Генералы Великой войны

После окончания наступления Нивеля и завершения Аррасского сражения фельдмаршал сэр Дуглас Хейг получил возможность обдумать предлагавшееся наступление вдоль бельгийского побережья от Ипрского выступа. Этот план поддерживало Адмиралтейство, которое стремилось лишить германский флот баз для подводных лодок на бельгийском побережье. Кроме того, это могло обеспечить долгожданный прорыв на Западном фронте и позволить кавалерии вновь показать себя на полях боев в Северо-Западной Европе. Для того чтобы совершить это решительное наступление, Хейг должен был сначала овладеть возвышенностью Мессины — Витшэте, господствовавшей над Ипрским выступом. В его распоряжении для достижения этой цели была 2-я армия и ее доблестный командующий генерал сэр Герберт Плюмер, имевший большой опыт войны на Ипрском выступе.

Генерал Плюмер — один из немногих командующих, вышедших из Первой мировой войны с неиспорченной репутацией, еще до войны он был известен как компетентный и популярный генерал, привлекательный человек и «отец солдатам». Он приехал во Францию в 1915 году и принял командование V корпусом во 2-й армии Смит-Дорриена. Вскоре после его назначения фельдмаршал сэр Джон Френч отделался от Смит-Дорриена. Способ, которым он это проделал, встретил спокойное неодобрение Плюмера, который любил Смит-Дорриена и хорошо с ним сотрудничал. Свое беспокойство Плюмер выразил в письме к жене в апреле 1915 года:

«Дела идут нисколько не лучше при сэре Джоне, который недолюбливает сэра Горация и отнял у него все мои силы [то есть корпус) и сделал меня независимым от него. Я менее всего этого желал. Это несправедливо, поскольку Смит-Дорриен и я были полностью согласны относительно того, что следует делать, и теперь я делаю ровно то, что делал бы, оставаясь под командой Смит-Дорриена».

Главное, что делал Плюмер, принявший после Смит-Дорриена командование над 2-й армией в апреле 1915 года, так это выводил все, что можно; людей, орудия, склады — с Ипрского выступа и занимал новые оборонительные позиции далеко к западу от гряды невысоких холмов, полукругом окружающих город Ипр с востока. Два года спустя, потеряв много тысяч человек, Плюмер и его солдаты все еще удерживали эту урезанную позицию на Ипрском выступе и опасались любого приказа, который заставил бы их оставить ее.

Герберту Чарлзу Онслоу Плюмеру было шестьдесят лет, когда он привел свою армию в Мессины. Он происходил из йоркширской семьи, хотя родился в Лондоне, после обучения в Итоне и Сандхэрсте он поступил в 65-й пехотный полк (позднее 1-й батальон Йоркского и Ланкастерского полка) в 1876 году. Через три года в возрасте 22 лет он был адъютантом батальона. Он сражался против дервишей под аль-Тебом в Восточном Судане в 1884 году, а после возвращения в Англию учился на штабных курсах в 1885–1887 годах. Плюмер был хорошим солдатом, однако не прирожденным. У него был широкий круг интересов, и иногда он подумывал оставить службу ради более доходной должности в Сити, не в последнюю очередь потому, что ему приходилось содержать жену и четверых детей. Однако все смотрели на него как на многообещающего человека, и всякий раз, как он собирался в отставку, кто-нибудь из старших офицеров неизменно его отговаривал.

В 1896 году он участвовал в экспедиции против матабелов в Южной Африке и командовал несколько лет войсками в будущей Родезии (ныне Зимбабве). За это время он стал невероятно популярен среди родезийских поселенцев, которые в знак признания его заслуг перед колонией подарили ему шпагу с золотым эфесом. Во время южноафриканской войны он командовал родезийскими, новозеландскими, канадскими и южноафриканскими войсками, завоевав их любовь и уважение. Это был удивительно, поскольку на первый взгляд Плюмер выглядел архетипом напыщенного офицера викторианской и эдуардовской эпох, он был удивительно похож на карикатурного «полковника Блимпа» Дэвида Лоу. (Другой миф заключается в том, что Лоу имел в виду Плюмера, когда рисовал свои карикатуры, однако сам карикатурист признавался, что идея пришла к нему, когда он слушал пересуды отставных военных в турецких банях уже в 1930-е годы.) Плюмер был застенчивый, тонкого, хотя и крепкого телосложения, с довольно растерянным выражением на лице и моржовыми усами. За этой добродушной внешностью скрывался стальной стержень, хотя довольно симпатичный, он был сторонник строгой дисциплины, и только чувство юмора спасало его от дисциплинарного педантизма.

Плюмер также верил, что солдатам следует доверять, а командовать надо, будучи в строю. Во время англо-бурской войны, когда некоторые солдаты-австралийцы отказались присоединиться к колонне под тем предлогом, что им скоро отправляться по домам, он выстроил их и сказал просто: «Никаких дискуссий на этот счет быть не может. Я возглавляю колонну, и вы идете со мной. Разойдись!» Обычай говорить просто всегда сильно действовал на войска из колоний, и австралийцы потупившись последовали за ним из лагеря.

В начале англо-бурской войны Плюмер был подполковником и за время войны дослужился до бригадного генерала. Когда война окончилась в 1902 году, он был пожалован кавалером ордена Бани и получил звание генерал-майора. В 1904 году он был назначен генерал-квартирмейстером и членом Военного совета — назначения, которые требовали общего одобрения. «Плюмер — один из полудюжины генералов во всей армии, которых хвалят в любом полку», — писал «Спектейтор», однако через год он рассорился с новым военным министром Холдейном. В результате Плюмер был отставлен из Военного совета и остался за штатом, хотя и получил в 1906 году рыцарское звание.

Подробности этой ссоры неизвестны, однако со стороны Холдейна могло быть недопонимание, он был убежден, что Плюмер в качестве генерал-квартирмейстера не согласен с последними переменами правительственного курса. Правительство консерваторов собиралось установить очень короткий срок действительной службы по призыву — всего пятнадцать месяцев, — пытаясь создать боле многочисленные резервы для армии. Плюмер одобрял эту меру, однако, когда Холдейн занял пост в составе нового правительства либералов в 1905 году, план был отброшен. Как офицер, находящийся на службе, Плюмер должен был проводить любую разумную политику, однако Холдейн желал всеобщего одобрения усовершенствованного плана сокращенной службы. Когда Плюмер отказался выразить по этому поводу восторг, то вынужден был уйти. Однако он недолго находился за штатом. Через четыре месяца, в апреле 1906 года, его назначили командующим 5-й пехотной дивизией, одной из новых дивизий, формирующихся для проектируемых БЭС. В 1908 году он был произведен в генерал-лейтенанты, но затем вновь провел два года за штатом, до июля 1911 года, когда был назначен командующим Северным военным округом, базирующимся в Йорке. Случилось так, что ему в это время как раз предлагали гражданскую должность, но на этот раз жена отговорила его подавать в отставку. Плюмер все еще занимал должность в Северном военном округе, когда в августе 1914 года разразилась война.

Плюмер не написал воспоминаний и не вел дневника, его первая биография, опубликованная в 1935 году, через три года после его кончины, основана главным образом на его письмах жене. Биография была написана его бывшим начальником штаба во 2-й армии, талантливым генералом сэром Чарлзом («Тимом») Харингтоном, и по этой причине несколько льстива, почти угодлива, хотя написание ее было непростой задачей, поскольку перед смертью Плюмер уничтожил все свои личные документы. Тем не менее очевидно, что Плюмер был одновременно эффективным и популярным, хорошим солдатом, который знал свое дело и заботился о своих солдатах, которые звали его «Папочкой» или иногда «Старина джем» («Old Plum-and-Apple»[56]). Его лозунг был «Доверие, тренировка и тщательность», и с момента его назначения в V корпус в 1915 году он не покладая рук готовил своих людей к бою. Рассказывают также, что в час «X», когда он уже ничего больше не мог сделать для своих солдат, Плюмер опускался на колени в своей спальне и молился за жизнь своих солдат.

Большую часть своего опыта на Западном фронте Плюмер приобрел под Ипром, и к тому моменту, как он получил приказ наступать в Мессины, 2-я армия уже выполнила все необходимые приготовления. Приказ наконец пришел 7 мая 1917 года, когда Хейг спросил Плюмера, как скоро он может быть готов к наступлению на возвышенность Мессины — Витшэте.

«Со благовремением, считая с сегодняшнего дня, сэр», — ответил Плюмер, и был так же хорош, как и его слова.

Наступление на Мессины было важнейшей подготовкой к целой серии ужасных сражений у Ипрского выступа, получивших общее наименование «Третий Ипр», а у публики — «Пасшендэль». Поскольку «Третий Ипр» запечатлелся в общественной памяти как самое страшное сражение Первой мировой войны, следует рассмотреть те шаги, которые привели к нему, и почему оно состоялось. Армии союзников, французская и английская, были отброшены от возвышенностей вокруг города в ходе «Второго Ипра» в 1915 году и были зажаты на выступе, лежащем ниже сухих гряд, расположенных восточнее и южнее. Британцы овладели всем значительно уменьшившимся выступом летом того же года и закрепились там, хотя и ценой больших жертв.

Обладание немцами возвышенностями на востоке и наблюдение, которое они вели через Ипр, делали выступ непригодным для обороны, Хейг долго вынашивал план возвращения высот. Этот план не удалось выполнить в 1915 и 1916 годах из-за того, что необходимо было содействовать французам у Лооса и на Сомме. В 1917 году, из-за аррасских обязательств — снова ради сотрудничества с французами, прошло полгода, прежде чем были начаты приготовления к тому, что получило известность под названием сражение у Пасшендэля, или, точнее, 3-го Ипрского сражения.

Планы этого сражения вызревали в течение целого года, однако приобрели ясные очертания в ноябре 1916 года, когда Плюмера попросили представить предложения о наступлении во Фландрии, а затем начать приготовления, так чтобы план мог быть выполнен следующей весной. Эти предложения основывались на прежних представлениях Плюмера и лежали в том же русле, что и план, в конце концов одобренный Хейгом. Предполагалось провести предварительное наступление на хребет Мессины — Витшэте, чтобы лишить противника наблюдательных пунктов, господствующих над выступом, а затем наступление в восточном или северо-восточном направлении, продвигающееся по ступеням окружающих гряд, должно было обеспечить прорыв на равнину. Это был вполне разумный план, хотя он и зависел от быстроты, с которой могли быть подтянуты и пристреляны пушки, однако предлагаемые «фазы» слишком напоминали Хейгу сражение на Сомме, и он попросил Плюмера подготовить другой план, предполагающий больше быстроты и меньше фаз.

Хейг теперь осознал главный недостаток всех наступлений Великой войны — недостаток количества движения (momentum). У него было достаточно пушек, снарядов и людей для прорыва, но не было достаточных средств, чтобы быстро развить этот прорыв, прежде чем противник подтянет резервы и закроет брешь. Эта уверенность в недостатке средств, верная в 1917 году, в основном не была вполне верна. В почти нереальной форме возможность «развить» успех была налицо в виде танков и аэропланов, но потребуется еще одна война, чтобы тактика блицкрига — «молниеносной войны» — могла быть реализована с помощью более совершенных, более быстрых и надежных машин. Хейг и его генералы, однако, должны были полагаться на кавалерию и руководствоваться принципом: «Быстрые действия с прорывом вражеской обороны на широком фронте и нанесение противнику решительного поражения должны прийти на смену тактике истощения», — писал начальник Имперского Генерального штаба генерал Робертсон Плюмеру 6 января.

30 января 1917 года Плюмер аккуратно представил пересмотренный план наступления силами двух армий. «Южная» (предположительно его собственная 2-я) армия наступает на Мессины, занимает высоты и прикрывает южный фланг, тогда как другая армия, еще обозначаемая только как «Северная», наносила главный удар на север от выступа, затем через высоты Пилькем и через основные гребни на открытую равнину. Линия британского фронта на Ипрском выступе напоминала отраженную букву S, центр которой находился восточнее Ипра выше плато Хелувель. План Плюмера преследовал цель выпрямить изгибы S в качестве первой фазы выхода из выступа, а это требовало одновременного наступления обеих армий не более чем на 1800 м на фронте в 10 км. В случае успеха за этим должно было последовать наступление французских и бельгийских войск на север от берега из Ньюпорта при поддержке британского морского десанта под командованием генерала сэра Генри Роулинсона. По всему это был изощренный план, но была одна загвоздка.

Между «Южной» и «Северной» армиями был зазор около 1,5 км от горы Соррель и озера Беллеваарде до высот плато Хелувельт. Плюмер предлагал закрыть этот зазор внутренними флангами дивизий «Южной» и «Северной» армий, сближающимися по мере наступления. Как только они сходились, этот участок в центре становился зоной ответственности «Южной» армии, которая должна была овладеть южной частью выступа до Брудсьенда на севере восточнее Ипра, в то же время «Северная» армия наступала в северо-восточном направлении на Рулер и Турут, а затем поворачивала к побережью, чтобы занять Остенде и Зеебрюгге.

Хейг первоначально предполагал назначить Роулинсона командующим северным участком и собирался отвести 4-ю армию от Соммы и перебросить ее на крайний левый фланг Британского экспедиционного корпуса. Роулинсона поэтому попросили оценить план Плюмера и сделать замечания. Побывав на Ипре, Роулинсон одобрил план и внес лишь несколько незначительных тактических предложений, в том числе он выразил мнение, что при массивном минировании возвышенности Мессины — Витшэте, которое предполагал Плюмер, этой позицией можно было овладеть за один день, а не за три, как считал Плюмер. Это мнение Хейг горячо приветствовал, поскольку таким образом все дело значительно ускорялось.

Роулинсон, однако, соглашался с Плюмером относительно того, что «северное» наступление на побережье полностью зависит от успеха центрального удара через плато Хелувельт, и предложил проводить наступление в три этапа — на Мессины, Хелувельт и затем на Пилькем, наступление в центре и движение «Северной» армии должны были начаться через два или более дня после начала Мессинской операции. В дальнейшем группа офицеров Генерального штаба, изучавшая положение на месте, предложила использовать танки для наступления в центре на Хелувельт. Все, что предлагалось, казалось слишком медленным фельдмаршалу Хейгу, который теперь был сильно озабочен этой, как он чувствовал, слабиной обоих планов: и Плюмера, и Роулинсона.

Все три генерала: Хейг, Плюмер и Роулинсон, хорошо знали выступ. Каждый из них командовал корпусом в 1-м или 2-м сражении у Ипра или участвовал в обоих. Все трое провели по крайней мере по одной зиме на выступе и видели, во что превращается почва после длительных дождей и тяжелой бомбардировки. Они знали, что водяной пласт лежит неглубоко и необходима система дренажа; но они знали также, что войска держатся на выступе уже две зимы, включая ужасную зиму 1916/17 годов, и почва утрамбована по крайней мере двумя крупномасштабными сражениями, а также ежедневной канонадой, и при этом почва не стала абсолютно непригодной для наступления. Другими словами, они знали из своего собственного богатого опыта, что наступление на Ипрском выступе даже зимой вполне возможно.

Часто утверждается, что местность района наступления ошеломила участвующих в нескольких сражениях под Пасшендэлем старших генералов и даже явилась для них полным сюрпризом, однако за исключением Гофа все они были хорошо знакомы с условиями Ипрского выступа. После двух зим и двух тяжелых сражений кажется маловероятным, чтобы физические и климатические условия выступа во время наступления на Пасшендэль были для кого бы то ни было большим сюрпризом; в конце концов, это было 3-е сражение под Ипром. Дожди, которые шли в октябре, были действительно необычайно обильными и продолжительными, и они действительно оказали бедственное влияние на наступление, однако они не были сюрпризом. Следовательно, те, кто желает понять причины случившегося под Пасшендэлем, должен поискать их в другом месте. Ранней весной 1917 года основной спор между Плюмером и Роулинсоном, с одной стороны, и фельдмаршалом Хейгом — с другой, был старый, ныне общеизвестный спор о том, должно ли будущее наступление быть «прорывом» или серией атак с удержанием позиций?

Плюмер и Роулинсон предполагали координированные атаки пехоты и артиллерии типа удара с удержанием позиций, которые, хотя и в ограниченных пределах, приносили бы, однако, полезные результаты. Главнокомандующий Хейг, как всегда, держал в голове стратегическую цель наступления. Он стремился к прорыву, и этот более обширный план, кажется, требовал генералов наступательного склада. Хейг подыскивал генерала, который разделял бы его точку зрения, и вскоре решил назначить генерала сэра Губерта Гофа и его 5-ю армию «Северной» силой наступления.

Это было неудачное назначение. У Гофа не было опыта войны на выступе и ни малейшего представления о том, как может выглядеть здесь сражение. Первая ошибка в той операции, которую будут называть сражением у Пасшендэля, была совершена с назначением генерала Гофа.

Губерт Гоф был во Франции с августа 1914 года, когда он командовал 3-й кавалерийской бригадой в отступлении от Монса. Как мы уже говорили, до войны, весной 1914 года, Он был глубоко втянут в «инцидент Кюрра» и в результате нажил себе множество врагов как в высшем командовании армии, так и среди политиков. С другой стороны, он был любимцем Френча и хорошим приятелем Хейга, который продвинул его через голову старших корпусных командиров в командующие 5-й армии на Сомме. Хейг оставался его другом и продолжал оказывать ему поддержку даже после того, как постепенно стало ясно всем: Гоф слабоват для этой должности.

Хейг отстоял Гофа и в апреле 1918 года, когда Ллойд Джордж и Кабинет требовали головы командующего 5-й армии. Эта дружба особенно интересна тем, что они были совсем несхожи; Гоф был типичный кавалерист, каким представляет его себе массовое сознание, человек, готовый броситься сам, бросить лошадь или своих людей на любое препятствие, тогда как Хейг был более сдержан, скорее охотник на номере, чем загонщик. Возможно, Хейг видел в Гофе некоторые черты, которых недоставало ему самому и которыми он в силу этого восхищался. Помимо того что он, очевидно, любил Гофа как человека, — а Дуглас Хейг нелегко отказывал в своем доверии людям, ставшим его друзьями, — он уважал его как солдата. Это мнение не разделялось остальной армией на Западном фронте и теми генералами, которые служили под началом Гофа. Хейгу было хорошо известно, что некоторые из корпусных командиров армии Гофа были невысокого мнения о его способностях, тем не менее он хотел, чтобы именно Гоф проводил наступление на Ипре.

Мотивы человеческих действий редко лежат на поверхности, однако вероятная причина назначения Гофа командующим «Северным» наступлением 3-го сражения на Ипре заключалась в том, что Хейг верил, будто его друг и товарищ-кавалерист понимает необходимость быстрого прорыва и позволит кавалерии свободно действовать на равнине позади прорванного фронта. Это объяснение, к которому сегодня относятся пренебрежительно, вовсе не казалось глупым в 1917-м; во время Великой войны и еще два десятилетия после кавалерия все еще была мобильной военной силой, единственной способной быстро и произвольно перемещаться по открытой местности. В 1917 году танки были слишком медленны и ненадежны, механический транспорт был по-прежнему привязан к дорогам. Это очень смелое допущение, разумеется, но если прорыв мог быть совершен, развить успех могла только кавалерия. Такое быстрое развитие прорыва было настоятельно необходимо, если ставить перед собой цель — возвращение в практику мобильной войны и достижение решительной победы.

Причины, по которым эта мечта никогда в действительности не реализовалась, — траншеи, колючая проволока, артиллерия, пулеметы — объяснялись достаточно часто, но для Хейга и Гофа это были недостаточные основания для отказа от еще одной попытки. В других сражениях на Западном фронте неудача наступления оборачивалась большими потерями при незначительных достижениях. Хейг хотел видеть на Ипре генерала, который действительно будет наступать, какие бы случайности или трудности ни вставали на его пути, и будет продолжать наступление, пока было чем жертвовать. Это Гоф, безусловно, сделал бы, даже если бы пожертвовать пришлось бы собственной армией. Он так гнал в наступление свои войска на Сомме, что потери были многочисленны, дисциплина падала, а канадский корпус тайно принял решение никогда впредь не служить под его началом; австралийцы после Буллькура также не горели желанием служить с ним. Хейг, однако, хотя и знал все это, считал Гофа наиболее подходящим человеком для этого дела. Губерт Гоф был его другом и генералом наступательного склада, который будет вести это сражение так, как Хейг хотел бы его провести, и на тот момент этого было достаточно.

Так же как под Аррасом, Хейг предусматривал кавалерийское наступление после прорыва обороны противника. По понятиям того времени это было разумно с точки зрения стратегического мышления, за которое, собственно, и платят главнокомандующим, сражение не изолировано, оно является кульминацией всего сделанного прежде и фундаментом последующих событий. Следовательно, первое, о чем думал генерал, планируя наступление, была конечная цель сражения; как только эта цель установлена, он может действовать в обратном направлении, планируя все, что предшествует достижению этой конечной цели, а также запасные планы на случай всех мыслимых случайностей. Если взять пример более свежий, когда союзники высадились в Нормандии в день «Д», 6 июня 1944 года, они выбрали это побережье не только потому, что здесь удобнее было высаживать войска, но потому что через Нормандию они могли захватить плацдарм для взятия Парижа и Брюсселя и оттеснить противника назад к Рейну. Готовясь представить план «Оверлорд» на утверждение Верховному главнокомандующему союзников генералу Эйзенхауэру, генерал Монтгомери имел в виду конечную цель — вторжение в нацистскую Германию и ее разгром — и далее двигался в обратном порядке, процесс этот привел его штаб к пляжам в заливе Сейн; высадка десанта 6 июня была всего лишь первой фазой. Для сражающегося солдата трудно рассчитывать дальше, чем на день боя, однако генерал должен постоянно спрашивать себя «Что дальше?» и «Куда мы двинемся отсюда?».

Решено было наступать на Ипрском выступе в начале лета 1917 года. Целью был прорыв, очищение от противника бельгийского побережья, нейтрализация его баз подводных лодок и начало вытеснения его за Рейн. Хейг не предвидел сложностей при прорыве вражеской оборонительной линии. Это неоднократно делалось и прежде, хотя и с большими потерями — однако потери становятся переносимыми или по крайней мере менее болезненными, если их оправдывает успех. Трудность, которую предвидел Хейг, заключалась не в прорыве вражеской линии, а в том, что случится, если его войска вновь завязнут во вражеских оборонительных сооружениях, не в состоянии продвинуться вперед и расплачиваясь огромными потерями за несколько метров занятой земли. Возможно, решение заключалось в использовании кавалерийских генералов, офицеров, знающих толк в прорывах которые не будут так сильно озабочены удержанием части вражеских окопов, как пехотные генералы вроде Роулинсона и Плюмера. Поэтому Алленби командовал под Аррасом, хотя и без большого успеха, по этой же причине и Гоф был назначен командовать 5-й армией, дабы прорвать вражескую линию обороны и прорваться на лежащую за ней равнину.

Гоф принял этот новый вызов 13 мая, через несколько дней после очередной франко-британской военной конференции в Париже. На этом совещании 4 мая присутствовали генерал Нивель, последний раз публично выступавший в качестве Верховного главнокомандующего французской армии, генерал Филипп Петэн, только что назначенный главой французской армии, а с британской стороны фельдмаршал сэр Дуглас Хейг и начальник главного штаба генерал сэр Уильям Робертсон. Все согласились, что наступление на Западном фронте должно продолжаться, и только у британцев есть для этого людские ресурсы, однако французы должны поддержать их, вернув часть линии фронта и производя «энергичные [локальные] атаки». Конференция представила доклад состоявшейся на следующей день встрече лидеров союзников. В ходе этих дебатов Ллойд Джордж согласился, что наступление должно продолжаться, заявив, что «мы должны продолжать бить и бить со всей силой», но при этом добавив: «Не будет проку, если мы это будем делать без французов, в этом случае немцы передвинут все свои пушки, боеприпасы и лучшие полки против нас, а потом опять против французов». Энтузиазм премьера продолжался недолго, но о нем следует помнить ввиду того, что за этим последовало.

Ллойд Джордж утвердил соглашение, заключенное генералами на военной конференции в предшествующий День, а французский премьер-министр Бриан обещал, что французские войска будут продолжать атаковать при условии, что их резервы не будут истощены. В результате Ллойд Джордж согласился на наступление Хейга во Фландрии «при условии, что французы выполнят свою роль на своем участке фронта». Ровно через две недели, однако, 16 мая, Робертсон получил печатный вариант протоколов конференции и обнаружил, что согласие французов поддержать британское наступление было или вычеркнуто или пропущено. Военный кабинет телеграфировал Хейгу, что он соглашается поддержать план британского наступления, если французы выполнят свое обещание от 4 мая, и что он должен держаться «очень твердо» в этом вопросе с Петэном и Фошем.

В середине мая Хейг вновь встретился в Петэном и попытался прояснить ситуацию с французской поддержкой. По мере ответа Петэн обрисовал в деталях беспорядки во французской армии, в которой уже несколько недель продолжались волнения (в конечном счете более 23 000 французских солдат были приговорены к наказаниям за различные преступления, хотя эти наказания по большей части были легкими), но обещал, что 6 дивизий поддержат наступление вдоль побережья. Вместе с бельгийскими для «прибрежной» операции набиралось 12 дивизий, которыми должен был командовать бельгийский король Альберт I. Более этого французы сделать не могли, так же как не могли выполнить обещания наступать своей 3-й армией под Сен-Кантеном или держать участок более сектора трех дивизий на британском участке фронта. 12 дивизий под командованием короля Альберта также не удалось собрать, хотя Петэн послал французскую 5-ю армию на фронт севернее Ипра, где она была отдана в распоряжение Хейга. Таким образом в конце мая и начале июня 1917 года Хейг с одобрения Кабинета продолжал подготовку основного наступления на выступе, в то время как Плюмер готовил свою армию к наступлению на Мессины.

Среди причин, настоятельно побуждавших к проведению наступления на Мессины — Пасшендэль, была необходимость развеять у немцев представление о слабости и дезорганизации французской армии в результате волнений, продолжавшихся с апреля по сентябрь, и успокоить британское Адмиралтейство и Военный кабинет, которые хотели очистить бельгийское побережье и порты Зеебрюгге и Остенде, захваченные летом, с тем чтобы сократить нападения немецких подводных лодок на британские и союзные корабли.

Впоследствии выяснилось, что подводные лодки, базирующиеся в этих портах, составляют лишь малую долю от общего числа действующих вокруг Британских островов, и, соответственно, более надежным способом нейтрализовать их активность было бы введение системы конвоев, чему адмиралы, настаивавшие на наступлении во Фландрии, решительно противились. Утверждалось, что Хейг воспользовался требованиями адмиралов в качестве предлога для начала наступления под Пасшендэлем, однако это представляется маловероятным. Многие помимо фельдмаршала настаивали на освобождении побережья; действительно, в протоколах Кабинета от 26 октября 1916 года, процитированных в «Официальной истории», отмечается, что «нет другой меры, которой кабинет придавал бы столько же значения, как изгнанию противника с бельгийского побережья».

Были важные основания освободить бельгийское побережье, и они сыграли свою роль при подготовке плана Хейга, однако они не заслоняют основного мотива наступления на Мессины — Пасшендэль. Хейг собирался наступать во Фландрии с момента окончания Второго сражения под Ипром, поскольку он верил, что успешный прорыв здесь, на северном участке фронта, открывает стратегические возможности, которых не имеет наступление в любом другом месте. Германские войска на юге всегда могли отойти к востоку, и у них было пространство, чтобы сделать это, но здесь, на северной оконечности Западного фронта, выбор у них был ограничен. Хейг хотел прорваться на линию Рулер — Туру значительно восточнее выступа, чтобы дать возможность наступать кавалерии, отрезать германские линии коммуникации и теснить немецкие войска вдоль побережья, чтобы они оказались вынуждены отойти на восток или были отрезаны… а когда они придут в движение, где они смогут остановиться?

Вопрос заключается в том, имел ли его план — вновь занять территорию, потерянную в результате сражения на Ипре, и совершить прорыв с выступа — реальные шансы на успех. Задержка вследствие наступления Нивеля, дождливая погода, в результате которой образовалась непроходимая грязь, сыграли свою роль в том, что Пасшендэль стал синонимом ужаса в военной истории, однако эти факторы играли лишь вспомогательную роль, если изъян был в самом плане Хейга. Основу этого плана составляло двойное наступление двух армий. Первое наступление 2-й армии под командованием Плюмера оказалось одним из самых успешных за всю войну.

Генерал Плюмер готовился к наступлению на Мессины более года. Приняв командование 2-й армией в апреле 1915 года, он пришел к заключению, что усилия по возвращению Мессинских высот, когда они в конце концов будут предприняты, должны сопровождаться подрывом мин под германскими оборонительными сооружениями. Минные галереи были прокопаны глубоко под возвышенностью Мессины — Витшэте в синей глине, которая лежала ниже верхнего слоя осадочных пород, и большинство зарядов — всего 24 заряда обшей мощностью в сотни тонн взрывчатки — были готовы к июню 1916 года. Не хватало только детонаторов, но в этот момент все силы Западного фронта были брошены на Сомму. Подкопы, таким образом, стояли без употребления, поддерживаемые саперами в рабочем состоянии, а их существование держалось в секрете — в документах их если и упоминали, то как «глубокие колодцы», — и таковыми они оставались до весны следующего года.

К июню 1917 года во 2-й армии Плюмера было три корпуса, готовых к наступлению. Это были II корпус АНЗАК генерал-лейтенанта сэра Александра Годли, в который входили 25-я британская, 3-я и 4-я австралийские и новозеландская дивизии; IX корпус из четырех британских дивизий; X корпус из двух дивизий Новой армии и двух территориальных дивизий; и XIV корпус резерва Верховного командования в составе гвардейской и еще трех дивизий. Эти силы, имея девять дивизий в первой линии, должны были прорвать позиции противника на Мессинской возвышенности на фронте в 14,5 км, между Сен-Ивом и Мон-Сорреллем, захватить укрепленные деревни Мессины и Витшэте, захватить вражеские артиллерийские позиции позади возвышенности и закрепиться на дальней оконечности возвышенности в позиции, получившей название «Ооставернская линия». Она находилась приблизительно в 3000 м от британских окопов и предполагала почти вдвое большее продвижение вперед, чем первоначально планировал Плюмер. Наступление должно было развиваться поэтапно, начавшись с атаки на передовые позиции немцев, затем переместиться на гребень возвышенности, затем на линию немецкой артиллерии и наконец — на «Ооставернскую линию».

Наступающим противостояли четыре германские дивизии, и еще две находились в резерве. Здесь, как и везде на выступе, немцы начали прореживать свои передовые линии обороны, приняв систему, при которой войска размешались в глубине позади передовых рядов колючей проволоки и окопов, рассредоточенными группами размера роты в укреплениях и глубоких блиндажах или под защитой небольших бетонных убежищ. Последние после первого же артобстрела отчетливо выделялись на фоне черной земли, за внешний вид получили прозвище «почтовых ящиков» (Pillboxes — буквально «для пилюль»).

Передовая оборона германской армии не была тонкой и не могла быть легко преодолена наступающими войсками. Оборонительные сооружения в Мессинах строились более двух лет и местами достигали 2300 м в глубину с широкими поясами колючей проволоки и траншей, усеянных укреплениями и «почтовыми ящиками», обеспечивающими широкие перекрывающиеся сектора перекрестного огня на всей местности. Эта система позволяла держать на передовой незначительные силы, но поскольку у защитников «почтовых ящиков» было множество пулеметов и окопных орудий, они могли создать высокую плотность оборонительного огня. Эти силы вместе с как всегда устрашающей германской артиллерией могли затормозить и ослабить наступление, тогда как основные силы — дивизии «Айнгриф» (Eingriff в данном случае означало вторжение, прорыв, контрнаступление) — держались в ближнем резерве для контратаки и возвращения любой утраченной территории. Иногда, как под Аррасом и на возвышенности Вими, эти дивизии отводились слишком далеко назад, чтобы успешно вмешаться вдело после первой атаки, но, несмотря на это, такая оборонительная система была труднопреодолима.

Плюмер сделал все, чтобы обеспечить успех своего наступления, не упуская ни одной мелочи, которая могла сберечь жизни. (Одной из его характерных черт была приверженность политике «тратить железо, а не кровь», урок, хорошо усвоенный офицерами его штаба, в частности Б. Л. Монтгомери.) Поскольку подрывы мин были ключевым моментом плана наступления, он же произвел пробные взрывы, чтобы установить, как долго падают осколки после взрыва, и определить различные дистанции, на которых люди становятся видны с наступлением рассвета. Он также позаботился о мощной артиллерийской поддержке. Наступлению должна была предшествовать почти двухнедельная бомбардировка из 2266 орудий, в том числе 756 тяжелых и средних, а продвижение войск должны были поддерживать 72 танка Марк IV. Бомбардировка началась 21 мая и сосредоточивалась на разрушении колючей проволоки и батарей противника. 31 мая огневой вал усилился и стал постепенно перемещаться вперед на возвышенность вплоть до «Ооставернской линии», значительная часть гаубичного огня направлялась на деревни и «почтовые ящики».

Была выработана специальная тактика пехоты для борьбы против «почтовых ящиков», которые должны были атаковать отделения пехоты, состоящие из пулеметчиков и гранатометчиков, первые должны были обеспечивать огневое прикрытие гранатометчиков, продвигавшихся вперед и бросавших гранаты через амбразуры или задние двери — новый вариант тактики стрельбы с перемещением. Наступление было назначено на 3 часа 10 минут 7 июня и должно было начаться с подрыва мин. Сведения относительно действительного числа подкопов противоречат друг другу, принято считать, что их было выкопано 24. Два были потеряны в результате германского контрминирования и три в «птичьей клетке» — на участке близ Плоегстеертского леса, где один вовсе не взорвался, а еще в двух сработали детонаторы, но не взорвался основной заряд, и со временем их расположение было забыто. Не подрывавшиеся подкопы под Плоегстеертом были позднее разобраны, а один из потерянных обнаружился в 1955 году, к счастью, никого не убив… а еще один все еще там, и его расположение никому не известно. Эти 19 подкопов содержали вместе 975 000 фунтов взрывчатки и произвели крупнейший взрыв в истории с использованием обычных взрывчатых веществ. В намерения генерала Плюмера входило не только штурмовать Мессинскую возвышенность, но и разбить ее на части, и ровно в час «X» 7 июня 1917 года эти мины, по крайней мере большинство из них, были подорваны. Звук и сотрясение от взрыва ощущались даже в Лондоне, гораздо сильнее в Мессинах. Горожане Лилля в двенадцати милях от места взрыва решили, что это землетрясение — здания качались и улицы были засыпаны битым стеклом. Верхушка возвышенности Мессины — Витшэте скрылась из виду, разнесенная в пыль взрывом, тогда как германские укрепления и солдаты — всего около 10 000 человек, просто исчезли, разнесенные взрывом на атомы. За взрывом последовал шквал артиллерийского огня, который вели шесть бригад полевой артиллерии, а также батареи 6-дюймовых и 60-фунтовых орудий, выдвинутых и нацеленных заранее, но не открывавших огня до момента начала наступления. Они теперь создавали перемещающийся огневой занавес, накрывший вражеские траншеи. При его поддержке и благодаря обстрелу предшествующих дней, уничтожившему проволочные заграждения — в соответствии с докладами 2-й армии 450 км, — наступление пехоты развивалось успешно. Британские, австралийские и новозеландские войска заняли передовую линию германских окопов в несколько минут.

Плюмер настаивал на необходимости спешить, и войска делали то, что от них требовалось, с трудом продвигаясь вверх по западному склону к гребню возвышенности позади огневого вала, по разбитой земле, рассеченной глубокими воронками от мин. К 9 часам вся возвышенность была взята, на расчетных 14,5 км около 80 000 британских солдат и войск из доминионов твердо закрепились на германских оборонительных линиях. Небольшое сопротивление оказали немецкие гарнизоны Витшэте и Белого замка, к югу от канала Ипр — Комин, однако обороняющиеся вскоре были выбиты, и наступление продолжалось вниз по восточному склону. Недоброй памяти высота 60 пала, под ударами наступающих, и к началу дня только один участок германских позиций, Боевой лес на Мессинском хребте севернее канала, продолжал оказывать сопротивление. Немецкая контратака в 14 часов 30 минут была отбита ружейным и пулеметным огнем с большими потерями для атакующих, и войска Плюмера готовились наступать вниз по склону к «Ооставернской линии». Наступление происходило так быстро, что мины под немецкими позициями, которые называли «птичьими клетками», около Плоегстеертсткого леса и на южной оконечности возвышенности, которые предполагалось подорвать для поддержки атаки новозеландской дивизии, не были подорваны.

Как только войска вышли восточнее Витшэте, была сделана остановка на 5 часов, чтобы подтянуть артиллерию и дать время войскам, наступавшим через деревни, подойти на линию начала последнего наступления на дальнем склоне; во время этой передышки тем не менее сильные дозоры пехоты и кавалерии при поддержке танков были отправлены вперед для прощупывания вражеских позиций. Тем самым немцы получили возможность перегруппироваться; наступление возобновилось в 15 часов, как и прежде, под прикрытием огневого вала артиллерии. Наступление шло хорошо, хотя сопротивление противника усиливалось и соответственно увеличивались потери, тем не менее сорок восемь германских орудий были захвачены, и войска вышли на «Ооставернскую линию» ниже восточного склона. Но теперь вступила в дело германская артиллерия, обстреливая войска на возвышенности, и этот огонь вместе с некоторыми недолетевшими снарядами британской артиллерии вызвал большие потери среди британских солдат и войск доминионов.

Сильная контратака 8 июня трех германских дивизий (7-й, 24-й и гвардейской резервной) была отбита пулеметным огнем и пехотой, которая окопалась теперь на Мессинской возвышенности при поддержке артиллерии, и наступление 2-й армии продолжалось всю следующую неделю. К 14 июня новая линия фронта установилась по Лису, текущему от Варнетона южнее Боевого леса и севернее канала Ипр — Комин. Плюмер захватил все свои цели; его армия теперь была готова поддержать наступление 5-й армии вне выступа.

Генерал Плюмер одержал крупнейшую победу в войне, он выиграл сражение, сравнимое с наступлением под Вими и некоторыми боевыми действиями 1918 года. По справедливости большая заслуга в этом приписывается Плюмеру, поскольку он планировал наступление, готовил каждый элемент атаки и следил, чтобы его войска получили всю возможную поддержку, организованную в высшей степени разумно. Однако, как это ни печально, британские успехи в Великой войне гораздо менее известны и вызывают гораздо меньше интереса, чем их поражения и неудачи, возможно потому, что о них мало что можно сказать, поскольку трагический элемент в них в значительной степени отсутствует.

Мессинское наступление было образцовой операцией, одной из немногих операций Великой войны, которая шла точно по плану. В течение семи дней армия Плюмера овладела всеми поставленными целями, взяв 7000 пленных и 48 орудий. Британские потери составили 24 562 человека, в том числе 3538 убитыми и 3215 пропавшими без вести. Германские потери, которые подсчитывались иным способом и не включали легкораненых, достигали 25 000, но, вероятно, были несколько выше.

К сожалению, этот первоначальный успех в Мессинах не был развит. Эта неудача лежит на совести «наступательного» генерала Гофа, но не «трудяги» генерала Плюмера. Одной из задач «Южной» армии (Плюмера) было выдвинуть свой внутренний фланг вперед и занять плато Хелувельт в центре, тогда как «Северная» армия (Гофа), действуя аналогичным образом, тем самым занимала часть позиции в центре, что считалось изначально важным для плана в целом. Плюмер был готов его выполнить, и за день до мессинского наступления Хейг требовал, чтобы Гоф развивал предполагаемый успех Плюмера, «поскольку он существенно облегчит ваши действия». Гоф предпочел включить наступление в центре частью в свою собственную операцию, позднее названную «Северной», взять два резервных корпуса, II и VIII, 2-й армии и вести самостоятельно отдельное наступление в центре.

8 июня, когда 2-я армия еще двигалась вперед, два корпуса, все еще находившиеся под командованием Плюмера, выслали разведку на плато Хелувельт и сообщили о сильном сопротивлении. Плюмер вследствие этого попросил у Хейга три дня, чтобы подтянуть артиллерию и повести правильное наступление на Хелувельт, используя эти два резервных корпуса. Он рассматривал это как логичную следующую фазу наступления, однако главнокомандующий не согласился. Напротив, опасаясь, что пехотный генерал будет замедлять наступление, вводя «фазы», 9 июня он передал эти два корпуса 5-й армии Гофа, приказав последней предпринять минимальные наступательные действия для прикрытия правого фланга 5-й армии «на возвышенностях восточнее Ипра».

Гоф не сделал этого. Дни шли, и 14 июня, в день окончания Мессинского сражения, он сказал Хейгу на еженедельном совещании командующих в Лиллере, что, изучив положение, пришел к выводу, что наступать в центре, то есть на Хелувельт, означало бы двигать войска на выдвинутый клин, который будет трудно оборонять. Его встречное предложение — наступать одновременно на севере и в центре — позднее было принято, и таким образом плоды Мессинской победы были растрачены впустую.

Это была трагическая ошибка. Мессинские высоты были краеугольным камнем германских позиций вокруг Ипра, однако овладение южной частью возвышенности было только первым шагом. Следующим шагом должно было стать овладение плато Хелувельт в центре. Это было именно то, чего немцы ожидали от британских войск и боялись более всего. Если бы Плюмеру позволили подтянуть артиллерию и быстро предпринять новую атаку с надежного плацдарма в Мессинах, плато Хелувельт почти наверняка было бы взято. В свою очередь, это давало бы британским войскам надежную опору на возвышенностях, тянущихся на север, возвышенностях, господствующих над покрытыми вязкой грязью склонами, где погибли последние надежды Хейга на успех в наступающем сражении под Пасшендэлем.