1918
Часть I
В тот же день, когда у Капоретто было формально остановлено наступление немцев, в Брест-Литовск приехала делегация большевиков для переговоров о перемирии. В этом разрушенном во время отступления 1915 года городе располагалась штаб-квартира германской армии на Восточном фронте. Большевики рассчитывали: стоит им воззвать к миру, как солдаты побросают оружие и откажутся воевать. Троцкий собирался выпустить несколько прокламаций и «закрыть лавочку». Он опубликовал «секретные соглашения» стран Антанты о переделе мира, найденные в архивах. Однако, несмотря на «братание» и стачки солидарности, «империализм», по определению большевиков, не рухнул. Русская армия развалилась, в столице царил хаос. Солдаты разбегались по домам, «голосуя ногами», по словам Ленина. Большевикам ничего не оставалось, как договариваться о перемирии в надежде на то, что с помощью пропаганды им удастся добиться симпатий уставших от войны народов. В Брест-Литовске их разношерстную шутовскую делегацию, в которой самой примечательной фигурой был бородатый крестьянин, ожидало участие в сюрреалистическом спектакле, типичном для всей военной кампании Германии, — в банкете, на котором крестьянин сидел между австрийскими аристократами, расспрашивавшими его о том, как выращивать лук. Договоренность о прекращении огня была достигнута, обсуждались условия заключения мира.
Переговоры длились бесконечно долго, превращаясь в философские и исторические дискуссии. Обе стороны тянули время. Немцы делали ставку на то, что нерусские народы царской империи объявят независимость, большевики ждали мировую революцию. Попутно немцы выдвинули ультиматум, подписали сепаратный мир с Украиной, сделали ее своим сателлитом и заняли территории, покинутые русскими войсками, в том числе Прибалтику. Ресурсы оккупированных регионов имели чрезвычайно важное значение для Центральных держав, опасавшихся усиления блокады, а для Австрии — население Вены голодало — они были вопросом жизни и смерти. Признают ли большевики государства-сателлиты: Финляндию, Грузию, Украину и иже с ними? Ленин говорил большевикам: надо вернуться в саму Россию, сосредоточить свои силы и ждать, что будет дальше. Уговоры подействовали, и 3 марта большевики подписали договор, превративший значительную часть царской России в огромный германский протекторат. Генерал Герман фон Эйхгорн стал хозяином Украины, генерал Отто фон Лоссов вошел в Грузию и взял под контроль нефть Закавказья, предполагалось даже завезти немецкие подводные лодки в Каспийское море12. Людендорф вел разговоры о вторжении в британскую Индию. Отто Гюнтер фон Везендонк, внук женщины, вдохновившей Вагнера на создание песен под таким названием, вынашивал идею германского наземного пути в Китай и вовсе не считал ее фантастической. Что еще? Все зависело от развития событий на Западном фронте.
С востока на запад немцы перебросили сорок дивизий. Это обеспечило германское военное преимущество, по крайней мере до прибытия американцев, — процесс, занявший немало времени и даже нарушивший поставки сырьевых материалов. Германия оказалась в столь тяжелом военно-экономическом положении, что немцам оставалось одно из двух: либо победить, либо признать полное поражение. Программа Гинденбурга требовала от них неимоверных усилий, огромных вложений в заводы и фабрики, предприятия работали на пределе, нанося долгосрочный ущерб экономике. Железнодорожный транспорт выдыхался, как и сельское хозяйство и промышленность. Если не ускорить окончание войны, Германия погибнет. Следовало выбирать: сделав последний мощный рывок, победить или просить мира. Но в то время единственную попытку достичь мирного урегулирования предпринял только Рихард фон Кюльман, министр иностранных дел, намекнувший британцам, что Германия могла бы отказаться от Бельгии в обмен на свободу действий на востоке. Найалл Фергусон справедливо заметил, что тогда моральный дух союзнических войск был чрезвычайно низок. С 1850 года перед Британией впервые встал вопрос: Германия или Россия? Отдельные отчаявшиеся консерваторы и дальновидные социалисты предпочли бы Германию. Однако они оставались в одиночестве. Общественное мнение настаивало на продолжении войны до последней капли крови, и Ллойд Джордж после некоторых колебаний согласился. Ему было суждено стать Человеком, Выигравшим Войну, а не Человеком, Заключившим Мир. Он сказал самому себе: Германия, завладев Россией, станет непобедимой, она проглотит всех и вся. Кроме того, есть еще Америка, и уже многие страны спешат объявить войну Германии, чтобы получить свою долю собственности, судов и прочего добра. Ллойд Джордж рассказал союзникам о предложении Кюльмана и заявил, что считает французские претензии на Эльзас и Лотарингию военной целью и Британии. Кюльман рассвирепел. Заигрывания с британцами принесли ему одни неприятности. Людендорф подстроил ему отставку, и на его место пришел исполнительный адмирал Пауль фон Хинце, поступавший всегда так, как велено. Мира не получилось; в Брест-Литовске отсутствовал представитель Британии. Немало чернил было истрачено на мирные инициативы за годы войны; из Берлина более или менее серьезное предложение сделал лишь Кюльман. Свой план, тоже серьезный, выдвинул президент Вильсон — «Четырнадцать пунктов», по сути, программу самоопределения наций. Немцам в Брест-Литовске стоило бы принять ее с поправками. Вместо этого они решили воевать и дальше, до победы.
* * *
В принципе перспективы казались обнадеживающими. Последние сражения — под Ригой, Камбре, Капоретто — свидетельствовали о том, что германские армии нашли способ удерживать инициативу и мобильность на поле боя, а генералы Отто фон Белов, Георг фон де Марвиц, Оскар фон Гутьер, выигравшие эти битвы, проявили непревзойденное военное искусство. Кроме того, на западе немцы теперь обладали численным превосходством. Прежде ста сорока семи германским дивизиям на западе противостояли сто семьдесят восемь дивизий союзников, теперь благодаря краху России немцы имели сто девяносто одну дивизию: сто тридцать семь тысяч офицеров, три с половиной миллиона солдат и достаточное количество лошадей. Иными словами, немцы могли создать концентрированное убийственное преимущество на любом участке фронта (как это было сделано при Капоретто). Они спланировали серию операций под кодовыми названиями, и первая из них была названа именем архангела Михаила — «Михель». Названия отдельных позиций немцы заимствовали из «Кольца нибелунгов» Вагнера: «Зигфрид», «Кримхильда» и «Гундинг-Брунгильда», например.
Здравый смысл подсказывает: если вы собираетесь атаковать двух противников, то надо бить по стыку их армий: тогда каждый будет думать только о себе, и не исключено, они начнут отступать в разных направлениях. В данном случае французы попытаются прикрыть Париж, а британцы отойдут к портам Ла-Манша, откуда они могут сбежать в Англию. Нечто подобное чуть
не случилось еще в 1914 году. Теперь британцы стыковались с французами за прежними полями сражений на Сомме, у Сен-Кантена. Между Сен-Кантеном и Аррасом, к северу, стояла британская 5-я армия под командованием Гофа, галантного джентльмена с репутацией неудачника. Только девять из британских пятидесяти дивизий не прошли через бойню Пашендаля, и моральный дух войск был не на высоте. Офицеры грустили, что солдаты не поют больше бравурных песен. Настроение в британской армии передавали мрачные слова: «Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь».
Кроме того, британцы не так хорошо, как немцы, понимали новые принципы войны. Лучше всех их понял генерал Отто фон Белов, успешно использовавший под Капоретто совместные действия пехоты и артиллерии. Теперь он переместился в Северную Францию для осуществления наступательной кампании Людендорфа. К этому времени усовершенствовалась не только наступательная, но и оборонительная тактика. Появилась эшелонированная оборона. Образцом ее применения стал Пашендаль. Гоф и его штаб не восприняли логику эшелонированной обороны в силу разных причин. Они не располагали необходимой живой силой, надеялись на достаточность мощных передовых линий и не были уверены в том, что их войска способны эффективно действовать под огнем артиллерии. Они недооценивали немцев, которые, по их расчетам, должны быть деморализованы Пашендалем, а главное, исходили из традиционной британской убежденности в том, что все будет в порядке. Почти 90 процентов батальонов Гофа располагались в трех тысячах ярдов от передовой линии, слишком близко к вражеской артиллерии. Но слабость британцев заключалась не только в этом. В 1917 году британцы потеряли восемьсот тысяч человек; численность войск не превышала одного миллиона человек; после Пашендаля солдаты не доверяли своим генералам; главный резерв, восемь дивизий, находился на севере, во Фландрии. Американцы уже начали прибывать, но они не были обучены, и у них имелась только одна боеспособная дивизия. Сам же Хейг, окруженный молодыми офицерами, услужливо подававшими ему пальто, как итальянцы Кадорне под Капоретто, не проявлял никаких признаков обеспокоенности. С какой стати немцы, если нападут, будут действовать успешнее, чем он?
Людендорф продемонстрировал чудеса изобретательности, скрытно концентрируя свои силы. Он сосредоточил семьдесят шесть дивизий (семьсот пятьдесят тысяч человек) против двадцати шести (триста тысяч). Он задействовал три четверти всей артиллерии Западного фронта (шесть тысяч шестьсот орудий), создав трехкратное преимущество в огневой мощи. В его распоряжении оказались новейшие виды вооружений: легкие пулеметы, их могли переносить один или два пехотинца; гранаты, которыми стреляли из ружья, а не бросали, что намного повышало подвижность пехоты. Но главное превосходство немцам создавали унтер-офицеры и капралы (среди них был и Гитлер, получивший два Железных креста за храбрость). Они знали, как вести в бой небольшие подразделения солдат, в других армиях это делали офицеры (в России и сегодня офицеры отвечают за телефонную связь). В Бельгии специальная школа готовила пехотинцев, которые умели, прикрывая друг друга огнем, перебегать из укрытия в укрытие и, прячась от противника, стремительно продвигаться вперед. Это были stosstrupps— «ударные отряды». От них не требовалось уничтожать вражеские передовые позиции: они должны были разрушать коммуникации. Заниматься передовыми силами противника — задача других войск. Наступление теперь поддерживала авиация, превратившаяся в самостоятельную силу. Немцы фотографировали британские огневые позиции с воздуха и могли обстреливать их в соответствии с картой, не надеясь на артиллерийского наблюдателя. Теперь у них имелось две тысячи шестьсот самолетов, однокрылых и сделанных из металла.
И всю эту изощренную военную мощь пришлось принять на себя британской 5-й армии — последняя незадача Гофа. Двадцать первого марта рассвет наступил в 4.40; был сильный туман. Британские артиллеристы ничего не видели перед собой. Германские орудия и минометы вели огонь до 9.40, в семь заходов, выпустив более миллиона снарядов, сначала по батареям британцев, затем по передовым позициям (две с половиной тысячи минометов). Немцы применили особенно сильный раздражающий газ, из-за чего британские солдаты срывали противогазы, расчесывая пораженную кожу и подвергая себя воздействию других отравляющих газов. Тылы британцев были разгромлены, коммуникации разрушены, и Гоф, командующий 5-й армией, подобно Капелло под Капоретто, потерял контроль над войсками, хотя его северный сосед, Бинг, командующий 3-й армией, удерживал бастион в Аррасе до конца. Особенно быстрый прорыв немцы совершили на южном фланге, у Ла-Фер и Сен-Кантена: они продвинулись на сорок миль по фронту в пятьдесят миль. Британцы потеряли триста тысяч человек, из них треть — пленными: результат тактики молниеносной атаки. Британцы лишились тысячи трехсот орудий.
Они отступили к Сомме, а затем к Амьену, важному железнодорожному узлу, известному самым совершенным — в смысле геометрических пропорций — собором во всей Франции. Германия добилась невероятного военного успеха: на Западном фронте восстановилась мобильность войск, невиданная с 1914 года. Но уже шел двадцатый век, совершались всякого рода великие технические достижения, и Германия в этой области находилась впереди планеты всей. Успех вскружил голову Людендорфу, он потерял ощущение реальности, забыл уроки Капоретто и сорвался с тормозов — классическая немецкая слабость. Он забыл: какой бы победоносной ни была армия, она, наступая, неизбежно выдыхается, распыляет свои силы. Людендорф направил войска сначала влево, закрепить успех, на фланг Сен-Кантен — Ла-Фер, а затем решил попробовать взять Аррас — на другом фланге. Однако войска могли нести только легкие вооружения, а тяжелые орудия оказалось затруднительно тащить по грязи длины Соммы. Немецкое наступление остановилось на гряде, недалеко от железнодорожного узла Амьена: оттуда снаряды самых тяжелых орудий сумели дотянуть до станции, но лишь дотянуть. Дали о себе знать и законы войны, подтвердив непреложную значимость резервов, доставленных союзникам на британских классических красных, двухпалубных лондонских автобусах. Кроме того, немцы захватили британские продовольственные склады, и это обстоятельство тоже замедлило их движение вперед: они, можно сказать, объелись.
Здесь не было гор, как в Капоретто. Но немцев ожидали другие неприятности. Во-первых, и об этом уже упоминалось, тяжелые орудия застревали в непролазных топях долины Соммы, несмотря на технический гений Порше. Само собой, не хватало топлива. Почти не осталось резины. Грузовики приходилось «обувать» в деревянные и железные шины, уродовавшие и без того плохие дороги. Во-вторых, полностью отсутствовал «фактор Кадорны», проявлявшийся в его удивительной способности совершать ошибки и винить в этом других. Британским пехотинцам, наконец, сослужил хорошую службу их командующий, сделав то, что должен был сделать еще раньше: согласился сотрудничать с французским командующим, взявшим на себя управление резервами. Двадцать шестого марта, под Дулланом, он перешел в подчинение к Фошу, который в отличие от других генералов предпочитал учиться на ошибках, а не повторять их. После Марны Фош научился многому и, главное, сумел завоевать всеобщее доверие. Он контролировал резервы и соответственно имел возможность диктовать стратегию, что он тактично и делал. На лондонских автобусах, грузовиках, по железной дороге к Амьену из Фландрии были переброшены двенадцать французских дивизий и часть британских резервов. Неорганизованного отступления по разным направлениям (как в Горлице в 1915 году и под Капоретто) не произошло, и к 4 апреля немцы были остановлены.
Однако Людендорф главным для себя считал освобождение Фландрии от британцев. Он хотел выгнать их из Европы, чего, собственно, немцы добивались и в Брест-Литовске. Мартовское германское наступление втянуло в бои сорок восемь из пятидесяти шести британских дивизий, сорок французских дивизий, и в резерве у Хейга оставалась одна дивизия. Под Ипром британцы оказались крайне уязвимы: их можно было обстреливать с трех сторон. Они еще больше ухудшили свое положение, захватив Пашендаль, часть возвышенности на оконечности выступа. Вновь отправились в путь немецкие составы, доставляя к местам сражений те самые тысячи орудий. Самолеты зафиксировали британские огневые позиции, и артиллеристы, прежде и не подозревавшие об их существовании, начали обстреливать британские батареи, ориентируясь по картам. У британцев хватило ума уйти с узкого клина на Пашендале, но и после этого их позиции оставались растянутыми: они не могли оставить свои траншеи из-за гордыни и пропаганды. Девятого апреля британцев атаковали две германские дивизии, применив тактику 21 марта и пользуясь такой же благоприятной (для немцев) погодой. На южном фланге немцы ударили по двум португальским дивизиям. Португальцам, как и итальянцам, образно говоря, приходилось учиться бегать прежде, чем ходить и даже ползать. Их использовали как пушечное мясо в обмен на британскую поддержку португальской империи в Африке. Португальцы не горели желанием воевать. Они не выстояли. В любом случае нельзя было организовать эшелонированную оборону на выступе, вклинившемся в территорию, занятую врагом. Германия одержала еще одну внушительную победу. Двенадцатого апреля немцы вернули высоту Мессин, а позже овладели и ее продолжением Кеммель, самой высокой в этой местности. Наступил момент, когда британцы могли не выдержать. Вмешался Хейг, сказав солдатам: «Ни шагу назад!», и британцы продемонстрировали качества, удивившие не только немцев. Хейгу помог и сам Людендорф. Успех снова вскружил ему голову. Он повторил ошибку 21 марта и продолжал их делать и дальше. Затем немецкие войска столкнулись с резервами, доставленными в красных автобусах и железнодорожных вагонах, — двенадцатью французскими дивизиями. Железные дороги в Азбруке и Бетюне находились в руках британцев, и немцам приходилось передвигаться на своих двоих, и они устали от боев в топких низинах реки Лис (так названа и битва). Союзники потеряли сто пятьдесят тысяч человек, немцы — сто десять тысяч (к этому надо добавить четверть миллиона погибших и раненых во время мартовского наступления). Союзники могли позволить себе такие потери, немцы — нет.
