История XX века: Россия – Запад – Восток

Переход латиноамериканских стран к индустриальному типу развития отличался заметной спецификой по сравнению как с ведущими странами Запада, так и с восточноевропейской «периферией». Капиталистический уклад был достаточно глубоко укоренен в их экономике еще с эпохи колониализма. Богатейшие природные ресурсы превращали Латиноамериканский регион в источник экспорта продовольствия, энергоносителей, руды, драгоценных металлов, леса. Важное значение имели и социокультурные особенности бывших «переселенческих колоний», позволившие им органично воспринять западную модель политических отношений и социальной идеологии, правовую и конфессиональную культуру. Однако вплоть до середины XX в. модернизация латиноамериканского общества носила локальный характер. Общественное сознание оставалось патриархальным. Система социализации личности основывалась на принадлежности человека к «закрытым» социальным группам – этносу, общине, клану, церковному приходу. Урбанизированный образ жизни, новый тип мотивации и ценностных установок распространялись среди немногочисленных групп населения, связанных с экспортными отраслями. Социальная защищенность и успешность представителей этой «компрадорской» прослойки полностью зависели от внешних факторов – прочности внешнеторговых связей и позиций иностранного капитала, политического и даже военного давления со стороны «великих держав».

Локальность модернизационных процессов стала источником растущей социальной напряженности в латиноамериканском обществе. Правда, за исключением Мексики, являвшейся в начале XX в. объектом наиболее агрессивной экспансии американского капитала, все страны региона избежали опасности массовой маргинализации и фашизации общества. Постоянным дестабилизирующим фактором стало возникновение немногочисленных, но чрезвычайно активных экстремистских группировок левого и правого толка. Быстро росла политическая роль армии. Основная часть населения не была вовлечена в публичную политику, но оказалась подверженной «авторитарному синдрому». В результате уже с 1920-х гг. Латиноамериканский регион втянулся в длительную полосу военных путчей и революционных восстаний. Националистический прогрессизм соседствовал с олигархической консервативностью, военно-авторитарные и революционные диктатуры – с патриархальными культами местных «каудильо» и кланово-корпоративными отношениями «клиентелы».

В 1930-х гг., в период нарастающей политической нестабильности и резкого ухудшения мировой конъюнктуры, латиноамериканские страны начали втягиваться в полосу экономической стагнации. Однако в следующем десятилетии ситуация радикально изменилась. Оставаясь нейтральными в годы Второй мировой войны и обладая богатой ресурсной базой, эти страны смогли активно включиться в систему мировой торговли. В этих благоприятных условиях в Бразилии, Аргентине, Мексике, Чили начались и первые системные экономические реформы.

Модель индустриализации, сформировавшаяся в ведущих латиноамериканских странах, получила название «и м п о р т о з а м е щ а ю щ а я». Ее особенностью было создание предприятий обрабатывающей промышленности по мере постепенного вытеснения с местных рынков тех импортных изделий, которые ранее оплачивались выручкой от сырьевого и продовольственного экспорта. Таким образом, источником индустриализации становилась переориентация части экспортных доходов со сферы потребления на инвестиционные нужды.

Первая стадия реформ пришлась на 1940—1950-е гг. В этот период наиболее активно развивались отрасли, производящие потребительские товары кратко– и среднесрочного пользования (текстильная, швейная, кожевенная, обувная, деревообрабатывающая и пр.). Но потенциал импортозамещающей индустриализации быстро истощался. Для развертывания тяжелой индустрии не хватало ни инвестиционной, ни технологической базы. Низким оставался и уровень внутреннего платежеспособного спроса.

Возникновение хозяйственных диспропорций заставило большинство латиноамериканских стран в конце 1950—1960-х гг. изменить стратегию модернизации. Ставка была сделана на приоритетное развитие специализированных отраслей промышленного производства, имеющих рынки сбыта за рубежом. Доходы от такой экспортно ориентированной индустриализации направлялись на модернизацию всей экономической инфраструктуры, в том числе и сельского хозяйства. Во многих латиноамериканских странах проводились социальные реформы, призванные обеспечить мобильность населения, повысить уровень трудовой культуры, а также увеличить платежеспособный потребительский спрос.

Обновленная стратегия модернизации получала яркое идеологическое обоснование. Показательным примером стало распространение в Аргентине идей хустисиализма (исп. justicia– справедливость), известных также как идеология перронизма (по имени генерала Х. – Д. Перрона). Перронизм представлял собой концепцию «особого» аргентинского пути развития, объединения нации во имя преодоления отсталости, укрепления суверенитета страны, построения общества социальной справедливости. Стратегия перронизма предполагала проведение сбалансированной индустриализации, широкомасштабных социальных реформ, развертывание синдикалистского (профсоюзного) движения, укрепление «национального капитала», сочетание вождизма с элементами прямой демократии.

Своевременный переход от импортозамещающей к экспортно ориентированной индустриализации позволил латиноамериканским странам не только сохранить высокие темпы промышленного роста, но и окончательно закрепить индустриальную общественную модель, преодолеть компрадорские традиции и «периферийный» характер развития. К началу 1970-х гг. в ведущих странах региона процесс ускоренной модернизации фактически завершился. Именно тогда за ними закрепился термин «новые индустриальные страны» (НИСы). В 1970-х гг. «вторую волну» НИСов образовали страны Юго-Восточной Азии (ЮВА).