История XX века: Россия – Запад – Восток

На протяжении первой половины XX в. социальная структура западного общества хотя и сохраняла прежний классовый характер, но претерпевала все более заметную эволюцию. Причиной стали изменения в системных социальных отношениях, обусловливавших классовый статус человека, – отношениях собственности и трудовых отношениях.

Изменение социальной роли института частной собственности было связано с тенденцией расширения состава собственников. Первый шаг в этом направлении был сделан уже на рубеже XIX–XX вв., когда быстрое развитие акционерного капитала привело к возникновению широкого слоя мелких вкладчиков. В экономическом плане такое «размывание собственности» являлось лишь основой для мощного витка централизации капитала, аккумулирования сверхмощных инвестиционных фондов. Но для преодоления классового антагонизма в социальной психологии оно имело очень важное значение. Такую же роль сыграло и распространение в 1920 – 1930-х гг. различных форм ассоциированного капитала. Пенсионные, страховые, потребительские фонды охватывали все большую часть населения и представляли собой «с о ц и а л и з и р о в а н н у ю» форму частной собственности. Схожую функцию имела и «с о б с т в е н н о с т ь р а б о т н и к о в» – та часть фонда заработной платы, которая напрямую зависела от уровня получаемой прибыли, снижения издержек производства или повышения качества продукции. После Второй мировой войны распространенной формой «собственности работников» стали акции тех предприятий, на которых они трудились (так называемая система участия).

По мере становления смешанной экономики в середине XX в. наиболее заметные изменения претерпел институт частной собственности. Обычной практикой стал государственный контроль над приобретением, использованием и отчуждением собственности, участие государства в инвестиционных программах частного бизнеса, создание государственных предприятий в самых разных отраслях экономики. Тем самым происходило уже не «распыление», а социализация собственности. Пиком этого процесса стал переход к прямой социальной поддержке широких слоев населения со стороны государства в 1950 – 1960-х гг. Эта практика, по сути, представляла собой широкомасштабное перераспределение валового дохода в общенациональных интересах. Поскольку она основывалась на проведении особой налоговой и бюджетной политики, то юридические гарантии неприкосновенности частной собственности не нарушались. Но в отношении стратегически важных предприятий и даже целых отраслей нередко осуществлялись и программы национализации.

Многообразие форм собственности, основанное на сочетании частного, акционерного и ассоциированного капитала при растущем влиянии государственной (общенациональной) собственности, способствовало постепенному смягчению проблемы отчуждения наемных работников от средств производства. Уже в середине XX в. абсолютное большинство граждан оказалось если не в положении собственников, то, по крайней мере, сопричастным к тем или иным формам собственности. Тем самым классовое противостояние буржуазии и пролетариата окончательно ушло в прошлое. Не случайно, что сразу же после Второй мировой войны во многих странах Запада конституционно был закреплен социальный характер государства и общественная роль частной собственности.

Не менее значимым фактором преодоления классового противостояния стали изменения в характере трудовых отношений. С этой точки зрения принципиально важно, что ключевую роль в повышении жизненного уровня промышленных рабочих на Западе сыграла не только их солидарная классовая борьба, противопоставлявшая интересы работодателей и работников, но и эволюция самой рыночной системы. Решающее значение имело создание фордовско-тейлоровской организации труда.

Г. Форд доказывал, что конвейерное производство, организованное на научной основе, создает возможность для конструктивного сотрудничества рабочих и предпринимателей. Рентабельность производства, по его мнению, должна достигаться за счет оптимизации самого труда, а не минимизации заработной платы. Увеличение заработной платы должно быть адекватно росту квалификации работников, а также повышенной в условиях конвейера стрессовой нагрузке. Форд также подчеркивал, что сохранение заработной платы работников на уровне прожиточного минимума напрямую снижает эффективность любого крупного бизнеса: в таких условиях массовое производство не имеет платежеспособного спроса. Поэтому сотрудничество работодателей и работников в национальных масштабах может не только обеспечить общий рост эффективности производства и смягчение социальной напряженности, но и создать массовый потребительский спрос.

Быстрыми темпами росла внутренняя дифференциация наемных работников нефизического труда. Эта категория окончательно превратилась в основу «нового среднего класса», отличавшегося привилегированным имущественным положением и значительным общественным влиянием. В 1920-х гг. к «новому среднему классу» себя относило уже около 10 % населения развитых стран Запада. Помимо разнообразных категорий служащих, все большую роль в его составе играли инженерные кадры. Причем эта профессиональная группа, в свою очередь, раскололась на протяжении 1920 – 1930-х гг. на численно преобладающий слой «белых воротничков» (инженеры, занятые непосредственно на производстве) и элитарную группу менеджеров (управленцев).

Появление особого социально-профессионального слоя менеджеров было связано с изменением управленческой структуры массового производства. К началу XX в. сложились две типичные модели управления крупными корпорациями – у н и т а р н а я (централизованная структура, объединяющая специализированные отделы в единую административную «вертикаль») и д и в и з и о н а л ь н а я (децентрализованная структура, возглавляемая советом директоров, каждый из которых являлся руководителем того или иного относительно независимого подразделения – «дивизиона»). Дивизиональная структура получила широкое распространение после появления трестов и концернов, но она не позволяла эффективно определять стратегические задачи развития производства и оперативно реагировать на изменения рыночной конъюнктуры. Уже в конце 1920-х гг. концерны General Motors А. – П. Слоуна и Dupon П. – С. Дюпона впервые апробировали мультидивизио-нальную структуру управления. Она предполагала создание генеральной дирекции, в состав которой входили высшие менеджеры, не связанные лично ни с одним из подразделений и призванные обеспечить стратегическое планирование бизнеса, осуществлять внешний контроль над подразделениями компании, поддерживать конкуренцию между ними.

Если унитарная управленческая структура еще позволяла соединить функции владения и управления производством, то распространение дивизиональной и мультидивизиональной структур превратило высших менеджеров в реальную элиту предпринимательского класса. Параллельно росла значимость и среднего управленческого звена. Именно в 1920-х гг. зарождается «классическая» теория производственного менеджмента, родоначальником которой стал Г. Эмерсон. В отличие от фордовско-тейлоров-ской системы она не ставила эффективность производства в прямую зависимость от напряженности труда. Эмерсон сформулировал парадоксальный на первый взгляд критерий эффективности менеджмента: максимальные результаты при минимальных усилиях. При таком подходе менеджеры были призваны стать полноправными участниками производственного процесса и обеспечить не стандартизацию трудовых отношений, а их гибкость и вариативность.

Рост производственной и социальной значимости управленческих кадров отразился и на структуре доходов. На протяжении первой половины XX в. основным критерием имущественной дифференциации в элитарных слоях общества оставалась собственность на недвижимость. Но если в начале века основная часть крупных состояний была по-прежнему связана с переходящей по наследству земельной собственностью, то в 1920-х гг. земельные и лесные латифундии уже уступали по экономической значимости городской недвижимости. К середине XX в. основой крупных состояний окончательно стала собственность на индустриальные предприятия, финансовые и торговые структуры. При этом выходцы из элитарных слоев общества утратили мотивацию к светскому образу жизни и начали ориентироваться на производственную занятость в системе высшего менеджмента. Текущие доходы таких менеджеров были сравнимы с прибылью крупнейших акционеров и даже владельцев предприятий.