Война на море
Война 1914–1918 годов названа мировой не только потому, что в ней так или иначе участвовало 38 государств мира, в которых к тому времени проживало три четверти населения планеты, но и потому, что она велась в самых отделенных точках земного шара. Это стало возможным благодаря наличию у противоборствующих сторон мощного военно-морского флота.
Германия приложила титанические усилия к тому, чтобы сократить вековое преимущество в этом виде вооружения Великобритании. Однако к 1914 году достичь паритета с Лондоном в части военно-морских сил Берлину так и не удалось. Численный состав флотов противоборствующих группировок был явно в пользу Антанты.
Когда разразилась война, в столицах враждующих государств и политики, и военные были едины во мнении, что флоту в ней предстоит сыграть важнейшую, если не решающую роль, однако на стратегическое использование военно-морских сил существовали разные точки зрения. Извлекая выгоды из своего островного географического положения и превосходства в военно-морском вооружении, англичане сделали ставку на подрыв экономию! противника при помощи блокады. Изоляцию же врагов на суше Лондон традиционно возлагал на континентальных союзников, которые и несли на своих плечах основную тяжесть войны. Так было во время наполеоновских войн, и в Лондоне надеялись, что именно так произойдет и век спустя. В соответствии с этой военной доктриной и строились вооруженные силы Великобритании, в которых ВМС отводилась роль основы могущества государства.
Военная доктрина рейха существенно отличалась от английской. Германия ставила перед собой в качестве основной задачи разгром своих противников на суше, и соответственно таким сильным врагам, как Россия и Франция, могла противостоять только мощная и хорошо вооруженная сухопутная армия. Сознавая, что в ближайшее время Германия не сможет догнать Англию по количеству военных судов и будет еще достаточно долго уступать ей и в качественных характеристиках флота, в Берлине делали ставку на молниеносную войну.
Исходя из численности своих военно-морских сил и географического положения различались и планы ведения боевых действий на море, разработанные штабами европейских государств. Так, в одобренных еще накануне Первой мировой войны планах британского адмиралтейства предусматривалась в качестве основной задачи не только борьба за полное уничтожение германского флота, но и экономическая блокада рейха и обеспечение безопасности морских транспортных путей Британии и ее союзников.[31] При этом предполагалось, что в конечном итоге имперский флот должен будет рано или поздно разбит в результате генерального сражения превосходящими силами англичан.
Суть же немецкого оперативного плана относительно военно-морских сил в августе 1914 года состояла в нанесении потерь английскому флоту, несущему дозор или осуществлявшему блокаду в Северном море, а также в минных операциях, а при возможности и в активных действиях подводных лодок. После того как подобным образом удастся достичь равновесия сил флотов двух стран, стратегия рейха на море предусматривала вступление в бой с противником и, наконец, ведение торговой войны в соответствии с призовым правом.[32] Эта проповедуемая немецкими адмиралами стратегия получила название «уравнивание сил”.
Что же касается флотов других воюющих стран, то в силу прежде всего географических причин их задачи носили локальный характер. Так, флот России, хотя и предусматривал ведение активных боевых действий, с первых же дней войны оказался фактически закупоренным в Черном море и на востоке Балтийского и был вынужден выполнять лишь вспомогательные функции по охране побережья.
Перед французскими ВМС стояла задача защитить побережье и сообщения в Средиземном море, не допустить выхода австро-венгерского флота из Адриатического моря, а также блокирование итальянского флота на случай участия Рима в войне на стороне центральных держав. При этом на помощь французам должны были прийти и англичане.
Основной задачей главного противника Антанты в районе Средиземного моря — Австро-Венгрии считалась оборона побережья империи от угрозы вторжения неприятеля и блокада Черногории.[33]
Поначалу война на море в годы Первой мировой войны развивалась в соответствии с намеченными противоборствующими сторонами планами Англичане установили дальнюю блокаду побережья рейха на акватории от Южной Норвегии до Северной Франции и 5 ноября объявили все Северное море зоной боевых действий. Наиболее значительным событием тех дней стало сражение английских и немецких флотов у острова Гельголанд 28 августа 1914 года.[34] Поражение в бою у Гельголанда озадачило высшее командование Германии, и кайзер 4 сентября запретил впредь до особого распоряжения выход крупным кораблям, включая и легкие крейсеры, за пределы бухты у базы в Вильгельмсхафене. Фактически имперскому флоту отводилась теперь весьма скромная задача охраны побережья рейха. Так впервые наглядно проявила себя порочность идеи морского командования рейха, что битва на море будет решена в ходе генерального сражения немецких и английских линейных флотов.
Однако вскоре после начала войны произошло событие, которое еще больше поставило под сомнение все разработанные ранее схемы и теории борьбы за моря: 22 сентября командир немецкой подводной лодки «U-9» О. Веддиген за полчаса потопил три английских крейсера — «Абукир», «Хог» и «Кресси». «Три торпедных выстрела прозвучали на весь мир. В Англии они пробудили серьезную озабоченность, даже замешательство, а в Германии вызвали чрезмерные надежды: в подводной лодке стали видеть оружие, которому суждено было разбить британскую тиранию на море», — писал видный немецкий политик К. Гельферих.[35]
Впечатляющий успех действий подводных лодок в первые же дни войны оказался полной неожиданностью для немцев. К 1914 году Германия обладала лишь 20 субмаринами, в то время как Англия — 47, Франция — 35.[36] Такое количество было крайне недостаточным для ведения эффективной подводной войны.
Собственно, строительство подводных лодок с конца XIX века стало включаться в военно-морские программы всех крупнейших государств, хотя они были новым видом оружия, и мало кто догадывался об их истинной силе и эффективности.[37] Немного знали о действенности подлодок и в Берлине, а потому у Германии не было четких идей относительно их использования. Подводные лодки считались крайне ненадежным и опасным для экипажа видом оружия. Их чадящие дизельные двигатели, по мнению командования, не позволяли отплывать дальше нескольких миль от берега, и потому предназначались субмарины только для защиты побережья от прорвавшихся военных судов противника. Аккумуляторные батареи были небольшой емкости и требовали периодической и довольно частой подзарядки на поверхности, кроме того, они выбрасывали в замкнутое пространство субмарины огромное число вредных для здоровья человека химических примесей, что часто приводило к отравлениям моряков. Согласно немецким служебным инструкциям даже одна ночевка на борту субмарины полагалась опасной для жизни и здоровья экипажа. Также не считался совершенным и эффективным основной вид вооружения подводных лодок — торпеды, к тому же их можно было взять на борт в весьма ограниченном количестве.
Все это, вместе взятое, привело немецкое военно-морское командование накануне Первой мировой войны к выводу, что субмарины являются лишь второстепенным, вспомогательным видом вооружения и главное внимание надо уделить строительству надводного флота. Позднее, оправдываясь за свою близорукость и за то, что не разглядел большое будущее нового вида оружия, создатель немецкого военного флота А. Тирпиц писал в воспоминаниях: «Я отказывался бросать деньги на подлодки, пока они плавали только в прибрежных водах и потому не могли принести нам никакой пользы… Вопрос о применении подводных лодок можно было разрешить на практике лишь после появления этого вида оружия».[38]
Тем временем к началу 1915 года англичанам удалось практически полностью ликвидировать все немецкие крейсера, находившиеся в водах мирового океана: з декабре 1914 года была уничтожена в бою у Фолклендских островов эскадра адмирала М. Шпее — самое большое соединение немцев в зарубежных водах. Еще раньше были потоплены крейсера «Карлсруэ», «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», «Эмден» и другие, действовавшие в одиночку на просторах Атлантического океана и доставлявшие немало хлопот союзникам. Последним в августе 1915 года был захвачен англичанами на Мадагаскаре крейсер «Кенигсберг», который, впрочем, с октября 1914 года был заперт на острове в устье одной из рек. В дальнейшем появления в мировом океане немецких крейсеров носили эпизодический характер и были, по сути, пропагандистскими авантюристическими операциями, которые не могли нанести ощутимый ущерб морской торговле союзников.
После сражения при Гельголанде и перехода немецкого надводного флота к пассивно-выжидательной тактике в Лондоне решили сосредоточить основные действия своего флота на организации торговой блокады побережья рейха, чтобы прервать поставку туда стратегического сырья и продовольствия из-за океана. Еще до войны британское адмиралтейство рассматривало блокаду как важнейшее условие победы. Первоначально было решено перекрыть все Северное море, в особенности между Шетландскими островами и Скандинавией, и там досматривать все суда нейтральных стран на предмет доставки контрабандных грузов в страны центрального блока. А с 29 октября 1914 года в списки контрабанды стали входить все товары, в которых был заинтересован рейх, — нефть, каучук, медь и прочие виды стратегического сырья, продовольствие. С 2 сентября, понимая, что он не может справиться с, контролем над обширной зоной между Британией и Скандинавией, Лондон объявил все Северное море зоной военных действий и предложил нейтральным судам следовать через Ла-Манш и Дуврский пролив, где в южных портах Англии их тщательно обыскивали. Более того, 1 марта 1915 года премьер-министр Англии Асквит объявил о решении полностью прекратить морскую торговлю Германии, а еше через десять дней был принят «акт о репрессалиях», по которому ни одно нейтральное судно не имело права ни заходить в германские порты, ни покидать их.[39]
Следует особо подчеркнуть, что, сделав ставку на блицкриг, немцы явно недооценили возможные последствия экономической блокады для своей страны и не подготовили никаких эффективных мер против действий английского флота. В стране не были разработаны планы мобилизации сельского хозяйства и промышленности на случай войны, отсутствовали стратегические резервы. Все это создавало благоприятные предпосылки для блокады центральных держав.
В 1915 году, когда центр тяжести военных действий переместился на восток Европейского континента, сложились еще более благоприятные условия для усиления блокады Германии, причем теперь в Лондоне сделали упор на сокращении перевозок из нейтральных стран в рейх. Сначала Голландия, а затем и другие европейские нейтральные страны под сильным давлением Англии заключили с ней соглашения о сокращении своих внешнеторговых операций до объема внутренних потребностей. Эти меры Великобритании дали о себе знать довольно быстро: уже 1 февраля 1915 года германское правительство решило реквизировать у крестьян все запасы зерновых продуктов и установило нормы выдачи хлеба своим гражданам.
Действия Великобритании по блокаде побережья Германии однозначно нарушали Лондонскую декларацию 1909 года, которая предусматривала право для нейтральных государств вести торговлю с воюющими странами, для них могли вводиться лишь небольшие ограничения. В Берлине решили ответить на это усилением подводной войны. Причем посчитали, что в данных обстоятельствах целесообразней, чтобы война на море превратилась прежде всего в войну против торговых, а не военных судов противника. Важным фактором перемены позиции адмиралтейства стало мнение о том, что нараставшие с каждым днем поставки зерна из Аргентины в Англию существенно укрепляли жизнеспособность последней. При этом реакция нейтралов уже не принималась в расчет. Более того, высокопоставленные немецкие флотские офицеры полагали, что решительные действия Германии непременно заставят нейтральные страны отказаться от попыток любой торговли с Лондоном.[41]
Результатом подобного развития событий стала декларация кайзера Вильгельма от 4 февраля 1915 года, согласно которой все воды вокруг Британских островов объявлялись зоной войны, где спустя две недели будут уничтожаться все вражеские торговые суда без гарантий спасения их экипажей и пассажиров. Официально подводная война объявлялось направленной исключительно против судов Антанты, а потому получила название «ограниченной». В связи с тем что английские суда часто использовали флаги других государств, нейтральные страны были предупреждены об опасности плавания в этих водах. Вильгельм, впрочем, заявил о готовности снять блокаду сразу же после того, как это сделает в отношении Германии Лондон.
Решение о начале этой «ограниченной» подводной войны базировалось на неверной информации, представленной канцлеру, относительно реакции на этот шаг со стороны нейтральных стран, и прежде всего США. По этим данным выходило, что сильного противодействия с их стороны опасаться не следует, осложнений между Берлином и Вашингтоном не будет, а на уступки можно пойти после того, как план вступит в силу.[41]
Реакция же американцев долго себя ждать не заставила. Уже 12 февраля, то есть до начала блокады, посол США в Берлине Дж. Джерард передал министру иностранных дел Германии фон Ягову ноту своего правительства, в которой создавшаяся ситуация была оценена как «прискорбная» и было подчеркнуто, что «правительство Соединенных Штатов будет вынуждено призвать имперское германское правительство к строгой ответственности за подобные акты своих военно-морских властей и предпримет любые необходимые шаги для защиты жизни американцев, их собственности и обеспечения американским гражданам полного удовлетворения их признанных прав на морях».[42] С этих пор проблема способов и методов ведения подводной войны приняла для немцев скорее политический, а не военный характер.[4]
Германо-американские противоречия в связи с отношением к подводной войне обрели новый ракурс с 28 марта 1915 года, когда немцами был потоплен британский пароход «Фалаба», на борту которого находился один американский гражданин. Этот случай было решено свести к единичному инциденту и оставить без последствий, однако в начале мая 1915 года произошло событие, не только значительно обострившее американо-германские отношения, но и впервые за время войны сделавшее возможным присоединение Соединенных Штатов к Антанте: 7 мая немецкая подводная лодка потопила британское судно «Лузитания» с 1200 пассажирами на борту, 128 из которых были американскими подданными. Гибель «Лузитании» вызвала бурю негодования в Соединенных Штагах, практически все средства массовой информации развернули мощную антигерманскую кампанию.
Май 1915 года вообще был крайне неблагоприятным для Германии, усилился конфликт и с нейтральными странами, и к началу августа 1915 года под давлением противников жесткой линии и поддерживающего их канцлера Вильгельм все больше стал склоняться к временному прекращению подводной войны и переговорам с Америкой о «свободе морей».
И все же именно в 1915 году военно-морским стратегам и политикам противоборствующих стран окончательно стало очевидным, что борьба за моря теперь куда в большей степени определяется тем, что происходит в глубине морской пучины, а не на ее поверхности. Все операции надводных флотов Антанты и центральных держав носили локальный характер, не говоря уже о том, что они никогда не были предметом ожесточенных дипломатических дискуссий в столицах европейских государств и США.
24 января 1915 года в Северном море у Доггер-Банки произошло первое сражение, в котором с обеих сторон участвовали линейные крейсера. Используя свое превосходство в силе, англичане смогли потопить броненосный крейсер противника «Блюхер», но большего добиться им не удалось. Этот бой выявил превосходство немецких крейсеров в бронировании и живучести, а моряки имперского флота показали более высокую, чем англичане, тактическую и огневую подготовку. Тем не менее, учитывая гибель «Блюхера», Вильгельм посчитал, что его флот еще не готов к генеральному сражению, и вновь запретил крупным судам выходить без его особого распоряжения больше чем на 100 миль из Гельголандской бухты.[44]
На других театрах военные действия носили еще более локальный характер. Так, на Средиземном море крупнейшей операцией англо-французских морских сил в это время была Дарданелль-ская. На Балтике наиболее примечательным событием 1915 года стал бой российских и немецких флотов у острова Готланд 19 июня, успех в котором сопутствовал нашим морякам. Стычки между флотами двух стран происходили и в Рижском заливе. В конечном, итоге русскому флоту в кампанию 1915 года удалось выполнить поставленные перед ним задачи — немцы не были допущены в Финский и Ботнический зализы, в Рижском заливе им тоже так и не удалось установить свое господство. Что же касается черноморского театра военных действий, то там действия флотов носили еще более локальный характер, но русские моряки, не понеся никаких потерь, потопили 1 легкий турецкий крейсер, 3 эскадренных миноносца, 4 канонерские лодки, 1 минный заградитель. При этом на минах подорвались немецкий крейсер «Бреслау» и минный крейсер «Берк».[45]
К началу 1916 года затягивание войны все более и более беспокоило немецких стратегов. В Берлине стали думать о том, как активизировать борьбу на море. Все это вдохновило сторонников беспощадной подводной войны.
К этому времени изменилась и геополитическая ситуация на европейских фронтах. Одной из. основных причин того, почему ряд высокопоставленных немецких военных в конце лета 1915 года выступили за существенное ограничение подводной войны, была неопределенность на фронтах, особенно на Балканах. Однако к январю 1916 года ситуация здесь прояснилась. Присоединение к центральным державам Болгарии дало возможность германскому генеральному штабу провести успешную кампанию по разгрому Сербии и обеспечению таким образом надежной непосредственной связи с Турцией. Благоприятно для Германии складывалась обстановка и на других фронтах: силы России, казалось, были подорваны, а Франция истощала свои хозяйственные ресурсы. Немецкие военные готовили решающее генеральное наступление под Верденом, а это диктовало необходимость перерезать коммуникации союзников со своими заокеанскими поставщиками вооружения и связи Англии с континентом.
Именно эти обстоятельства способствовали тому, что и шеф генерального штаба Э. Фалькенхайн, и новый руководитель адмиралтейства Гольцендорф в конце осени 1915 года начали пересматривать свое в недалеком прошлом негативное отношение к беспощадной подводной войне. Уже 27 октября 1915 года Гольцендорф в письме министру иностранных дел Германии фон Ягову рекомендовал как можно быстрее возобновить подводную войну на прежних условиях. И хотя в октябре курс германского МИДа в отношения США так и не изменился, это наглядно характеризует настроение военно-морской верхушки Берлина.
Как бы то ни было, правительство Германии 11 февраля официально заявило о начале с 1 марта 1916 года так называемой «обостренной» подводной войны, при которой командирам немецких субмарин давался приказ без предупреждения торпедировать только вооруженные торговые суда Антанты. Эта не была «неограниченная», «беспощадная» подводная война, за которую ратовали крайние милитаристы» но и она могла привести к далеко идущим последствиям. 4 марта было решено отложить начало «неограниченной» подводной войны до 1 апреля, а оставшееся до этого время активно использовать для убеждения в правомерности подобного шага союзников и нейтралов.[46]
Но в начале лета 1916 года произошли события, которые еще больше усилили значение подводных лодок в борьбе на море. В результате Ютландского боя в конце мая — начале июня 1916 года оказались окончательно дискредитированы все прежние стратегические идеи войны на море. То была единственная генеральная битва флотов Англии и Германии на протяжении войны. Во время Ютландского сражения со всей очевидностью обнаружилась ограниченность и нежизнеспособность как стратегии «Генерального сражения» для укрепления господства на море, выдвигаемой английским адмиралтейством, так и теории «уравнивания сил», проповедуемой кайзеровскими адмиралами. Фактическая сторона Ютландского боя хорошо известна: англичане потеряли 14 судов общим тоннажем 113 570 т, при этом 6097 человек были убиты, 510 ранены и 177 взяты в плен. Немцы потеряли 11 судов общим тоннажем 60 250 т при 2551 убитых и 507 раненых. Таким образом, «по очкам» победа вроде бы досталась немцам, однако все было не так-то просто.
На самом деле крупнейшая битва на море за всю историю человечества так и не решила ни одной из поставленных задач как для одних, так и для других. Английский флот не был разгромлен и расстановка сил на море кардинальным образом не изменилась, немцам также удалось сохранить весь свой флот и не допустить его уничтожения, каковое неизбежно сказалось бы и на действиях подводного флота рейха. В конечном итоге расстановка на море и после Ютландского боя продолжала оставаться неустойчивой, и с этой точки зрения сражение оказалось безрезультатным.
Немецким морякам после Ютландского боя стало окончательно ясно, что у них не хватит сил разгромить англичан в следующем генеральном сражении и тем самым внести коренной перелом в ход борьбы на море, а потому они вновь обратили свои взоры к подводному флоту, на который возложили теперь еще большие надежды. 9 июня шеф имперского адмиралтейства Голь-цендорф уведомил канцлера о том, что в условиях изменившейся ситуации на море после Ютландского боя он попросит аудиенции у Вильгельма, с тем чтобы убедить того возобновить с 1 июля 1916 года в ограниченных формах подводную войну. Канцлер Бетман-Гольвег отнесся к этому известию негативно. Наступление русских войск в Галиции, опасность вступления в войну Румынии, отрицательное отношение к подводной войне со стороны нейтралов, прежде всего США, Голландии и Швеции, — все это могло в случае возобновления акций немецких субмарин привести к нежелательным для Германии последствиям.
Однако в конце августа в военной верхушке Германии про-.изошли серьезные перестановки, которые непосредственно сказались и на отношении к подводной войне. К руководству армией пришли генералы П. Гинденбург и Э. Людендорф, сторонники победы любой ценой. И хотя они детально не разбирались в специфике военных действий на море, но активно поддерживали и здесь самые решительные действия. Генерал Людендорф, например, считал, что «неограниченная подводная война является последним средством закончить войну победоносно, не затягивая ее до бесконечности. Если подводная война в такой форме могла стать решающей, — а флот надеялся на это, — то она при нашем военном положении становилась долгом по отношению к германскому народу».[47]
Именно П. Гинденбург и Э. Людендорф стали инициаторами возобновления дискуссии о подводной войне, когда 31 августа на совещании в Плесе заявили о необходимости пересмотреть отказ от ее ведения. Проигнориров опасность вступления в войну на стороне Антанты Соединенных Штатов, генералы потребовали скорейшего возобновления акций субмарин в самых жестких формах. Во многих кругах в Берлине также восторжествовала похожая точка зрения на события: войну можно выиграть только при коренном повороте в свою пользу, введя в дело все доступные средства. Неслучайно, что вопрос о подводной войне стал чрезвычайно актуальным после Брусиловского прорыва и боев за Верден, показавших, что и на Востоке, и на Западе Антанта имеет достаточные резервы для окончательного перелома хода военных действий в свою пользу.
Последний раз вопрос о подводной войне обсуждался между канцлером и членами верховного главнокомандования 9 января 1917 года. Окончательно было одобрено судьбоносное и одно из самых роковых для Германии решение о начале с 1 февраля неограниченной беспощадной подводной войны, а уже 3 февраля государственный секретарь Р. Лансинг передал послу Германии в США И. Берншторфу ноту о разрыве дипломатических отношений между двумя странами. Война на море вступила в свою последнюю стадию. Линейные корабли, на которые делали ставку как в Лондоне, так и в Берлине и на строительство которых были потрачены безумные средства, в 1917–1918 голах окончательно оказались на приколе в своих базах и лишь изредка покидали их, не вступая в бой с противником. Последний раз линейный флот Германии вышел в море 23 апреля 1918 года. Одновременно началось лихорадочное строительство подводных лодок.
Но рейх спасти уже ничто не могло.
Как же развивались события в морских глубинах в годы Первой мировой войны и какие потери понесли при этом союзники?
К началу 1915 года имперскому флоту удалось увеличить число подводных лодок до 27. Но чтобы понять, много это или мало, надо учесть, что при определенном сроке боевого дежурства на лодках требовался точно такой же срок для того, чтобы дойти до необходимого места, а затем возвратиться на базу. После эгого точно такой же срок отводился на ремонт боевого судна и его техническое обслуживание. Таким образом, на боевом дежурстве могла находиться максимум треть от имевшихся в распоряжении рейха субмарин, и следовательно, в начале 1915 года эта цифра составляла не более 8 боевых единиц.
Но даже при таком небольшом количестве эффективность субмарин была весьма существенной. Если в ноябре 1914 года англичане потеряли на море торговых судов общим водоизмещением в 8,8 т (включая потопленные немецкими крейсерами), а в апреле 1915 года — 22,4 т, то уже в августе 1915 года, то есть в самый раз=-гар объявленной кайзером подводной войны, потери только одних британских торговых судов достигли цифры в 148,4 т, но уже к октябрю они снизились почти в три раза.
Прекращение на время активных военных действий подводного флота рейха в августе 1915 года вовсе не означало потерю интереса Берлина к этому виду оружия. В Германии резко наращивали производство субмарин, и к середине 1917 года титаническими усилиями рейху удалось выпускать в среднем по 8 подводных лодок в месяц. Приобретали опыт военных действий и их командиры. Результат не замедлил сказаться: осенью 1916 года начали быстро расти потери флота союзников. В сентябре 1916 года они составили 230,4 т (одна только Англия потеряла судов общим водоизмещением 104,5 т), а к декабрю этого же года цифры увеличились соответственно до 355,1 и 182,2 т. Таким образом, осенью 1916 года, когда рейх вел подводную войну очень осторожно, все еще оглядываясь на реакцию Соединенных Штатов, Англия и ее союзники потеряли больше судов, чем во время разгара подводных действий немецкого флота летом 1915 года.
Новый и последний этап борьбы за моря в годы Первой мировой войны начался в феврале 1917 года, когда кайзер Вильгельм принял решение о неограниченной беспощадной подводной войне. В первое время после ее начала, казалось, подтвердились надежды немецкого генштаба на то, что Англия не сможет ничего противопоставить блокаде и за считанные месяцы будет поставлена на колени. Уже в феврале 1917 года союзники потеряли 540,0 т общего торгового тоннажа (одна лишь Англия потеряла 313 т), а в апреле эти цифры достигли соответственно 881,0 и 545,2 т.
Но развить успех дальше немцам не удалось. Уже через месяц, в мае 1917 года, трофеи немцев составляли уже 596,6 т (англичане потеряли 352,2 т), в сентябре эти цифры равнялись 351,7 и 196,2 т соответственно, а в первой половине 1918 года общие потери союзников лишь иногда едва превышали 300 т. При этом из месяца в месяц наращивалась транспортировка живой силы и вооружения из Соединенных Штатов в Европу Таким образом, как и следовало ожидать, все угрозы немцев за несколько недель «поставить Англию на колени» оказались блефом.
Резкое сокращение потерь торгового и военного флотов Антанты стало результатом серьезных комплексных мер, предпринятых союзниками в борьбе на море: это и создание эффективного противолодочного оружия — глубинных мин и судов-ловушек, и организация системы оповещения и наблюдения за передвижением субмарин, и целый ряд других. Но особенно действенным оказалось внедрение системы охраняемых караванов на транспортных артериях, соединяющих Америку с Европой. За все время войны немцы потеряли 178 лодок.[48]
