История XX века: Россия – Запад – Восток

Радикальное изменение политической карты Европы после Первой мировой войны и революционная война первых послевоенных лет вызвали появление политических режимов принципиально нового типа – авторитарных и тоталитарных диктатур.

Авторитаризм XX в. явился парадоксальным порождением секуляризации и демократизации общественного сознания. Традиционное представление о государственной власти как части богоданного порядка вещей уступило место идее национального суверенитета, права народа на политическое самоопределение. В общественно-политической жизни и конституционно-правовом строительстве акцент делался на решении «общенациональных» задач. Однако в большинстве стран Запада (как во «втором эшелоне», так и в «периферийных» регионах) становление гражданского общества и политическая эмансипация личности проходили гораздо медленнее, чем другие модернизационные процессы. Поэтому независимо от вспышек революционной активности масс перестройка монархической государственности шла в направлении персонификации власти, а не реального народовластия. Складывался «авторитарный синдром»: чем сильнее разрушались традиционные сословные институты и чем шире становилась возможность свободного народного волеизъявления, тем больше крепло желание увидеть во главе государства «сильную руку», способную навести «порядок». Причиной этого явления была патерналистская психология, укорененное отношение к власти как внешней по отношению к «простому народу» силе.

Уже первый опыт формирования новой авторитарной государственности (режимы Ю. Пилсудского в Польше, М. Хорти в Венгрии, М. Примо де Ривера в Испании) выявил характерные особенности этой политико-правовой модели. Ускоренный распад монархической государственности и сословного правопорядка сопровождался закреплением многопартийности и парламентаризма. Но эти институты носили формальный характер. Реальной опорой правящих режимов становились армейские круги и государственная бюрократия. Лояльность же народных масс носила сугубо морально-психологический характер и основывалась на феномене вождизма.

Харизматическая фигура вождя олицетворяла для масс величие и справедливость государства, его «народный дух». При этом степень реальной персонификации власти существенно разнилась. В тех случаях, когда диктаторский режим сохранял реформаторскую стратегию и пытался ускорить социально-экономическую модернизацию с помощью авторитарных методов, личная роль вождя значительно возрастала. Первым классическим примером такой «прогрессистской» диктатуры стал режим М. Примо де Ривера в Испании в 1920-х гг. Но в большинстве случаев авторитарные диктатуры проводили консервативную политику, и ярко выраженные лидеры, едва появившись, вскоре исчезали с политической арены. Нередко складывались даже «диктатуры без диктаторов», т. е. режимы, где за власть с переменным успехом боролось несколько кланов консервативной элиты.

В ином направлении шло государственно-правовое строительство в странах «второго эшелона», уже испытавших противоречивые последствия ускоренной модернизации и столкнувшихся с проблемой массовой маргинализации. Прорыв к власти экстремистских тоталитарных движений создавал здесь условия для формирования особого типа диктатур, не только использующих методы насилия, но и стремящихся подчинить государственную систему своим идеологическим целям.

В Италии, Австрии, Испании, Португалии, а также во Франции и в Норвегии (после поражения во Второй мировой войне) сформировались этакратические (фр. etat – государство) режимы. Их конституционная доктрина основывалась на фашистской идеологии. Источником власти и права провозглашался народ – неразделимое, органическое сообщество, объединенное исторической судьбой, этнической и конфессиональной культурой. Личность отдельного человека рассматривалась лишь как проявление «народной души». Поэтому фашистский конституционализм утверждал тотальность, всеохватывающую значимость «воли народа». Лишь благодаря своему нерасторжимому единству с народом индивид обретал «подлинную» свободу, гарантии прав и соответствующие обязанности перед обществом. Категория естественных прав и свобод человека, договорной принцип правоотношений, демократия как представительное правление большинства членов гражданского общества воспринимались не только как искажение истинных принципов политической жизни, но и прямой вызов интересам народа. «Врагом народа» объявлялся любой человек, противопоставляющий свое мнение «воле народе». Независимый образ мышления становился, таким образом, составом преступного деяния.

Политическая система фашистских режимов строилась на основе тотального огосударствления всех сторон общественной жизни. Государство принимало на себя всю полноту ответственности за определение путей общественного развития, обеспечение социальной справедливости и солидарности, защиту общенародных интересов во внутренней и внешней политике. Все подобные режимы формировались на основе жесткой централизации власти вокруг фигуры вождя. Причем в отличие от обычных авторитарных диктатур принцип вождизма сочетался здесь со строгой иерархией управленческих институтов. В эту систему входили представительные органы власти, государственная бюрократия, армия, органы государственного террора, фашистская партия и связанные с ней общественно-политические движения.

Стабильность фашистских режимов зависела прежде всего от умения вождя балансировать между всеми государственно-политическими институтами, использовать их влияние для укрепления своей личной власти. Опора на армию и бюрократию обеспечивала управляемость общества, хотя для борьбы с «антинародными элементами» создавалась и особая система государственного террора – полицейский контроль, политический следственный аппарат, концентрационные лагеря. Важным элементом бюрократической системы становились органы сословно-корпоративного представительства. Классическим примером может служить Конституция Австрии 1934 г., в соответствии с которой парламент был заменен Советом отраслевых корпораций. Подобные органы выполняли консультативные и совещательные функции.

Политическое представительство интересов народа была призвана осуществлять однопартийная система. Но в действительности фашистские партии так и не стали массовыми. Первоначально в их ряды вливались революционно настроенные маргинальные группы населения, а впоследствии – связанные с режимом чиновники, офицеры, служащие, предприниматели. Большая же часть населения оставалась вне прямого политического влияния режима. Поэтому очень важную роль в формировании общественного мнения приобретала позиция церкви.

В годы понтификата Пия XI католическая церковь недвусмысленно выражала поддержку тем действиям фашистских режимов, которые были направлены на создание корпоративного общественного порядка, укрепление института семьи, возрождение религиозного воспитания и образования. По мере спада экстремистских настроений в маргинальной среде этот фактор политической стабилизации становился все более значимым, а сами фашистские режимы эволюционировали в сторону консервативных диктатур.

Иная разновидность тоталитарных диктатур – партократическая – складывалась под влиянием нацистской и большевистской идеологии. В конституционно-правовой доктрине таких государств понятие «народ» сужалось до определенной социальной группы, которая объявлялась высшим субъектом правоотношений. Так, например, в Советской России и послевоенном Китае основанием общественного строя была провозглашена диктатура пролетариата. В Третьем рейхе в роли носителя народного суверенитета выступала та часть общества, которая отвечала критериям «расовой чистоты». Таким образом, конституционно-правовая доктрина имела двойственный характер: в ней утверждалась суверенность национального государства и в то же время вторичность государственной организации по отношению к партии, выражающей интересы лишь части населения.

В условиях партократических режимов, в отличие от этакратических, партия получала монополию власти, а ее организационная структура дублировала систему государственно-бюрократического и военного управления. Церковь, как носитель «конкурирующей идеологии», вытеснялась на периферию общественной жизни. Принцип партийности радикально менял и систему вождизма. Из единоличной диктатуры вождя она превращалась в иерархичную мобилизационную систему: партийные «вожди» появлялись на всех уровнях политической и социальной организации общества (вплоть до отдельных предприятий и уличных кварталов). Партийная система дополнялась многочисленными общественно-политическими организациями, которые охватывали практически все слои населения. Для некоторых категорий населения принцип партийности становился обязательной нормой (офицерский корпус, чиновничество, преподавательский состав). Под тотальный идеологический контроль попадало подрастающее поколение («гитлерюгенд» в Третьем рейхе, пионерская организация в СССР). Идеологические приоритеты появились и в деятельности репрессивного аппарата. Террор должен был не только карать «врагов народа», но и оказывать воспитательное влияние на лояльную часть общества. Таким образом, если партия превращалась в ядро государства, то спецслужбы становились оплотом партийной системы.

Итак, тоталитарные партократические режимы разительно отличались как от либерально-демократических, так и от фашистских. Эта модель государственности носила ярко выраженный мобилизационный характер, провоцировала гражданскую рознь и наднациональные мессианские устремления. Консолидация подобных режимов осуществлялась не для проведения сбалансированной социальной политики, а для подготовки к «тотальной войне», «мировой революции», «великому скачку». Становление политического режима Третьего рейха поставило не только Германию, но и весь мир на грань военного коллапса. В ходе Второй мировой войны нацизм был уничтожен объединенными усилиями СССР и стран западной демократии. Советская же политическая модель продемонстрировала возможность эволюции тоталитарных партократических режимов к авторитарному государственному строю.