Глава XVII
Поход 2–й бригады крейсеров и 1–го дивизиона миноносцев. Содействие XII армии у Риги. Приобретение кораблей у Японии. Посадка на камни «Новика». «Новик» в доке. Подробности Ютландского боя. Назначение адмирала А. В. Колчака командующим Черноморским флотом. Вице–адмирал А. В. Колчак. Его предыдущая деятельность. Гибель «Добровольца» и подрыв «Донского Казака». Конец ремонта «Новика»
В 4 часа дня, 2 июня, «Новик» пришел в Рогокюль, и адмирал сейчас же перенес свой флаг на «Сибирский Стрелок», мы же опять начали скучное стояние.
4 июня были получены уже более подробные сведения о разгромленном нами караване: он состоял из тринадцати пароходов, шести вооруженных тральщиков, одного вспомогательного крейсера и трех миноносцев; из этого числа в конечном результате не досчитывалось пяти кораблей. Это уже несколько меняло всю картину. Оказалось, что мы нанесли больше потерь, чем ожидали сами.
7 июня командир решил выйти в море и испробовать, как будут действовать воздушные насосы с новыми крылатками. Испытание прошло очень удачно; миноносец легко развил 30 узлов; насосы работали очень хорошо. После испытания мы хотели воспользоваться случаем и пристрелять наши новые мины, но, когда подошли к острову Руно, вдруг так засвежело, что пришлось возвращаться в Рогокюль. К вечеру ветер перешел в шторм, который продолжался два дня и был настолько силен, что даже на рейде у Рогокюля развело сильную волну. Нас начало дрейфовать, пришлось отдать второй якорь.
К 9 июня наконец стало стихать; волнение совсем улеглось. В этот день в Моонзунд для ознакомления с нашей организацией защиты Рижского залива пришел на «Пограничнике» контрадмирал английской службы Виллимор. Это внесло некоторое разнообразие в нашу нудную жизнь, и мы передавали друг другу его рассказы о западном фронте и английском флоте.
«Новик» все еще стоял в Рогокюле, а остальные миноносцы несли дозоры на Ирбенской позиции. Это, конечно, не означало, что вообще деятельность в Рижском заливе замерла: напротив, все время продолжали вестись крупные работы по усилению позиции, и она была уже в значительной степени сильнее, чем в прошлом году. Одной из самых крупных работ, имевшей огромное значение для обороны, надо было считать завершавшееся прорытие в Моонзунде канала для судов с осадкой до 30 футов. Кроме того, еще прорывался канал в Соэло–Зунде (пролив между Даго и Эзелем) для миноносцев с осадкой до 16 футов, благодаря чему они получали возможность выйти в море помимо Ирбенского пролива или Дагерорта. Также спешно заканчивался целый ряд батарей на островах Моон, Эзель, Даго и полуострове Вердер. Вообще организационная работа кипела, и защита Рижского залива с каждым днем становилась все сильнее и сильнее. Неприятелю теперь уже не так легко было бы форсировать позицию.
13 июня над Ирбенским проливом произошел воздушный бой, в котором нашим летчикам удалось уничтожить неприятельский гидроплан.
16 июня была предпринята вторая операция по уничтожению караванов пароходов. На этот раз для нее был назначен совсем особый состав судов: крейсера «Громобой» и «Диана», под флагом вице- адмирала А. П. Куроша[65], миноносцы «Доброволец», «Москвитянин», «Эмир Бухарский», «Генерал Кондратенко» и «Охотник», а также флотилия новых миноносцев в составе «Победителя», «Грома» и «Орфея», под командой начальника 1–го дивизиона.
В полночь на 17 июня 1–й дивизион миноносцев, находясь недалеко от шведских берегов, встретил восемь неприятельских миноносцев старого типа. Начальник дивизиона решил не вступать с ними в бой и стал отступать на крейсера, предупредив начальника бригады, что наводит на него неприятеля. Адмирал Курош подпустил неприятельские миноносцы на дистанцию 50–55 кабельтовых и открыл по ним ожесточенный огонь. Несмотря на это, один из них выскочил вперед и выпустил мины, которые, однако, не дошли кабельтовых на пять — семь. Увидев, в какой сильный огонь они попали, миноносцы окутались дымовой завесой, и после этого обе стороны разошлись. На этом закончилась и операция; все наши суда вернулись обратно.
В действиях нашего отряда, насколько можно судить со стороны, очень многое неясно. Не желая впадать в критику, мы можем только сказать, что в результате неприятелю удалось выполнить свою задачу, то есть защитить караван пароходов, несмотря на свою слабость по сравнению с нашими силами. Наш же отряд не сумел выполнить поставленной ему задачи, и лица, им руководившие, не проявили ни настойчивости, ни предприимчивости.
Во всяком случае, мы на «Новике» теперь были довольны, что нас не взяли с собой, а в первый момент страшно обижались на это.
18 июня адмирал получил срочную просьбу поддержать наши войска под Ригой и, забрав с собой «Славу», «Храброго», «Грозящего», 5–й дивизион и «Войскового», на «Сибирском Стрелке» немедленно вышел туда. По слухам, дошедшим до нас, начиналось столь долгожданное наступление наших войск.
На следующий день, согласно приказанию начальника дивизии, все оставшиеся суда перешли в Куйваст.
21-го июня вернулся адмирал со всеми судами из Риги. Ему удалось энергично обстрелять всю береговую полосу и нащупать батареи, которые неприятель в большом количестве построил для своей защиты с моря. Удалось обнаружить 4–дюймовые, 6–дюймовые и 9–дюймовые батареи. Корректировка нашей стрельбы велась при помощи аэропланов, что вышло очень удачно. Вообще, командующий армией остался очень доволен поддержкой, оказанной флотом.
Во время обстрела произошел воздушный бой трех наших аэропланов с тремя неприятельскими «фоккерами». Нашим удалось снизить два неприятельских аппарата; один из них сел на воду, и с него были взяты в плен летчик и механик, а другой упал в район расположения неприятельских войск. С нашей стороны пострадал один аппарат и, подбитый, упал в море; летчик, подпоручик Извеков, и механик погибли.
22-го июня нам было объявлено, что ожидается прибытие командующего флотом адмирала Канина, который собирается произвести общий смотр. Доставить адмирала Канина в Моонзунд были посланы «Охотник» и «Пограничник». На следующий день его еще не было, и только 24–го числа он пришел на «Пограничнике». Приехав, адмирал Канин немедленно отправился на автомобиле в Аренсбург произвести там смотр войскам, а к вечеру прибыл обратно в Куйваст.
25 июня, в 8 часов утра, «Новик» поднял флаг начальника дивизии и со всей дивизией и «Славой» вышел на смотровое маневрирование в район острова Руно, где предполагалось, что должен произойти бой в случае прорыва неприятеля в залив. Командующий флотом пошел на «Славе», и с ним пошел адмирал Колчак. Маневрирование было непродолжительно и несложно, но, по–видимому, вполне удовлетворило адмирала Канина; по крайней мере, он вскоре поднял сигнал, изъявлявший особую благодарность силам Рижского залива. После этого всем было приказано возвратиться в Рогокюль.
Вечером командир получил из Гельсингфорса извещение, что для «Новика» приготовлен док, и начальник дивизии разрешил нам туда идти.
В эти дни мы узнали, что наше правительство приобрело у Японии броненосцы «Сагами» (бывший «Пересвет»), «Танго» (бывшая «Полтава»), крейсер «Сойя» (бывший «Варяг») и бывший пароход Добровольного флота «Орел», некогда входивший в состав эскадры адмирала Рожественского как госпитальное судно. Всем им возвращены старые названия, за исключением «Танго», который назван «Чесмой».
Эти корабли предназначаются для охраны побережья Северного Ледовитого океана и пойдут в Архангельск.
Передают, что они сданы японцами в таком запущенном виде как в отношении механизмов, так и вооружения, что потребовался самый серьезный ремонт.
Вскоре после этого «Пересвет» во время одного из своих пробных выходов из Владивостока сел на мель. Посадка была столь серьезна, что его пришлось совершенно разгрузить, и только после месячной упорной работы он наконец был снят.
Вообще эта покупка не имеет никакого боевого значения. Было бы лучше на эти деньги купить хотя бы один корабль, но более современного типа.
А все-таки как-то приятно, что эти корабли опять вернулись к нам, опять плавают под нашим флагом…
26 июня, в 4 часа утра, сдав лишнюю нефть на транспорт «Ольга», мы вышли в Гельсингфорс, совершенно не предполагая, что этот поход будет сопряжен для нас с очень тяжелыми, едва не ставшими роковыми, последствиями.
По выходе в море командир приказал дать полный ход и постараться достичь наибольшего, на который «Новик» только способен. Погода стояла штилевая и ясная, но у Оденсхольма вдруг стал находить туман, который сгущался все больше и больше. Наконец мы оказались окруженными сплошной стеной и летели 32–узловым ходом, ничего не видя впереди. Уменьшить ход было обидно, так как расстояние до острова Нарген было небольшое, а мы рассчитывали еще увеличить ход. У Пакерорта миноносец имел уже 33 узла. На наше счастье, туман немного рассеялся, так что можно было определиться. Немного погодя он опять сильно сгустился, и, вновь ничего не видя, мы продолжали идти все тем же ходом. Только когда по счислению было уже близко от Наргена, командир уменьшил ход до 17 узлов. Подойдя к нему почти вплотную, перед самым поворотом на фарватер вдоль острова, когда по нашим расчетам нам оставалось пройти еще 2–3 кабельтова, мы вдруг увидели вырисовывающиеся с обеих сторон в тумане какие-то темные предметы. В первый момент мы их приняли за буйки сетевого заграждения, но тут же разобрали, что это камни; командир моментально дал полный назад, но уже было поздно. Раздалось несколько сильных толчков, «Новик» вздрогнул и остановился. Командир сейчас же остановил все машины и, раньше чем что-либо предпринять, приказал хорошенько осмотреться, чтобы не ухудшить положения, давая без толку различные хода. После тщательного осмотра выяснилось, что корма находится на чистой воде и под ней глубина 17–20 футов, но, начиная с носового турбинного отделения и дальше, до самого отделения мокрой провизии, которое было расположено почти в самом носу, корпус миноносца сплошь — на камнях.
Сориентировавшись в положении, командир стал осторожно пробовать давать задний ход, причем выяснилось, что проворачивается только левый винт, а другие задевают. После нескольких таких попыток стало ясно, что самим сняться с камней невозможно, и командир послал радио с просьбой выслать нам на помощь сильные буксиры.
Место нашей аварии было на восточном берегу острова Нарген. Когда туман рассеялся, мы увидели, что наш нос находится почти на самом берегу; с него, почти буквально, можно было спрыгнуть на сухое место. На наше счастье, погода все продолжала быть штилевой, и это нас спасло. Если бы задул свежий ветер, да еще из W-x четвертей, тогда «Новик» сейчас же начало бы бить о камни и, может быть, спасение стало бы невозможным.
Первая помощь подошла к нам в 10 часов утра, через два часа после посадки. Это были три малосильных буксира и таможенный крейсерок «Кондор». Все четверо подали концы и начали нас тащить, но они оказались слишком слабыми, и «Новик» продолжал неподвижно стоять на месте. Дальнейшие их попытки стащить нас кончились тем, что лопнули концы. Пришлось все бросить и ожидать прихода сильного буксира–ледокола «Петр Великий». Наконец, в полдень подошел и он. К нам сейчас же приехал его капитан, чтобы обсудить, как лучше завести буксиры. Обсудив и взвесив все обстоятельства, было решено обвести брагу вокруг всего корпуса миноносца через якорные клюзы и для этого взять 400–саженный 6–дюймовый стальной перлинь. Началась лихорадочная работа. Мы все, и матросы и офицеры, работали беспрерывно в течение 6 часов. Наконец, перлинь был четыре раза обнесен вокруг корабля, а каждый шлаг обтянут шпилями и в коуши на его концах введена скоба. «Петр Великий» завел за нее свой буксир и потихоньку стал буксировать, но миноносец не трогался; в конце концов лопнул буксир. Пришлось заводить новый, но когда «Петр» начал опять тащить, лопнула скоба браги. Тогда в третий раз завели буксир и ввели новую скобу, впрягли с обеих сторон еще дополнительно по малому буксиру, и, кроме того, мы сами, средней и левой турбинами, стали давать малые задние хода. Пока «Петр» тащил плавно, ничего не выходило, «Новик» продолжал стоять без малейшего движения в том же положении, как и был. Но когда он стал тянуть толчками, то после первого же толчка миноносец шевельнулся и начал медленно сдвигаться. Дальше все шло легче и легче, и наконец ровно в полночь он оказался на чистой воде.
Что мы перечувствовали и как перемучились за этот день, трудно себе представить. Боязнь за свой любимый корабль, за участь командира и уязвленное самолюбие — все это смешалось вместе, и общее настроение было подавленное. Понятно, с каким облегчением мы все вздохнули, когда почувствовали первые признаки движения миноносца, и все время только боялись, что опять могут лопнуть буксиры. Успокоились мы только тогда, когда почувствовали под собой чистую воду.
Когда «Петр» отдал свой буксир, то брага, которая сильно обтянулась во время буксировки, всеми своими шлагами упала на средний винт и не было никакой возможности ее поднять. Без этого нельзя было дать ход ни одной турбиной. Провозившись с этим довольно долго, все-таки пришлось подать буксиры «Петру Великому» и ему буксировать нас до Гельсингфорса.
Исследовав после этого внутреннее дно, мы убедились, что оно повсюду совершенно цело, а следовательно, и все механизмы невредимы, но все междудонное пространство, от носового турбинного отделения до отсека мокрой провизии, сплошь наполнилось водой.
27 июня, в 9 часов утра, «Новик» без всяких дальнейших приключений был прибуксирован к Сандвикскому доку и сейчас же введен в него. К вечеру вода из дока была выкачана и можно было приступить к подробному осмотру полученных нами повреждений. Увы, то, что мы увидели, было очень печально. Все днище, начиная с турбинного отделения и до носа, было совершенно исковеркано, и много листов было прорвано камнями, которые так и застряли в некоторых дырах.
После осмотра корабля заводскими инженерами они заявили, что даже в лучшем случае, при очень спешной работе им удастся закончить починку только в шесть недель. Приходилось менять все исковерканные листы, выпрямить или заменить части шпангоутов, выпрямлять во многих местах киль, потом прочеканить все днище и испробовать все цистерны на герметичность. Последнее было особенно важным из-за того, что наше междудонное пространство служило в то же время и нефтяными цистернами. Следовательно, недостаточная их герметичность способствовала бы утечке нефти.
Мы все продолжали быть в страшно угнетенном состоянии. Только то сочувствие, с которым было встречено наше несчастье командующим флотом, адмиралом Колчаком и всеми другими, немного смягчало наше горе.
С этого дня началось томительное доковое стояние со всеми его лишениями и беспокойствами, в особенности в жаркое летнее время. Весь день и всю ночь стоял невообразимый стук пневматических зубил и молотков клепальщиков и чеканщиков, так что иногда даже разговаривать можно было с трудом. Нестерпимая духота в помещениях, грязь, с которой было очень трудно бороться, и другие неудобства делали жизнь страшно неприятной, а для старшего офицера и старшего механика совсем тяжелой.
В это время явилась возможность более или менее ознакомиться с подробностями Ютландского боя. Очень интересны были сведения, присланные нашим представителем на английском «Большом Флоте».
Это был генеральный бой между величайшими в мире эскадрами новейших кораблей, именно тот бой, которого так жаждали англичане с первых дней войны. Казалось, что такого столкновения уже и не произойдет и что сильнейшие флоты мира так себя ничем и не проявят. Действительно, они могли бы простоять всю войну в портах и, находясь в полной готовности к выходу в море, все-таки не выйти. Со стороны германского флота это было бы вполне логично. Как бы он ни был хорош в смысле организации и блестящих качеств личного состава, но численностью и вооружением кораблей, по крайней мере вдвое, был слабее английского. Немцы могли бы рассчитывать на победу только в том случае, если бы английский флот был совершенно дезорганизован. Но он находился на должной высоте: и корабли, и личный состав его были очень хороши. Германское командование все это отлично учитывало, а потому его флот выходил в море очень осторожно и избегал слишком удаляться от своих укрепленных позиций. Ведь, выйдя навстречу английскому флоту и приняв бой, он рисковал быть разбитым, а тогда страна лишилась бы сразу главной защиты с моря.
Как бы ни было, но германский флот вышел, и у берегов Ютландии разыгрался упорный бой, самый гигантский из всех, которые когда-либо были. Никогда еще не принимало участия в бою такое большое количество таких больших кораблей. Там было около трехсот пятидесяти судов с экипажем свыше 100 тысяч человек. Цусимский бой меркнет перед ним, а Трафальгар и Абукир кажутся детской забавой.
Интересно, что наш начальник Службы связи контр–адмирал Непенин за несколько дней до боя предупредил англичан, что немцы готовятся к большому выходу в Северное море. Трудно, конечно, сказать, какое впечатление на англичан произвело предупреждение, но весьма возможно, что благодаря ему они в день боя оказались в море.
Схематически бой рисуется в таком виде[66].
18 мая, в 3 часа 10 минут дня, английские легкие крейсера открыли неприятельских разведчиков. Сейчас же по получении этих сведений начальник эскадры линейных крейсеров приказал дать полный ход и вслед за своими легкими крейсерами пошел навстречу неприятелю. В его распоряжении находились 1–яи 2–я эскадры линейных крейсеров, всего шесть кораблей. Кроме того, ему были приданы 5–я эскадра линейных кораблей под флагом контр–адмирала Эванс–Томаса, а также три эскадры легких крейсеров, по четыре корабля в каждой, и около сорока миноносцев.
Немного спустя показалась неприятельская эскадра, состоявшая из пяти линейных крейсеров под флагом вице–адмирала Хиппера.
В 4 часа 30 минут на дистанции 93 кабельтова завязался бой. Затем расстояние варьировалось между 90 и 70 кабельтовых. Ход был 28 узлов. Англичане стреляли по отдельным целям, а немцы — сосредоточенным огнем по определенным кораблям.
В момент начала боя 5–я эскадра линейных кораблей находилась в 10 милях от места боя.
Через 16 минут уже стали сказываться результаты боя. Задний линейный крейсер «Индефатигэбл» вышел из строя и сильно горел. В 5 часов 04 минуты на нем произошел ужасный взрыв, и он моментально затонул. С него спаслось только два человека.
Силы обеих сторон сравнялись, но ненадолго. В 5 часов 08 минут 5–я эскадра линейных кораблей вступила в бой на дистанции 100 кабельтовых.
Положение германцев сильно ухудшилось. Очевидно, чтобы временно уменьшить силу огня английских кораблей, адмирал Хиппер выпустил в атаку свои миноносцы под прикрытием легкого крейсера «Регенсбург».
Они были встречены убийственным огнем и контратакой двенадцати английских миноносцев, которые почти в то же время получили аналогичное приказание атаковать германские линейные крейсера.
Обе стороны сблизились до 5,5 кабельтовых. Произошел жестокий бой, в котором погибло два германских миноносца.
Трем английским миноносцам («Нестор», «Номад» и «Некатор») удалось прорваться через неприятельскую цепь, и каждый из них выпустил по две мины в линейные крейсера, так что последним пришлось повернуть, чтобы избежать мин. При этом миноносец «Номад» был выведен из строя. Таким образом, атака германских миноносцев не удалась, а англичане отчасти достигли цели.
Приблизительно в момент вступления в бой 5–й эскадры линейных кораблей английский миноносец «Лэндрейл» заметил с правого борта «Лайона» перископ. Одновременно легкий крейсер «Ноттингэм» увидел перископ с другого его борта. Благодаря этому у англичан появилось предположение, что германский адмирал навел их на позицию расставленных подлодок.
Тем временем артиллерийский огонь достиг своего наибольшего напряжения.
Эскадра контр–адмирала Эванс–Томаса сосредоточила огонь главным образом по концевым кораблям. В 5 часов 18 минут загорелся германский линейный крейсер типа «Мольтке», шедший третьим.
В это время горизонт начал портиться, и германские корабли стали очень плохо видны. Иногда приходилось целиться только по вспышкам выстрелов. Ввиду этого, адмирал Битти, решив уменьшить дистанцию, пошел на сближение.
В 5 часов 30 минут произошел взрыв на линейном крейсере «Куин Мэри», и он стремительно затонул. Спаслось только два человека. Гибель «Куин Мэри» внесла некоторое расстройство в английский строй, так как задним кораблям пришлось обходить место взрыва.
В 5 часов 38 минут адмирал Битти получил донесение легких крейсеров, что на горизонте открылись главные силы противника. Адмирал сейчас же повернул на север с целью навести противника на силы адмирала Джеллико.
Для того чтобы прикрыть маневр адмирала Битти, 5–я эскадра линейных кораблей усилила свой огонь по линейным крейсерам адмирала Хиппера. Когда маневр был выполнен, 5–я эскадра тоже легла на северный курс. В это время германские крейсера старались сосредоточить огонь по кораблям, находившимся на циркуляции.
Английские легкие силы тоже присоединились к главной эскадре, кроме 2–й эскадры легких крейсеров, продолжавшей идти на юг, чтобы следить за действиями противника.
При приближении своих главных сил германские линейные крейсера стали в голове их.
Этим маневром закончился бой линейных крейсеров, продолжавшийся в течение часа.
Германские главные силы состояли из трех эскадр линейных кораблей (двадцать один линкор) и шли, имея в голове корабли типа «Кениг».
В 5 часов 57 минут начался бой на северном курсе, который продолжался около часа.
5–я эскадра линейных кораблей подверглась сильному обстрелу 3–й германской эскадры (линейные корабли типа «Кениг»). Другие две германские эскадры были еще слишком далеко, чтобы принять участие в бою.
Германские корабли по–прежнему были очень плохо видны, так что временами приходилось прекращать стрельбу.
В 6 часов 45 минут адмирал Битти послал легкие крейсера и миноносцы в атаку на неприятельские линейные корабли. Их встретил сильный отпор и контрманевр неприятельских легких сил. Английские миноносцы при этом проявили удивительную храбрость.
Тем временем командующий английским «Большим Флотом» получил сообщение о появлении германского флота и о вступлении с ним в бой адмирала Битти. Он дал самый полный ход и пошел ему навстречу.
Подход «Большого Флота» к месту боя сильно задержался, так как адмирал Битти, долго идя перед этим южным курсом, сильно удалился от главных сил. Для оказания скорейшей поддержки адмирал Джеллико выделил быстроходную 3–ю эскадру линейных крейсеров под флагом контр–адмирала Худа и выслал ее вперед. Кроме нее он также послал эскадру броненосных крейсеров под командой контрадмирала Арбатнота, 4–ю эскадру легких крейсеров и 4–ю флотилию миноносцев.
В 6 часов 30 минут адмирал Худ уже приблизился настолько к месту боя, что увидел вспышки выстрелов. Посланный им на разведку легкий крейсер «Честер» был принужден вернуться, не выполнив поручения, из-за встреченного сопротивления со стороны неприятельских легких крейсеров. Тогда, для того чтобы не выйти позади места боя, адмирал решил лечь на курс N.
В этом направлении он встретил германские легкие крейсера «Висбаден», «Франкфурт», «Эльбинг» и «Росток». Обстреляв, он заставил их отступить. Один из снарядов попал «Висбадену» в машину, и он потерял возможность двигаться. С целью его защитить германские миноносцы бросились в атаку и заставили крейсера Худа повернуть.
К этому моменту подошли броненосные крейсера адмирала Арбатнота, которые стали преследовать германские легкие крейсера. В своем увлечении адмирал Арбатнот неожиданно попал под огонь линейных крейсеров адмирала Хиппера. Почти сейчас же его флагманский крейсер «Дифенс» получил два больших снаряда в середину корпуса, переломился пополам и погиб вместе с адмиралом и всем экипажем. Крейсер «Блэк Принс» был выведен из строя и немного погодя затонул. Третий крейсер, «Уорриор», тоже получил сильное повреждение и вышел из строя.
Тем временем эскадры адмиралов Битти и Хиппера потеряли друг друга из виду.
В 6 часов 50 минут с «Лайона» (флагманский корабль адмирала Битти) увидели линейные корабли адмирала Джеллико. Адмирал Битти прибавил ход до самого возможного и повернул на восток, чтобы дать место своим главным силам, а самому вступить в их голову. Расстояние до неприятеля равнялось 60 кабельтовым. Тогда германские линейные крейсера понемногу стали склоняться на SW.
В 7 часов 10 минут контр–адмирал Худ увидел свои линейные крейсера, которые продолжали вести бой. Адмирал Битти приказал ему занять место в голове своих сил. Блестящим маневром уже через 11 минут адмирал Худ вступил на указанное место. Затем он бесстрашно сблизился с неприятелем на 40 кабельтовых и своим огнем заставил передний крейсер «Лютцов» изменить курс к югу.
Бой достиг высшего напряжения.
Для того чтобы смять голову противника и затруднить вступление в бой «Большому Флоту», немцы сконцентрировали свой огонь по флагманскому кораблю адмирала Худа «Инвинсиблу». В 7 часов 30 минут на нем вспыхнул пожар, произошел взрыв, и он затонул. При этом погибли адмирал и весь экипаж в числе 780 человек, кроме шести спасенных.
В 7 часов 25 минут контр–адмирал Нэпир со своими легкими крейсерами атаковал голову германских главных сил. Крейсера «Фалмут» и «Ярмут» выпустили мины с дистанции 32 кабельтовых по линейным крейсерам, но ни одна мина не достигла цели.
Главные силы англичан подходили к месту боя в нескольких кильватерных колоннах, для того чтобы, в зависимости от обстановки, было бы удобнее развернуться в ту или другую сторону.
Чтобы в тумане не проскочить место боя, адмирал Джеллико повернул на курс NW.
Едва только он установил связь с линейными крейсерами адмирала Битти, как опять лег на прежний курс, стараясь как можно скорее с ними соединиться. Маневр занял много времени, и вследствие этого адмирал Джеллико мог начать бой только значительно позже.
Эскадры «Большого Флота», приближаясь к месту боя, располагались в строе пеленга. Им пришлось пройти мимо все еще беспомощно плававшего «Висбадена». Этот несчастный крейсер снова был жестоко обстрелян 2–й и 4–й эскадрами линейных кораблей. Он отвечал англичанам из своего последнего орудия и вскоре, расстрелянный, пошел ко дну с развевавшимся кормовым флагом. С него спасся только один человек, которого через сорок часов подобрал с плота случайно проходивший коммерческий пароход.
В 6 часов 55 минут главные силы англичан уже подошли близко к месту боя, но из-за плохой видимости не могли стрелять, так как трудно было даже разобрать, какие корабли — свои, а какие — неприятельские. В 7 часов с левого борта открылись крейсера адмирала Битти, ав 7 часов 06 минут с правого борта — линейные корабли 5–й эскадры.
Немедленно адмирал Битти занял место в голове флота. То же самое стремился сделать и начальник 5–й эскадры линейных кораблей адмирал Эванс–Томас, но из-за недостаточной скорости своих кораблей не успел и остался в хвосте.
В 7 часов 14 минут Битти донес по радио адмиралу Джеллико о расположении противника, который стал выстраивать тогда свой флот в боевой порядок. С этого момента английские главные силы начали бой на дистанции 55–60 кабельтовых. Сначала открыла огонь 1–я эскадра линейных кораблей, которая сосредоточила его по линейным кораблям типа «Кениг» и «Кайзер». Еще через 15 минут ввязалась в бой 4–я эскадра, на которой держал флаг сам адмирал Джеллико, и последней — 2–я эскадра.
В самом конце колонны шел линейный корабль «Мальборо» под флагом заместителя адмирала Джеллико — вице–адмирала Бурнея.
Маневрируя, английский флот стремился охватить голову противника. Чтобы избежать этого маневра, германский адмирал повернул на W, очевидно, стараясь понемногу привести на параллельный курс. Этим постепенным поворотом он, несомненно, пытался парализовать действие противника, благодаря которому он попадал в критическое положение.
С целью дать возможность своему флоту выровнять строй, германские миноносцы устроили дымовую завесу, под прикрытием которой ему и удалось произвести перестроение.
Вслед за тем германский командующий флотом принял бой. Когда противники уже вошли в соприкосновение, голова германской колонны все еще находилась в невыгодном положении, и линейные крейсера адмирала Хиппера старались ее прикрыть.
Бой шел почти на параллельных курсах и несколько напоминал первую фазу Цусимского боя.
Сразу же стал сказываться перевес в силах англичан. Английский флот стрелял очень хорошо. Германские корабли по временам совершенно закрывались огромными столбами воды от разрывов снарядов.
Огонь с каждой минутой становился все более и более ожесточенным. Гул орудий был слышен даже в Норвегии и на западном берегу Ютландии.
Германский флот отвечал очень энергично, доведя свой огонь до наибольшего напряжения между 7 часами 20 минутами и 7 часами 30 минутами. От его огня больше всего пострадала 1–я эскадра линейных кораблей.
В 7 часов 45 минут германский линейный крейсер «Лютцов» не был уже больше в состоянии держаться в строю и, сильно отстав, присоединился ко 2–й эскадре линейных кораблей, шедшей в хвосте. Повреждения, полученные им, были настолько серьезны, что ночью, на пути в базу, он затонул. Флаг адмирала Хиппера с «Лютцова» был перенесен на «Мольтке».
К моменту выхода «Лютцова» из строя, из-за плохой видимости дистанция боя сократилась до 43 кабельтовых. Стараясь еще более сблизиться, англичане все время склонялись к югу. Германский адмирал, которому было невыгодно такое сближение, старался этого не допустить, пуская в атаку миноносцы и устраивая дымовые завесы.
Благодаря изменениям курсов англичане оказались позади противника.
Горизонт продолжал быть очень плохим, так что им ни разу не удалось увидеть целиком всю неприятельскую линию. Лучше всех видела противника 5–я эскадра линейных кораблей, шедшая в хвосте колонны, ввиду чего она могла беспрерывно поддерживать огонь.
Немцам приходилось все хуже и хуже. Их огонь слабел с каждой минутой и становился все менее и менее метким.
В 7 часов 45 минут немцы выпустили в атаку миноносцы. Эта атака была очень энергична. В линейный корабль «Мальборо» попали две мины. Однако они причинили ему сравнительно незначительные повреждения; он не изменил своего хода и почти сейчас же опять открыл огонь.
Для отражения атак англичане сосредоточили по миноносцам огонь не только противоминной, но и крупной артиллерии, не исключая 14–дюймового и 15–дюймового калибров.
Тем не менее чтобы избежать мин, им пришлось повернуть, и они потеряли из виду противника. На некоторое время бой прекратился.
В 8 часов англичане вновь открыли неприятеля, и бой возобновился. Положение германского флота опять стало критическим. Тогда германский адмирал снова пустил в атаку миноносцы. В ней приняли участие не только легкие силы, но и линейный крейсер «Дерфлингер», устремившийся полным ходом на противника. Хотя они и были встречены контратакой, но все же англичанам пришлось повернуть и прекратить огонь. Итак, атака достигла цели: немцы могли легче вздохнуть.
Время склонялось к вечеру, и горизонт окончательно стал плохим. Дневной бой прекратился…
После его окончания адмирал Джеллико некоторое время продолжал еще идти на юг, ав 10 часов, во избежание минных атак, повернул на север и пошел к Хорнс–Рифу. При этом легкие крейсера и миноносцы установили в тылу флота охранную цепь.
Однако силы адмирала Битти все еще продолжали иметь контакт с противником, и когда в 8 часов 45 минут он был потерян из виду, адмирал приказал найти его 1–й и 3–й эскадрам легких крейсеров.
В 9 часов 20 минут Битти удалось обнаружить германские концевые корабли, по которым он и открыл огонь. Во время перестрелки «Лайон», «Принцесс Ройял», «Нью–Зиланд» и «Индомитейбл» произвели сильные пожары на трех больших кораблях.
Наконец из-за темноты адмирал окончательно потерял неприятеля. Пройдя на SW до 10 часов 24 минут, он повернул на тот же курс, на который лег Джеллико, с расчетом, что на рассвете ему опять удастся открыть неприятеля.
Ночью, очевидно ища английские главные силы, на месте дневного боя появились германские миноносцы. Но там они нашли только бесформенные массы разбитых за день кораблей, причем им удалось спасти еще часть державшихся на воде англичан. Во время этого между ними и английскими миноносцами произошло несколько столкновений.
Английские миноносцы тоже были высланы на поиски неприятельских главных сил и произвели на них ряд дерзких нападений.
В 9 часов 18 минут 11–я флотилия миноносцев произвела атаку на корабли адмирала Шеера. Эта атака была отбита; тогда она вступила в бой с миноносцами, из которых одного потопила.
4–я эскадра английских легких крейсеров, служившая поддержкой 11–й флотилии, под сильным огнем противника тоже пошла в атаку, и ей удалось попасть миной в один из кораблей типа «Кайзер». Во время этого боя она потопила четыре миноносца.
После 11 часов вечера начались уже непрерывные атаки, которые с малыми промежутками продолжались до 2 часов. В атаках приняли участие до 100 миноносцев, выпустивших не менее 500
Англичане вели атаки как с головы, так и с хвоста колонны. Миноносцы поддерживались огнем легких крейсеров. Германские корабли весьма удачно отбивали атаки, освещая прожекторами и самих атакующих, и следы шедших мин. Благодаря этому им вовремя удавалось увертываться, ворочая или на мины, или от мин. При этом был огромный риск столкновений, так как корабли шли с потушенными огнями и очень плохо видели друг друга.
Во время ночных атак особенно отличились 4–я и 12–я флотилии миноносцев.
4–я флотилия атаковала 1–ю германскую эскадру линейных кораблей. Миноносцы шли в атаки зигзагами, стараясь своей артиллерией сбить неприятельские прожектора, чтобы тем и другим затруднить стрельбу противника.
В ночной темноте завязался жестокий бой. Свет прожекторов, вспышки выстрелов, беспрестанный гул орудий и взрывы мин — все это в своем сочетании создавало обстановку ада. Первой жертвой боя пал флагманский миноносец «Типперери». Кроме него пострадало еще пять миноносцев. Атаки каждого отдельного миноносца были безумны по своей отваге. Они превзошли самые пылкие мечтания молодых офицеров. Эти подвиги были достойны тех седых традиций, которыми всегда так гордился английский флот. До чего доходила решимость командиров достигнуть наименьшей дистанции показывает то, что один из них, в пылу, даже столкнулся с неприятельским кораблем. Из атаки вышел неповрежденным только один миноносец.
По английским сведениям, довольно много торпед достигло цели.
12–я флотилия миноносцев встретила шесть германских линейных кораблей типа «Кайзер». Ей удалось незамеченной появиться перед ними и подойти на необходимую дистанцию. Миноносцы выпустили огромное количество мин по второму и третьему кораблям в строю, причем третий корабль моментально взлетел на воздух. Вероятно, на нем произошла детонация погребов.
Через 20 минут после атаки миноносец «Менад» дерзко возвратился на то же место, выпустил мины и попал в четвертый корабль.
В 3 часа 35 минут два миноносца, принадлежавших к 13–й флотилии, открыли корабль типа «Поммерн» и атаковали его. После взрыва он сейчас же затонул.
В течение ночи имели целый ряд столкновений с противником и английские легкие крейсера. Обе стороны получили тяжелые повреждения как от артиллерийского огня, так и от мин.
Бой между английским и германским флотами должен был обязательно возобновиться на рассвете 19 мая. Велико, вероятно, было изумление германского адмирала, когда наутро он увидел пустой горизонт.
По английским донесениям, в этот день, утром, «Большой Флот» находился к югу и западу от Хорнс- Рифа, разыскивая неприятеля и сосредоточивая свои легкие силы. Придя к месту вчерашнего боя, он не нашел там ни одного неприятельского корабля. Ему удалось только спасти часть команд с погибших миноносцев.
В 2 часа 15 минут адмирал Джеллико повернул по направлению своей базы и пришел туда 20 мая.
По донесению Джеллико, ему не удалось найти германский флот, с которым он хотел продолжать бой, а потому и принужден был вернуться.
Насколько английский командующий старался в этот день возобновить бой, судить трудно. Немцы определенно утверждают, что английский флот не имел к этому ни малейшего поползновения. Во всяком случае, странно, что адмирал Джеллико не сумел обнаружить германский флот, который возвращался в свою базу, имея очень серьезные повреждения.
По непонятным соображениям, английское Адмиралтейство опубликовало сообщение о происшедшем бое только через несколько дней, когда уже по всей Англии поползли тревожные слухи, говорившие о поражении. Этому также много способствовало то, что первое официальное известие о бое принадлежало немцам, которые привели в нем длинный список английских потерь. Отсюда следует, как опасно не объявлять своевременно о тех или других крупных событиях войны.
По признанию сторон были потоплены следующие корабли. С германской стороны — линейный корабль «Поммерн», линейный крейсер «Лютцов», легкие крейсера «Висбаден», «Эльбинг», «Росток», «Фрауэнлоб» и пять миноносцев, то есть всего — одиннадцать кораблей.
У англичан — линейные крейсера «Куин Мэри», «Индефатигэбл» и «Инвинсибл»; броненосные крейсера — «Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор»; эскадренные миноносцы — «Типперери», «Турбулент», «Нестор», «Номад», «Шарк», «Спарро–ухок», «Ардент» и «Форчун». Всего — четырнадцать кораблей.
Кроме того, англичане настаивают на том, что ими потоплены два линейных корабля типа «Кайзер», один линейный корабль типа «Кениг», один линейный крейсер, один легкий крейсер, четыре миноносца и одна подводная лодка.
Со своей стороны, немцы утверждают, что у англичан погибли: один линейный корабль типа «Куин Элизабет», один броненосный крейсер типа «Кресси», два легких крейсера и пять миноносцев.
Утверждения германского Морского штаба о гибели английских кораблей не соответствуют действительности. Очевидно, говоря о потере англичанами линейного корабля типа «Куин Элизабет», они имеют в виду однотипный «Уорспайт». Правда, этот корабль во время боя получил сильные повреждения, и на нем был большой пожар, но он не затонул. Также обстоит дело и с другими английскими кораблями, «потопленными» германским Морским штабом в его донесении.
Вообще более или менее все английские суда получили серьезные повреждения. Особенно пострадали эскадра адмирала Битти и легкие силы.
В таком виде рисуется этот величайший в истории морской бой.
Кто же победитель? Вопрос этот интересует весь мир.
Англичане потеряли в два раза больше, чем немцы. Означает ли это победу германского флота-
Конечно нет. После дневного боя 18 мая германский адмирал пошел прямым путем в свои гавани и не искал больше встречи с противником. Таким образом, поле сражения осталось за англичанами.
Но и англичане на следующий день не очень-то стремились продолжать бой. Какое объяснение следует дать этому-
Принимая во внимание вдвое большие потери англичан, приходится прийти к выводу, что тактическая победа принадлежит немцам. Они лучше стреляли и лучше маневрировали. Но нельзя не принять во внимание, что они находились в более благоприятных условиях видимости, чем англичане. Кроме того, эскадра адмирала Битти оказалась слишком выдвинутой относительно своих главных сил, что тоже в значительной степени послужило в пользу немцев.
Германский флот пострадал за бой 18 мая очень сильно и, благодаря огромному количественному перевесу англичан, он вряд ли мог бы с таким же успехом продолжать его и на следующий день. Да в его расчеты и не мог входить бой с целым английским флотом. Задачей немцев было, обрушившись всеми силами на отдельные части англичан, уничтожить их до подхода главных сил. Это отчасти и удалось. Однако относительно быстрый подход «Большого Флота» лишил их возможности вполне использовать свое временное превосходство в силах. К следующему дню у них уже не было никаких шансов на какой-либо успех. Большинство их кораблей имело такие большие повреждения, что потеряло ход и возможность легко маневрировать; часть артиллерии была выведена из строя; запасы снарядов были на исходе, а база — далека. Возобновись только бой, немцы очутились бы лицом к лицу с катастрофой. Какой бы героизм ии проявили германские моряки, он им не мог бы помочь.
Итак, если тактическая победа была на стороне немцев, то стратегическая — осталась за англичанами.
Положение на море совершенно не изменилось. Англичане владеют им, как и прежде. Но и соотношение в силах осталось то же, что и раньше, то есть они принуждены считаться с германским флотом. В этом, конечно, виноват командующий английским флотом адмирал Джеллико, который не сумел принудить на следующий день противника к бою.
Если немцы стреляли и маневрировали хорошо, то нельзя не отдать должное и англичанам. При благоприятных условиях видимости их огонь был ужасен и наносил огромные повреждения германским кораблям.
Легкие силы обеих сторон действовали выше всяких похвал. Ни град снарядов современных скорострельных орудий, ни снаряды до 15–дюймового калибра включительно — ничто не могло их остановить в достижении поставленной цели. Они бесстрашно шли и в дневные, и в ночные атаки, шли на верную смерть и погибали как герои. Когда их подбивали и они не могли больше двигаться, их огонь не ослабевал ни на одно мгновение, вплоть до самой гибели. В этом отношении противники были достойны друг друга.
Следует обратить внимание на то значение, какое сыграли в бою легкие крейсера и миноносцы. Как только положение какой-либо из сторон становилось критическим, сейчас же пускались в атаку миноносцы, и почти каждый раз эта мера достигала цели: противник поворачивал и на время прекращал огонь. Но всегда такая атака стоила очень дорого; миноносцы и легкие крейсера, если только они не погибали, получали очень серьезные повреждения и выходили из строя. В будущем, очевидно, в этом направлении техника должна дать какой-то новый тип корабля, более приспособленный для минных атак при современных условиях. Конечно, должны быть усовершенствованы и сами мины, которые уже теперь недостаточно быстроходны и обладают незначительной дистанцией хода. При современной дальнобойности противоминной артиллерии это заставляет миноносцы быть слишком долгое время под огнем, а следовательно, подвергает их излишнему риску. Кроме того, при тактических требованиях нашего времени, предъявляемых миноносцам относительно скорости хода, большого минного и артиллерийского вооружения, а также дальности плавания, они сильно возросли в водоизмещении, что делает их удобной целью. В силу этих причин, вероятность достижения требуемой дистанции минного выстрела почти немыслима.
Личный состав миноносцев в современных минных атаках должен проявлять чудеса храбрости. Только тогда он в состоянии рассчитывать на какой-нибудь успех, как это было во время Ютландского боя. Но можно ли быть всегда уверенным в том, что такая храбрость будет проявлена, и не следует ли облегчить условия, в которых находится во время атаки миноносец, чтобы ее успех был всегда более обеспечен-
Как англичане, так и немцы в этом бою проявили столько примеров личного мужества и доблести, что совершенно невозможно отдать предпочтение какой-либо стороне. Ите и другие вполне поддержали честь своего флага: геройски сражались, геройски, бестрепетно погибали.
Что дал этот бой нам? Изменил ли он положение на нашем театре, будут ли чувствоваться его отголоски у нас-
Вряд ли. Все остается по–старому, так как бой не был решительным; соотношение сил осталось таким же, как и раньше, а следовательно, характер дальнейших действий обеих сторон не изменится. Мы по- прежнему будем сидеть за своим заграждением и. ждать. Может быть, произойдет второй бой, который будет иметь более определенный исход, но на это рассчитывать трудно. Пройдет долгий период, пока флоты обеих сторон будут чиниться и приводиться в боевую готовность. Потом же, едва ли германский флот рискнет снова выйти, так как из опыта Ютландского боя он не мог не убедиться, что против английского перевеса в силах он не в состоянии что-либо сделать.
Ремонт «Новика» быстро подвигался вперед. Шли дни за днями. Из Рижского залива доходили только слухи. Ничего особенного там не происходило. Это до известной степени нас еще утешало. 4 июля мы узнали неожиданную новость, что наш начальник дивизии контр–адмирал А. В. Колчак назначен командующим Черноморским флотом и произведен в вице–адмиралы. Его место занял командир линейного корабля «Гангут» флигель–адъютант капитан 1–го ранга М. А. Кедров, с производством в контр–адмиралы и с зачислением в свиту[67].
Такое высокое назначение А. В. Колчака было принято всеми с большим восторгом. Конечно, расставаться с ним было очень тяжело, так как вся дивизия его очень любила, преклоняясь перед его колоссальной энергией, умом и храбростью. Но мы понимали, что на таком ответственном посту, как командующий флотом, он мог принести несравненно большую пользу России, чем на скромном посту начальника Минной дивизии.
Нельзя не остановиться подробнее на замечательной личности вице–адмирала А. В. Колчака.
Небольшого роста, худощавый, стройный, с движениями гибкими и точными. Лицо с острым, четким, тонко вырезанным профилем; гордый, с горбинкой, нос; твердый овал бритого подбородка; тонкие губы; глаза то вспыхивающие, то потухающие под тяжелыми веками. Весь его облик — олицетворение силы, ума, энергии, благородства и решимости.
Ничего фальшивого, придуманного, неискреннего; все естественно и просто. В нем есть что-то, приковывающее взоры и сердца; он с первого же взгляда располагает к себе и внушает обаяние и веру. Вот портрет адмирала. Очевидно, сама судьба предопределила ему всегда руководить другими людьми.
Если мы окинем взором его предыдущую карьеру, с первых дней службы, то она носит тот же отпечаток, что и его наружность: он — на голову выше окружающих его людей, он идет впереди, вне установленных рамок и порядка.
В 1894 году он кончает Морской корпус вторым в выпуске.
С 1895 года он четыре года подряд не сходит с палубы корабля и плавает на крейсерах «Рюрик» и «Крейсер» на Дальнем Востоке.
Через два месяца после возвращения в Кронштадт на броненосце «Петропавловск» он опять уходит на Дальний Восток. Но на пути в Средиземном море получает приглашение от Императорской Академии наук принять участие в экспедиции в Ледовитый океан под начальством барона Толя. Он уже и тогда выделился своим интересом к полярным экспедициям и незаурядными работами по океанографии.
А. В. Колчак принял предложение и после нескольких месяцев подготовки летом 1900 годаушел в составе экспедиции на судне «Заря» в Карское море и к берегам Таймыра.
Перезимовав там, в июле 1901 года «Заря» пошла дальше на Восток, обогнула мыс Челюскин и, выйдя в Сибирское море, направилась к Новосибирским островам, где стала на вторую зимовку.
Весной 1902 года барон Толь предпринял санную экспедицию на остров Беннет. Из-за неблагоприятных ветров и состояния льда экспедиция не удалась, и о партии не было никаких сведений.
Тогда Академия наук решила организовать помощь партии и поручила А. В. Колчаку разработать ее план. Весной он с шестью матросами и восемью тунгусами и якутами был уже в пути. Сперва на санях, а потом на китобойном вельботе он упорно продвигается вперед.
Испытав страшные трудности и лишения, А. В. Колчак 6 августа 1903 года высадился на Беннете, но партии барона Толя там не нашел. После подробного исследования этого острова и 43–дневного плавания на открытой шлюпке среди льдов он вернулся обратно.
За выполнение столь трудной экспедиции Императорское Географическое общество поднесло ему большую Константиновскую медаль, которую до этого момента имели всего три путешественника.
Не успев вернуться даже в Петербург, он узнает о вспыхнувшей японской войне и отправляется на эскадру адмирала Макарова в Порт–Артур.
Там он сначала плавает на крейсере «Аскольд», а потом получает в командование миноносец «Сердитый», с которым совершает целый ряд подвигов. Затем, когда главная защита Порт–Артура окончательно перешла на сушу, он был назначен командиром 75–миллиметровой батареи на северовосточном фронте и прокомандовал ею до самой сдачи крепости.
Далее А. В. Колчак направляет всю энергию на воссоздание флота и работает в Морском генеральном штабе. В нем он становится начальником оперативной части по Балтийскому театру и разрабатывает план войны с Германией.
В 1908–1909 годах он опять принимает участие в полярной экспедиции как командир ледокола «Вайгач». Но скоро его вызывают обратно в Петербург: идет возрождение флота, и он необходим. До 1912 года А. В. Колчак продолжает работать в Генеральном штабе, а затем он — снова на палубе корабля.
В этом году он назначается командиром миноносца«Уссуриец», а в 1913 году — командиром миноносца «Пограничник» и одновременно исполняет обязанности флаг–капитана по оперативной части штаба флота.
Началась Великая война, и А. В. Колчак, оставаясь все время в штабе флота, принимает участие в целом ряде им же самим разработанных экспедиций для постановки минных заграждений у неприятельских берегов.
Осенью 1915 года он принимает командование над нашей Минной дивизией и сразу ее оживляет. При ее помощи значительно усиливает защиту столь важного Рижского залива и, кроме того, неоднократно своими кораблями поддерживает армию генерала Радко–Дмитриева, что позволяет ей укрепиться впереди Риги и не сдать противнику этот важный пункт.
За это ему был пожалован орден Св. Георгия 4–й степени.
И вот теперь, в нарушение всех условностей, имея всего 41 год, он произведен в вице–адмиралы, пробыв контр–адмиралом всего два месяца, и назначен командующим Черноморским флотом.
Вот относительно назначения нового начальника дивизии мнения сильно расходились: одни считали его безусловно подходящим на этом месте, а другие, наоборот, утверждали противное. Боялись, что, так как он был всегда далек от Минной дивизии, не сможет понять духа личного состава миноносцев и не сумеет войти в положение дивизии, а на этой почве возникнет много недоразумений и конфликтов. Только в одном никто не сомневался — что он был одним из самых выдающихся и образованных наших морских офицеров. Да, трудно и невыгодно принимать места после столь выдающихся предшественников, как Колчак! Надо отдать полную справедливость адмиралу Кедрову — после нескольких месяцев совместной с ним службы в тяжелой боевой обстановке такое предубеждение совершенно пропало, и все преклонились перед его энергией, знанием дела и ясным умом. В нашей тесной кают–компанейской среде его полюбили как старшего соплавателя и замечательно интересного и веселого собеседника.
В июле командир получил уведомление, что решено окончательно приспособить «Новик» под флагманский корабль. Для этого приказано было срочно устроить необходимые помещения для штаба и его команды. Это было как раз то, от чего командир всегда так усиленно старался избавиться, еще находясь в Рижском заливе. Он считал, что, превратясь в яхту адмирала, «Новик» потеряет свою самостоятельность и будет совершенно обезличен. Однако, получив такое категорическое приказание, нам ничего не оставалось делать, как приняться за соответствующие перестройки.
19 июля, в день Св. Серафима Саровского, мы решили в первый раз праздновать наш судовой праздник и, по возможности, пышнее, несмотря на неудобство стоянки в доке. Для этого были разосланы приглашения всем бывшим офицерам «Новика» и в кают–компании дружественных нам кораблей. Утром в день праздника было торжественное Богослужение, на котором присутствовал адмирал Трухачев, а затем состоялся обед. С утра мы были засыпаны поздравлениями и цветами. Это доказывало, насколько наш «Новик» был любим на Балтийском флоте. Вообще, наш первый раз справлявшийся судовой праздник удался на славу.
8 августа пришло известие, что эскадренные миноносцы «Доброволец» и «Донской Казак» подорвались на неприятельских минах, причем первый тотчас же затонул.
Дело случилось следующим образом. Как раз в эти дни по ночам происходили работы по заграждению проходов у самого южного берега посредством затопления пароходов и лайб с камнями. Чтобы производящим эту операцию судам было удобнее ориентироваться, в так называемом маневренном мешке, в углу между заграждениями должен был стать «Доброволец» и все время светить в определенном направлении.
С утра этого дня в дозоре находились миноносцы «Донской Казак» и «Забайкалец». Весь день стоял туман, который временами рассеивался. В один из таких моментов «Донской Казак», стоявший на якоре у южной части заграждения, увидел на SO от себя, на заграждении, силуэты неприятельских судов и немедленно открыл по ним огонь. Но в этот момент опять нашла такая густая полоса тумана, что ничего не стало видно. Миноносец сейчас же поднял тревогу, и все силы Рижского залива вышли на позицию. К 6 часам вечера наконец туман разошелся, но горизонт был чист.
К вечеру стало сильно свежеть, но тем не менее операция по заграждению проходов должна была продолжаться. В назначенное время «Доброволец» стал на свое место и открыл освещение прожектором.
С «Донского Казака», находившегося в трех милях от него, все время следили за ним. Около 9 часов 30 минут свет прожектора вдруг погас и больше уже не зажигался. В тот же момент был услышан взрыв. Думая, что взорвалась какая-нибудь мина на позиции, как это часто бывало в свежую погоду, на него не обратили особого внимания.
Но в 10 часов 10 минут была получена радиотелеграмма начальника 5–го дивизиона: ««Доброволец» — взорван». Место «Добровольца» занял «Москвитянин», которому удалось подобрать трех офицеров и пятьдесят человек команды.
В числе погибших на «Добровольце» был и его командир, капитан 2–го ранга Н. А. Вирениус[68], один из выдающихся офицеров нашего флота, который принял миноносец только накануне, перед его выходом в море.
Утром следующего дня «Донской Казак», окончив дозор, снялся с якоря и подошел к месту гибели «Добровольца» — приблизительно на 40–45 кабельтовых от неприятельского берега. Там ему удалось подобрать пять трупов, которые затем ему было приказано отвезти в Рогокюль.
Поэтому «Донской Казак» взял курс на Моонзунд, дав ход 21 узел. В 9 часов 48 минут утра неожиданно на миноносце все ощутили сильный толчок, точно он перескочил через гряду. «Донской Казак» сразу остановился и стал крениться на левый борт. Оказалось, что под его кормой взорвалась мина.
Этим взрывом был оторван почти весь кормовой отсек, вплоть до офицерского помещения. Левый винт с валом был отломлен до дейдвуда, а правый согнут под углом около 10°. Огромной силой взрыва также был сорван с места бомбомет Виккерса, который, ударившись о вторую дымовую трубу, вылетел за борт.
Миноносец потерял возможность двигаться и управляться; была опасность, что он сейчас же затонет. К нему на помощь спешно подошли миноносцы «Стерегущий» и «Забайкалец». Первый подал буксир, а второй ошвартовался к борту. Таким образом, они благополучно привели его в Куйваст.
Во время взрыва на «Донском Казаке» было убито девять матросов, тяжело ранено — два и легко — девять.
Таким образом, оказалось, что неприятелю во время тумана при помощи мелкосидящих судов удалось разбросать мины с внутренней стороны позиции. Этот район был немедленно тщательно протрален.
Между тем работы по нашему ремонту быстро подходили к концу. Завод точно выполнил свое обещание, и почти ровно через шесть недель, 13 августа, «Новик» получил возможность выйти из дока. Простояв еще несколько дней у завода, чтобы закончить кое–какие мелкие работы и перекраситься, мы перешли в Северную гавань для приемки полного запаса нефти.
20 августа, утром, нам было приказано идти в Ревель. Там около 5 часов вечера к нам прибыли командующий флотом и начальник дивизии, и мы вышли обратно в Гельсингфорс.
