Российская история в лицах

Дмитрием звали первого сына Ивана IV, родившегося от брака с Анастасией Романовой сразу после взятия Казани. Семейство царя отправилось на богомолье. Плыли по воде. Кормилица с младенцем на руках в сопровождении двух бояр Романовых упала в воду, когда шла по сходням на струг. Младенец захлебнулся и умер.

Лжедмитрий I

Дмитрием в честь своего первенца Иван IV назвал также сына, родившегося от брака с Марией Нагой. Ему отец выделил удельное княжество со столицей в Угличе, куда и были отправлены вдова с сыном после смерти грозного царя. Годуновы не хотели, чтобы Нагие находились рядом с престолом.

15 мая 1591 г. Дмитрий-младший погиб в Угличе при обстоятельствах, так до конца и не выясненных. В общественном мнении, особенно после «Бориса Годунова» А. С. Пушкина, утвердилась версия о заинтересованности и непосредственной причастности Бориса Годунова к смерти десятилетнего мальчика. Как-то забывается, что мальчик был эпилептиком, любившим игры с ножами, сабельками и т. д. Во время игры «в тычку» (в «ножички») острым ножом у мальчика начался припадок. «Все очевидцы гибели Дмитрия единодушно утверждали, что эпилептик уколол себя в горло, и расходились только в одном: в какой именно момент царевич уколол себя ножом – при падении или во время конвульсий на земле. Могла ли небольшая рана повлечь за собой гибель ребенка? На шее непосредственно под кожным покровом находятся сонная артерия и яремная вена. При повреждении одного из этих сосудов смертельный исход неизбежен. Прокол яремной вены влечет за собой почти мгновенную смерть, при кровотечении из сонной артерии агония может затянуться», – объясняет известный историк.[56]

Имя Дмитрия по указанию Бориса Годунова не поминали в молитвах о здравии членов царской семьи, так как, будучи рожден в шестом браке, он считался незаконнорожденным. Но в народе возникла легенда о добром царевиче, который мог бы стать хорошим царем. По мере того как жизнь становилась все тяжелее и безотраднее (закрепощение, голод 1600—1603 гг.), появилась и легенда о спасшемся царевиче.

Роль спасшегося царевича первым примерил на себя Юрий Богданович Отрепьев. Он родился в небогатой дворянской семье. Предки Отрепьева выехали из Литвы на службу в Москву. Юрий был примерно одного возраста с царевичем Дмитрием.

Отец Юшки (так звали Юрия) выслужил чин стрелецкого сотника и рано умер, возможно, его зарезали. Мать научила Юрия грамоте, и при поддержке московских родственников Отрепьев, обладавший каллиграфическим почерком, стал переписчиком при патриаршем дворе. Отрепьевы были близки к Романовым, к которым на службу и поступил Григорий Отрепьев. Борис Годунов стал расправляться с Романовыми, так как считал, что они стоят во главе боярского заговора. Над Юрием Отрепьевым сгустились тучи, так как Годунов приказал казнить и ближних слуг опальных Романовых. И двадцатилетний дворянин, не желавший расставаться с жизнью, постригся в монахи под именем Григория.

Дед Григория Елизарий Замятия пристроил внука в Чудов монастырь, что находился прямо на территории Кремля (уничтожен в 30-е гг. XX в.). Монастыри были своеобразными информационными центрами того времени. Монахи имели доступ к большому объему разнообразных сведений. У них хватало времени для осмысления информации. Начитанный Григорий дозрел до замысла стать самозванцем, но его попытки называться «царским сыном» встречали у монахов смех. Из Москвы через Киев с бродячими монахами Григорий добрался до Польши, где решили использовать «царевича Дмитрия» в своих интересах.

За границей Григорий искал покровителей и, как бы сейчас сказали, спонсоров. Первым серьезным опекуном и кукловодом авантюриста стал воевода из Самбора Юрий Мнишек, который рассчитывал укрепить свое влияние и разбогатеть. Самозванец сделал предложение о браке его дочери Марине Мнишек. В качестве русского «царевича» самозванца признавали все более авторитетные руководители Польско-Литовского государства. В марте 1604 г.

Юрия-Григория-Дмитрия принял польский король Сигизмунд III. «Царевич» тайно принял католичество и подписал «кондиции», в соответствии с которыми обязался за предоставленную помощь уступить Речи Посполитой Чернигово-Северскую землю. После свадьбы с Мариной Мнишек ее отцу причитался из московской казны миллион польских злотых, а Марина в качестве царицы должна была получить на правах удельного княжества Новгородскую и Псковскую земли с думными людьми, дворянами, духовенством, с пригородами и селами, со всеми доходами. Брачный контракт подписали в мае 1604 г.

«Московский молодой человек, каким пришелец себя выдавал, был лет двадцати, худощав, небольшого роста, с русыми волосами, лицо у него было кругловатое, некрасивое, смуглое, большой приплюснутый нос, над носом бородавка; голубые глаза отдавались какой-то задумчивостью; голос его был приятен; говорил он складно, с воодушевлением», – так рисовал Григория Отрепьева Н. И. Костомаров.[57]

«Судя по всему, Отрепьев обладал характерной, хотя и малопривлекательной внешностью. Приземистый, гораздо ниже среднего роста, он был непропорционально широк в плечах, почти без талии, с короткой шеей. Руки его отличались редкой силой и имели неодинаковую длину. В чертах лица сквозили грубость и сила. Признаком мужества русские считали бороду. На круглом лице Отрепьева не росли ни усы, ни борода. Волосы на голове были светлые с рыжиной, нос напоминал башмак, подле носа росли две большие бородавки. Тяжелый взгляд маленьких глаз дополнял гнетущее впечатление», – так описал нашего «героя» Р. Г. Скрынников, используя портреты и характеристики современников.[58]

13 октября 1604 г. войско самозванца пересекло границу. Под его знаменами собралась достаточно разношерстная компания: польские вояки-добровольцы, с которыми обещали расплатиться; мелкие дворяне и всякий служилый люд, недовольный своим положением; казаки; беглые крестьяне. В официальном языке их называли «чернью», «злодейственными гадами» и «ворами». Этот сброд терпел поражения от боеспособных царских войск под умелым командованием. Но в «царевиче Дмитрии» видели спасителя, и на его сторону переходили восстававшие города, целые волости, отдельные воинские отряды. Значительные территории вокруг Чернигова, Брянска, Орла, Путивля, Курска стали фактически ареной гражданской войны.

Борис быстро сдавал, часто находился в состоянии апатии и уныния и 13 апреля 1605 г. умер от апоплексического удара. В результате мятежа в Москве сторонниками «царевича» Мария Скуратова, вдова Бориса и царь Федор Годунов были задушены, а их тела зарыты вместе с телом Бориса Годунова вне церкви женского Варсонофьевского монастыря. Ставленника Б. Годунова патриарха Иова низвергли и заточили в монастырь. Все это время Гришка Отрепьев находился в Туле, а «зачистку» в Москве производила боярская комиссия.

20 июня 1605 г. Лжедмитрий торжественно въехал в Москву, которую вместе с царским венцом он получил «на блюдечке с золотой каемочкой». Он хорошо понимал, что у большинства из тех, кто ему помогал и льстил, были свои корыстные, конкретные интересы и… нож за пазухой. Стопроцентный авантюрист, уже «ввязавшийся в бой», Гришка Отрепьев рассчитывал на удачу, своих польских покровителей и разброд в русском обществе. Шансов на успех у Лжедмитрия было немало. Почему же на Руси не утвердилась династия Отрепьевых?

Новый московский царь предпринял ряд важных мер. Заставил священный собор избрать патриархом своего человека – рязанского архиепископа Игнатия. Были осуждены авторитетные братья Шуйские. При этом Василий Шуйский смог избежать смертной казни. Лжедмитрий пополнил Боярскую думу своими людьми. В Григории Отрепьеве признала своего сына Марфа Нагая. Отрепьев дважды короновался: сначала в Успенском соборе, затем у гроба «предков» в Архангельском соборе. Он облобызал надгробия всех великих князей, и у могил Ивана IV и Федора Ивановича архиепископ Архангельского собора Арсений возложил на Лжедмитрия шапку Мономаха.

Некоторые действия «царя» были «палкой о двух концах». Он вознаградил польских гусар, жолнеров, казаков и, не имея возможности им далее платить, отпустил их, фактически лишившись вооруженной опоры. «Кадровая политика» молодого царя хромала на все четыре ноги. Самые близкие люди из поляков не могли занять официальные посты, так как были худородными иноверцами. Некоторые возвышенные им «родственники» не оправдали доверия. Он быстро амнистировал Шуйских и других лиц из окружения Годунова, что не сделало амнистированных его сторонниками.

Лжедмитрий понимал, что, надев шапку Мономаха, надо производить впечатление «доброго царя». Он запретил взятки в приказах. Приказных людей за мошенничество и злоупотребления били палками на торгу. Лжедмитрий любил поговорить о внимании к служилым людям, к дворянству. В феврале 1606 г. появился закон, закреплявший беглых крестьян за новыми владельцами. Южные помещики были довольны, а потерявшие рабов обозлились. Крестьянам же, находившимся в разном положении, но поверившим в «доброго царя», вообще ничего не перепало.

Игра в «доброго и справедливого царя», которую пытался вести молодой человек сомнительного происхождения, явно не подходила для России. Он впервые в отечественной истории принял императорский титул. Быстро освоился с ритуальной стороной своей высочайшей должности. Однако многоопытная московская элита быстро «раскусила», что молодой нахал слабоват и пошел явно не в «батюшку».

К тому же тайное быстро становилось явным. «В казне было 500 тыс. рублей, и все это, черт его знает, куда он раскидал за один год», – говорили после свержения Лжедмитрия чиновники. Тестю Мнишеку, на свадьбу с Маринкой, верным приближенным, на драгоценности в личную собственность. Он выдавал многочисленные долговые расписки, и Казенный приказ отказывался оплачивать бесчисленные царские векселя. Те люди, в карманы которых казенные денежки не попали, были очень расстроены.

Образ жизни и моральный облик царя у многих вызывал раздражение. Царь был нетерпелив, тщеславен и высокомерен. Во время пира он несколько раз менял платье. Носил огромной высоты меховые шапки и сапоги на высоких каблуках, чтобы добавить себе роста. Построил себе новый роскошный дворец.

Ездил только на самых дорогих лошадях. Развлекался охотой. Лжедмитрий развратничал и, как считали, изнасиловал дочь Бориса Годунова Ксению.

Лжедмитрию предстояло рассчитаться со своими польскими покровителями и спонсорами. 8 мая 1606 г. состоялась свадьба «русского царя» и дочери польского воеводы Марины Мнишек, которую в тот же день и короновали. Все было сделано в нарушение православных и русских традиций. К этому моменту боярский заговор вполне созрел.

16 мая 1606 г. переворот разыграли «как по нотам». В разных частях Москвы начались столкновения с поляками, которые прибыли на свадьбу и для охраны Григория. А в это время дворянские отряды взяли штурмом кремлевские покои «царя». Главу Стрелецкого приказа и охраны Лжедмитрия П. Ф. Басманова убили. Лжедмитрию скрыться не удалось. Ему досталось много пуль и ударов холодным оружием.

Народу, часть которого могла и заступиться за молодого царя, объявили, что это был не истинный Дмитрий, а расстрига Григорий Отрепьев, в чем последний признался перед смертью. Старица Марфа Нагая отреклась от мнимого сына и назвала его вором. Нагое тело бывшего царя валялось в грязи посреди рынка рядом с трупом боярина Басманова. Над трупом Отрепьева изощренно надругались. Секретарь Лжедмитрия Ян Бучинский указал на тайник, из которого извлекли секретные соглашения самозванца с польским королем, Мнишеком, Папой Римским и иезуитами. Бояре со своим заговором выступили в роли спасителей Московского государства от «разорения веры», окатоличивания и расчленения.

В день избрания Василия Шуйского царем по его повелению труп самозванца привязали к лошади, вывезли в поле и закопали у обочины дороги. В Москве рассказывали, что, когда останки «Дмитрия» везли через крепостные ворота, налетела буря и сорвала с них верх. От грянувших холодов пожухла вся зелень. А из ямы, прямо из-под земли, стали подниматься голубые огни. Тогда, по совету монахов, труп снова выкопали, сожгли и выстрелили пепел в западном направлении, в сторону Польши.

Гибель Лжедмитрия I не означала конца Смуты, которая продолжалась вплоть до воцарения династии Романовых в 1613 г. Тень Гришки Отрепьева еще долго гуляла по русским просторам. Судьба многих действовавших лиц оказалась трагической. Марина Мнишек признала своим мужем Лжедмитрия II, который также погиб.

Последним женился на Марине Мнишек донской атаман Заруцкий Иван Мартынович (?—1614). Он со своими казаками воевал и у И. И. Болотникова, и у Лжедмитрия II, и даже примыкал к первому ополчению, но потом пробовал организовать покушение на князя Дмитрия Пожарского. Заруцкий пытался выдвигать на царство сына Марины Мнишек. Маленький несмышленыш, которого мать, «пустившаяся во все тяжкие», считала наследником русского престола, рассматривался московскими властями как опасный преступник. Взрослых опасных преступников называли «ворами». «Маринкиного сына» – «воренок». Заруцкий с Мариной и ее сыном ушел в Астрахань, затем бежал в уральские степи, но местные казаки выдали всю компанию правительству.

С согласия церковных властей (так как «воренку» было менее 7 лет) четырехлетнего ребенка приговорили к повешению. Поскольку веревка не могла затянуться на слишком тонкой шее ребенка, палач разбил голову «преступника» дубиной. Мнишек умерла в монастыре. Ее последнего кавалера атамана Заруцкого посадили на кол. Таковы были нравы того времени.