и предоставить ему слово. Премьер-министр обвинил 55 социал-демократических депутатов в заговоре против государства и потребовал дать санкцию на немедленный арест 16 из них. Дума ответила образованием специальной комиссии для разбора дела. Однако правительство и не думало ждать итогов работы комиссии. 3 июня 1907 г. был издан царский манифест о роспуске Думы и об изменении Положения о выборах.

Избирательный закон от 3 июня 1907 г. коренным образом перераспределял число выборщиков в пользу помещиков и крупной буржуазии. Сохранив деление избирателей на 4 курии – землевладельцев, городских обывателей (с подразделением на городские курии 1 и 2 разрядов), крестьян и рабочих, царизм резко изменил представительство выборщиков от курий в пользу землевладельцев. Согласно закону, один выборщик в земледельческой курии приходился на 230 избирателей, тогда как в первой городской курии – на 1 тыс. избирателей, во второй городской – на 15 тыс., в крестьянской – 60 тыс., а в рабочей – на 125 тыс. избирателей. Таким образом, один голос помещика приравнивался к 4 голосам крупной буржуазии, 65 голосам мелкой буржуазии, 260 голосам крестьян и 543 голосам рабочих. Резко были ограничены права и нерусских народов. Так, например, народы Средней Азии и народности Сибири были совершенно лишены права посылать своих депутатов в Государственную Думу, количество депутатов от Кавказа и Польши было сокращено в 2–3 раза.

Получив удовлетворяющий его состав Думы, правительство смогло наконец начать обсуждение в ней аграрного законодательства. В общей сложности обсуждение его шло более полугода. Выступило 500 ораторов, не считая прений в аграрной комиссии, предшествовавших пленарным заседаниям. Новое думское большинство, в своем стремлении ускорить разрушение общины, пошло ещё дальше правительства. Оно добилось введения в закон постановления, согласно которому все общины, в которых не было переделов в течение 24 лет, автоматически признавались перешедшими к наследственно-участковому владению, а участки, которыми крестьяне пользовались также автоматически признавались их личной собственностью. 14 июня 1910 г. Николай II утвердил принятый Думой законопроект, касающийся крестьянского землевладения.

Существенным дополнением к Закону 14 июня 1910 г., усиливавшим его насильственный характер, был принятый 29 мая 1911 г. закон о землеустройстве. Согласно этому закону значительно упрощалась процедура выхода крестьян из общины. Этот вопрос решался теперь либо простым большинством голосов крестьянского схода, либо по решению землеустроительной комиссии, без согласия схода, если комиссия считала, что выделение не затрагивает интересов общины. Причем селения, где были проведены землеустроительные работы, автоматически объявлялись перешедшими к наследственно-подворному владению. Землеустроительные комиссии были наделены широкими правами, которые они пускали в ход, чтобы насадить как можно больше хуторов и отрубов.

Как уже отмечалось, главной целью реформы являлось разрушение общины и насаждение капиталистического землевладения. Однако крестьяне в своей массе были настроены против выхода из общины. В реальной жизни из общины выходили в основном зажиточные крестьяне, а также беднота, стремившаяся улучшить свое материальное положение за счет продажи земли. Из 2 млн выделившихся из общины дворов (не считая 470 тыс. дворов в беспередельных общинах, где выделение было обязательным) свои наделы продали 1,2 млн, т. е. 60 %. Распродав свои земли бедняки устремились в города и на окраины. Массы бездомных и безработных людей грозили новыми социальными потрясениями. Таким образом, реформа не только не сняла социальную напряженность в деревне, но и усилила ее до предела.

Идеологи реформы делали упор не на создании экономических и юридических условий для скорейшей капитализации сельского хозяйства, а на изменении основ землеустройства. Причем обновление землеустройства предполагалось производить единым универсальным способом – сведением к одному месту (в хутор или отруб) укрепленных чересполосных наделов. Была развернута широкая пропагандистская компания в печати. Организовались экскурсии в районы давнего хуторского хозяйства. Для хуторян были введены финансовые льготы. Однако русские крестьяне не спешили к переходу на хутора и отруба, и не по темноте своей и невежеству, а исходя из вполне здравых соображений. Крестьянское земледелие на большей части Центральной России очень зависело от капризов погоды, и крестьянин страховался тем, что имел полосы в разных местах общинного надела: в засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливый – на взгорках. Только в южных и юго-восточных губерниях, где на очень больших пространствах земли примерно одинакового качества прививались отруба, а хуторское хозяйство смогло прижиться лишь в западных губерниях, включая Псковскую и Смоленскую. И это при том, что методы агитации за новые формы землевладения не всегда были мирными. Землеустроительные комиссии предпочитали не возиться с отдельными домохозяевами, а разбивать на хутора или отруба всё селение. Чтобы добиться от крестьянского общества согласия на такую разбивку, власти, случалось, прибегали к самым бесцеремонным методам давления, от угроз ареста бунтовщиков, до прямых репрессий против протестующих сельских сходов. Но несмотря на все усилия правительства действительно единоличные хозяйства составляли к 1915 г. всего лишь 10,3 % всех крестьянских хозяйств, занимая 8,8 % всей надельной земли.Иными словами, столыпинское землеустройство, перетасовав надельные земли, в принципе не изменило земельного строя, он оставался прежним, приспособленным к феодальным способам ведения хозяйства.

Одним из важнейших инструментов разрушения общины было массовое переселение крестьян за Урал. Форсируя этот процесс, правительство хотело ослабить земельный голод во внутренних губерниях России, а главное – отправить миллионы безземельных и бунтующих крестьян в Сибирь, подальше от помещичьих имений.

В первые годы после революции переселение за Урал развивалось быстрыми темпами: за 3 года (1907–1909) число переселенцев составило 1 млн 708 тыс., не считая 380 тыс. ходоков. С 1909 г. переселение замедлилось: за 7 лет (1910–1916) за Урал переселились 1 млн 224 тыс. человек. Переселенческое ведомство совершенно не подготовилось к перевозке и устройству на местах огромной массы людей. При размещении новоселов царили беззаконие и произвол чиновников. Вскоре начался процесс возвращения переселенцев назад. С 1906 по 1914 г. в Сибирь переселились 3 млн 40 тыс. человек, а возвратились обратно 524 тыс., что составляло 17 %. Положение вернувшихся было крайне тяжелым: земля была продана, деньги истрачены. Естественно, что их появление стало дестабилизирующим фактором в деревне. Хотя правительству и не удалось достичь поставленной цели – уменьшить малоземелье крестьян за счет переселения (естественный прирост крестьянского населения был намного выше числа переселенцев), в целом эта политика имела прогрессивный характер. Увеличилось население Сибири, новоселы освоили более 30 млн десятин пустующей земли, построили тысячи сел, дали толчок развитию производительных сил Сибири.

Столыпинская аграрная реформа была задумана как подведение «нового, более прочного фундамента под здание самодержавия»[33]. И с политической точки зрения она была консервативна. Но с экономической точки зрения она имела, несомненно, прогрессивные черты, заменяя отжившие хозяйственные структуры более рациональными, открывшими возможности для роста производительных сил в земледелии. С 1901 по 1913 г. посевные площади увеличились в черноземной полосе России на 8,1 %, на Северном Кавказе – на 47 %, в Сибири – на 71 %. За счет увеличения посевов было получено 500 млн пудов хлеба – половина его общего прироста. Другая половина была получена за счет увеличения урожаев, т. е. за счет интенсификации. Причем обследование, произведенное в 1913 г. показало, что в зажиточных хозяйствах за счет применения улучшенных севооборотов и удобрений, различных сельскохозяйственных машин, лучшей обработки почвы, как правило урожаи были в 1,5–2 раза выше средних. Нередко в таких хозяйствах собирали по 100 пудов с десятины, чаще по 60–80 пудов, в то время как середняцкие хозяйства давали в основном по 43 пуда с десятины, а бедняцкие – 20–30 пудов. Увеличился вывоз хлеба за границу. Россия поставляла 25 % мирового экспорта зерна, обгоняя по этому показателю США, Канаду и Аргентину вместе взятые. Оживление сельского хозяйства, его рынка, неминуемо повлекло за собой оживление промышленности. После депрессии 1904–1908 гг. начался бурный рост промышленного производства. По темпам роста Россия вышла на первое место в мире: среднегодовой рост ее промышленной продукции составлял 8,8 %. Быстрыми темпами развивались выплавка чугуна и стали. Если во всем мире производство чугуна в 1909–1913 гг. увеличилась на 32 %, то в России – на 64 %, а стали – на 82 %. Заметные сдвиги произошли в машиностроении, металлообработке, переработке хлопка, в сахарной промышленности. С 1910 г. вновь стали расти акционерные предприятия. И все же самое яркое достижение русской экономики 1907–1914 гг. – небывалый взлет кооперативного движения. Только кредитная кооперация охватывала к 1914 г. более четверти всех крестьян-домохозяев. Всего к 1915 г. число членов кооперации достигло 10 млн человек.

Столыпинский план реконструкции России не исчерпывался только аграрными преобразованиями. Он включал в себя целый комплекс законопроектов, которые. по словам В.А. Маклакова, были призваны превратить Россию в правовое государство и тем подрезать революции корни. В своей первой публичной декларации по поводу вступления на пост председателя совета министров (август 1906 г.) Столыпин заявил, что правительство разрабатывает целый ряд вопросов первостепенного государственного значения, важнейшими из которых являются:

– свобода вероисповедания;

– неприкосновенность личности и гражданское равноправие, в смысле устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения;

– улучшение быта рабочих и, в частности, государственное их страхование;

– реформа местного самоуправления;

– преобразование местных судов;

– введение всеобщего начального обучения и улучшении материального обеспечения народных учителей;

– реформа средней и высшей школы;

– подоходный налог;

– полицейская реформа, направленная к слиянию общей и жандармской полиции;

– меры исключительной охраны государственного порядка и общественного спокойствия.

Реализация этих законопроектов была бы важнейшим шагом по пути превращения России в государство буржуазного типа. Однако почти все они были провалены в Государственном совете, с которым, как впрочем и с царем, П.А. Столыпин вступил в определенную конфронтацию, поэтому как выдающийся государственный деятель во многом не проявил себя. Тем более, что он сам не считал эти законы первостепенными. По его мнению громадное большинство населения, т. е. крестьянство, просто не понимало их и потому пока в них не нуждалось. Подобные реформы ничего не смогут изменить в той среде, где нет ещё самого главного права – личной собственности на землю, и самой важной свободы – распоряжаться по своему усмотрению собственным трудом и имуществом. «Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он остается рабом, и никакой писанный закон не даст ему блага гражданской свободы».

До третьеиюньского переворота П.А. Столыпин выражал свою политику в формуле: «Сначала успокоение, а затем реформы». После 3 июня 1907 г. в революционном движении наступило затишье, и Столыпин изменил свою формулу. В одном из интервью в 1909 г. он заявил: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Однако трагизм ситуации заключался в том, что внутренняя противоречивость целей и методов осуществления реформы таила в себе неизбежность нового взрыва, предвестником которого стала насильственная смерть самого премьер-министра (П.А. Столыпин был смертельно ранен 1 сентября 1911 г. в киевском городском театре Д. Богровым, являвшимся одновременно и анархистом-революционером и агентом царской охранки. Какая из этих двух организаций уполномочила его на этот шаг – до сих пор остается загадкой).

Реформа усилила процесс классовой дифференциации крестьянства. Однако не смогла обеспечить экономические условия для дальнейшего укрепления хозяйств новых земельных собственников, ибо сделать это можно было лишь посягнув на помещичью собственность. Реформа же проводилась не только в условиях сохранения помещичьего землевладения, но и для сохранения этого землевладения. Отсюда изначальная половинчатость реформ, их незавершенность. Реформа не смогла выполнить свои главные задачи: расширить социальную базу царизма в деревне и предотвратить новый революционный взрыв. Она не создала «никаких новых классовых элементов, способных экономически обновить самодержавие». Появившийся же в результате реформы слой «крепких мужиков», был слишком малочисленным, чтобы стать новой массовой опорой царизму, составляя всего 4–5 % сельского населения. Более того, нарождающаяся сельская буржуазия, грабя общину, держала в уме помещичью землю, как и остальное крестьянство, и объективно должна была войти в стан противников самодержавного строя, который продолжал опираться на консервативные слои помещиков.

Однако самой уязвимой стороной проводимых в стране реформ являлось то обстоятельство, что буржуазная реорганизация экономики проводилась в рамках феодальных политических структур и феодальными же, по своей сути, методами. Это понимали даже самые горячие поклонники П.А. Столыпина. «.Его аграрная политика, – писал П.Б. Струве, – стоит в кричащем противоречии с его остальной политикой. Он изменяет экономический «фундамент» страны, в то время как вся остальная политика стремится сохранить в возможно большей неприкосновенности политическую надстройку и лишь слегка украшает ее фасад».


Яндекс.Метрика