Новая экономическая политика
Многие годы в исторической литературе процесс перехода от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике (нэп) показывался достаточно примитивно: В.И. Ленин убедил делегатов партийного съезда, тот принял соответствующее решение. Началась борьба за его выполнение.
В действительности переход от «военного коммунизма» к нэпу являлся одним из очередных крутых поворотов истории, которые никогда не воспринимались однозначно. Прежде всего возник вопрос о необходимости перемены политики. В.И. Ленин в докладе на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921 г. отвечал на этот вопрос однозначно: «На экономическом фронте, с попыткой перехода к коммунизму, мы к весне 1921 г. потерпели поражение более серьезное, чем какое бы то ни было поражение, нанесенное нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение гораздо более серьезное, гораздо более существенное и опасное. Стоит сравнить это с фразой, высказанной Ф.И. Дан ровно десять месяцев назад на VIII съезде Советов, чтобы заметить их полное совпадение. Но когда говорил свои слова лидер меньшевиков, какие только оскорбления и обвинения со стороны большевиков не услышал он в ответ! Прошло всего 10 месяцев, и теперь такой же вывод делал В.И. Ленин.
Вождь большевиков подчеркивал в своем выступлении в октябре 1921 г., что продразверстка, как непосредственный коммунистический подход, оказалась основной причиной глубокого экономического и политического кризиса. Еще ранее Ленин писал: «…мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку».
Вопрос о замене продразверстки натуральным налогом, вопрос сугубо государственный, касавшийся всего народа, впервые был поднят не на государственном уровне, а на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 8 февраля 1921 г. при обсуждении доклада Н. Осинского «О посевной кампании и положении крестьянства». Была создана специальная комиссия, для которой В.И. Ленин здесь же, на заседании Политбюро, написал «Предварительный черновой набросок тезисов насчет крестьянства», в котором предлагал удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене продразверстки продовольственным налогом, уменьшив его размер по сравнению с прошлым годом; понизить процент налога при повышении старательности земледельца; расширить свободу.
С 8 по 16 марта 1921 г. состоялся X съезд РКП(б), на котором рассматривался вопрос «О продработе, продразверстке и продналоге и вопрос о топливном кризисе». Все девять пунктов постановления по этому вопросу носили экономическую направленность. Следует отметить и еще очень важный момент: в марте 1921 г. новая экономическая политика рассматривалась как временная мера, предназначенная для подготовки перехода через прямой товарообмен к продуктообмену.
В первых документах и черновых набросках видится только экономическая направленность политики. Именно так трактовалась нэп в старых учебниках. В действительности, как и всякая политика, новая экономическая политика имела свои задачи не только в области экономики, но и в политической области, и в теории. В области экономической эта политика предусматривала:
а) возвращение к учету многоукладности структуры общества;
б) примирение с наличием в стране различных форм собственности, в том числе и буржуазной, прекращение её экспроприации;
в) восстановление этого «капиталистического оборота» было невозможно без широкого использования товарно-денежных отношений;
г) не военное или политическое принуждение, но экономические отношения должны были соединить интересы города и деревни, всех слоев населения.
Перед творчески мыслящими коммунистами внезапно возникла проблема несовместимости новой экономической политики с некоторыми положениями марксизма. Во-первых, она ставила под сомнение наиболее важный постулат – о необходимости диктатуры пролетариата, ибо теперь требовалось признание равных прав всех укладов и сословий. Во-вторых, нэп ставила под сомнение и закономерность всемирной социалистической революции, заменяя её концепцией эволюционного развития общества с использованием общедемократических и социалистических преобразований. В соответствии с этим, в-третьих, новая экономическая политика предполагала использование разнообразных переходных форм, межклассовых компромиссов. В-четвертых, нэп требовала принципиальных изменений во внешней политике страны: перехода от конфронтации со «всеми империалистами» к политике нормальных межгосударственных отношений.
Являясь ортодоксальным марксистом радикального направления, Ленин не ставил под сомнение требование диктатуры пролетариата, не отстаивал идею революционного плюрализма, к которой, между прочим, склонялся в конце 1917 г.; не только не осудил насилие как революционный способ решения социальных проблем, но являлся инициатором ряда документов, имевших целью узаконить террор.
В то же время Ленин-реалист предупреждал о невозможности и опасности возвращения к политике «военного коммунизма», что было бы, по его собственному выражению, «глупостью и самоубийством». «Глупостью, ибо эта политика экономически невозможна; самоубийством, ибо партии, пробующие подобную политику, терпят неминуемо крах». Не в бровь, а в глаз била противников нэпа следующая ленинская фраза: «Нечего греха таить, кое-кто из коммунистов «помышлением, словом и делом» грешил, впадая именно в такую политику». Первый коммунист страны предлагал таким товарищам по партии исправиться, «иначе совсем плохо будет»[49].
С этими выводами не согласились многие большевики, как в первичных организациях, так и в высшем эшелоне власти. Причина этого несогласия заключалась в том, что в широком историческом контексте «военный коммунизм», как считают некоторые историки, был порожден столкновением в замкнутом пространстве одной страны двух революционных волн: интернационально-пролетарской и национально-крестьянской.
Этот тезис еще требует своего осмысления. Однако не вызывает сомнений тот факт, что на партию и государственный аппарат оказывали давление определенные силы, которых события 1920 и 1921 гг. ничему не научили, не показали очевидную вредность торопливости, забегания вперед, неоправданного форсирования социально-экономических преобразований. Именно им было адресовано предупреждение В.И. Ленина в последних работах от возрождения методов «военного коммунизма».
Во взглядах В.И. Ленина, изложенных в последних работах, оставались требования, противоречившие духу новой экономической политики. Хотя эта политика и называлась экономической, но она, как уже говорилось выше, не могла не воздействовать и на политику. Плюрализму в экономике уже не отвечали однопартийный режим, подавление всякого инакомыслия, сторонником которых продолжал оставаться Ленин. Да и в экономической сфере имелось не мало пережитков «военного коммунизма»: минимальная связь с мировой экономикой, опирающая на государственную монополию во внешней торговле; ограниченность хозяйственного расчета только на уровне трестов, но не предприятий и их подразделений; централизованное распределение прибыли; неэквивалентный обмен с деревней на основе продовольственного налога и т. д.
Поэтому можно вполне согласиться с Л.П. Рассказовым, который говорит о Ленине как противоречивой фигуре, в которой «соединялись как бы два человека, определяющие две глобальные линии действия. Один Ленин бредил идеей всемирной революции и во имя её допускал различные средства, вплоть до террора и насилия. Этот Ленин «прыгал» из самодержавного режима в социализм, вводя «военный коммунизм». Другой Ленин – практичный, осторожный, требующий установить нэп «всерьез и надолго»[50].
Противники новой экономической политики очень умело использовали эту двойственность вождя для сворачивания нэпа. Тем более, что сам Ленин называл нэп не только стратегической задачей, но одновременно подчеркивал, что это – временное отступление, необходимая перегруппировка сил; говорил, что нэп всерьез и надолго, и тут же добавлял: но не навсегда. Тут же возникал вопрос: как «надолго»? На какой срок? На 25 лет? Ленин называл этот срок пессимистическим и отказывался его определять.
Неоднозначно встретили новую экономическую политику даже рядовые коммунисты, участники гражданской войны. Выполняя решения партийных съездов, конференций, пленумов ЦК, они должны были активно участвовать в проведении этой политики, учиться торговать, жить с «новыми буржуями – нэпманами» на одной улице, в одном населенном пункте, посещать их столовые, лавки, а не расстреливать «буржуев» на месте, как делали они совсем недавно.
Поэтому во все партийные органы посыпались письма о том, что нэп – предательство идей революции. В знак протеста немало коммунистов вышло из партии. Американский бизнесмен А. Хаммер писал, что если бы нэп предложил не Ленин, а кто-нибудь другой, этого человека расстреляли бы как предателя революции.
Однако были среди коммунистов люди, которые охотно становились нэпманами, участвовали в частной предпринимательской деятельности. И здесь проявилась противоречивость в отношении к нэпу. В сентябре 1921 г. руководство партии приняло специальное постановление о том, что коммунисты не имеют права становиться владельцами или арендаторами средств производства, в частнохозяйственных организациях торгового характера. Таким образом, коммунист обязан был проводить нэп, но не мог быть нэпманом.
Наибольшее недовольство нэпом испытывала начавшаяся формироваться партийная номенклатура. Она убедилась, что управлять страной с помощью насилия, репрессий, разрешенными политикой «военного коммунизма», значительно проще и, казалось, эффективней.
Ленин же испытывал в это время давление и сверху, и снизу. Рядовые коммунисты писали об измене делу революции и выходили из партии, руководители партии и правительства подчеркивали временность нэпа и по возможности саботировали мероприятия по его осуществлению.
Новая экономическая политика предполагала и требовала восстановление и развитие денежной системы. В этих целях на заседании Совнаркома, которым руководил В.И. Ленин, в начале июля 1922 г. было принято решение о выпуске банкнот, а 25 июля заместитель председателя Совнаркома А.И. Рыков подписал соответствующий декрет. Но вскоре Ленин заболел и работа по выполнению этого декрета Совнаркома немедленно прекратилась. 2 октября Владимир Ильич возвратился на работу, возмутился саботажем важного дела и потребовал объяснений. В результате уже 11 ноября 1922 г. новый декрет Совнаркома подписывает Л.Б. Каменев и 27 ноября первая партия банковских билетов в 200 тыс. червонцев была представлена в кассу Правления Банка.
Противоречивое отношение к новой экономической политике проявлялась и в методах ее осуществления. В целом действия партии и правительства по реализации нэпа выражались в триединой формуле: допущения, регулирования (ограничения) и вытеснения частного капитала, чтобы не допустить, как писалось в одном из партийных документов «превращения СССР в буржуазную, мещанскую республику».
Несмотря на противоречивость отношения к нэпу, эта политика уже в первые годы показала свою жизненность и эффективность. В городах возрождалась промышленность, восстанавливался транспорт, налаживалась его работа. В стране преодолевалась инфляция, укреплялась денежная система. Возникла целая система банков: Торгово-промышленный банк, Электробанк, Банк потребительской кооперации и т. д. Равернули свою деятельность сеть бирж, ярмарок, установилась прочная связь промышленности, как частной, так и государственной, с рынком.
Важную роль играла новая экономическая политика в восстановлении сельского хозяйства. Фактически она начала действовать в деревне с 1922 г., ибо декреты были приняты уже после посевной кампании 1921 г., который известен засухой и голодом во многих губерниях России. Уже на следующий год был получен хороший урожай, началось увеличение посевных площадей, которые к 1925 г. достигли довоенного уровня, а поголовье крупного рогатого скота, овец, коз, свиней к тому же периоду превысило довоенный уровень.
В результате увеличился сбор зерна. Изменился социальный состав деревни. Удельный вес бедноты (вместе с батрачеством) в социальной структуре деревни снизился с дореволюционным периодом почти в 2 раза, составив в 1924/1925 г. 35,6 %, а середняцкий слой увеличился в 3 раза, составив в том же году 61,1 %. С 1922 г. возобновился экспорт зерна за границу.
Успех новой экономической политики положительно сказался на изменении быта россиян. На улицах появились богато одетые граждане, для них распахнулись двери дорогих ресторанов. Нэпманы лечились у лучших врачей, которые открывали свои лечебные учреждения и вели платный прием населения. Нэпманы способствовали восстановлению курортов в Крыму, на Кавказе и были их первыми пациентами. Росло и количество представителей этого нового сословия. В 1924 г. они составляли уже 8,5 % от более чем 160-миллионного населения страны.
Эти и другие успехи нэпа руководителями партии и государства оценивались неоднозначно. С одной стороны, их радовало, что отмена продразверстки успокоила крестьянство и его вооруженные выступления против Советской власти пошли на убыль; уменьшилось количество забастовок рабочих; начавшаяся стабилизация экономики благоприятно отразилась на прорыве внешней экономической блокады; общая стабилизация в стране привела к полосе дипломатического её признания со стороны западных государств, которые тоже были заинтересованы больше в мире, чем в войне.
С другой стороны, несмотря на ограничение сферы деятельности нэпманов (они допускались только в торговлю, в мелкую и кустарную промышленность, в развитие местного транспорта и т. д.), несмотря на то, что еще при жизни В.И. Ленина нэпманам была закрыта дорога к политическому руководству и в сферу идеологии, их позиции укреплялись.
Фактически сторонники оппонентов НЭПА начинали тихий переход от этапа «допущения нэпа» к политике его «регулирования» в сторону ограничения и вытеснения частного капитала. Уже с 1922 г. начинается медленное вытеснение этого капитала из сельского хозяйства, кустарной промышленности, части оптовой и всей розничной торговли. Затем посыпались удары более жесткие и откровенные.
Первый удар был нанесен по сельским нэпманам – основным потребителям промышленной продукции. В июле 1923 г. были резко повышены цены на эту продукцию, в результате в 4 раза стал дороже плуг, еще более возросла цена сенокосилки, в 2 раза выросла цена удобрений. Цена же сельскохозяйственной продукции, наоборот, снижалась. В результате крестьянин теперь мог купить сахара в 3 раза, а ситца – в 4 раза меньше, чем раньше.
Пострадали при этом не только сельские нэпманы, но и рабочие: крестьяне отказывались покупать дорогую продукцию, товар оставался на заводах и фабриках, а рабочие – без зарплаты. Возник кризис сбыта, который пришлось срочно ликвидировать.
В следующем году жертвами новой попытки ограничить нэп стали городские купцы. Стремясь ограничить частный капитал в области товарооборота, правительство в 1924 г. начало проводить политику снижения оптовых цен при продолжавшемся росте розничных цен. В условиях увеличения зарплаты рабочим и расширении масштабов капитального строительства эта политика вскоре привела к товарному голоду, от которого пострадало все население.
Не сделав нужных выводов из предыдущих просчетов, в 1925 г. правительство решило вновь получить средства для промышленности за счет сельских нэпманов, снизив цены на зерно на 40–50 %. Крестьянство, как и следовало ожидать, отказалось продавать зерно по таким низким ценам и планы хлебозаготовок были провалены.
Хотя виной всех трех кризисов был волюнтаризм правительства, ответственность за них была возложена руководителями страны на нэпманов. С 1925 г. начинает осуществляться откровенный курс на вытеснение частного капитала из народного хозяйства. На XIV съезде ВКП(б), состоявшемся в декабре того же года, И.В. Сталин уже откровенно показателем успеха социалистического строительства считал тот факт, что за год, по сравнению с предыдущим, доля частной промышленности сократилась с 23,7 до 20,7 %, в торговле доля частного капитала в тот же период уменьшилась с 35 до 24,9 %.
Почему же одновременно с ликвидацией нэпа в городе не ликвидировалось кулачество в деревне? Потому, что, – признавал Иосиф Виссарионович, – именно нэпман – кулак в основном тогда обеспечивал страну зерном. Так, в 1927 г. кулак производил более 600 млн пудов зерна, из них 130 млн пудов – продавал. Колхозы же вместе с совхозами производили 80 млн, а продавали 35 млн пудов. «Судите сами, – признавал два года спустя И.В. Сталин, – могли мы тогда заменить кулацкое производство и кулацкий товарный хлеб производством и товарным хлебом наших колхозов и совхозов?».
Ликвидация новой экономической политики в деревне началась с января 1928 г. после провала очередной хлебозаготовительной кампании. В стране были разрешены чрезвычайные меры по заготовке зерна. Фактически перед сельскими нэпманами была альтернатива: забыть про нэп и отдать зерно за бросовые цены государству или немедленно отправляться в тюрьму с конфискацией всего имущества по ст. 107 Уголовного кодекса РСФСР – за спекуляцию. Попытки местных работников доказать И.В. Сталину, что такие действия незаконны, привели к их наказанию вплоть до исключения из партии с формулировками: за «мягкотелость», «смиренчество», «срастания с кулаком», которые ни в каком уставе или своде законов не были прописаны.
По всей стране, вслед за сибирскими областями, как и в годы «военного коммунизма», вновь закрывались рынки, начинались поиски хлеба по крестьянским дворам, привлечение к суду не только кулаков, но и середняков. И при этом И.В. Сталин продолжал утверждать: «Разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней…»
Несмотря на эти утверждения И.В. Сталина, многие историки справедливо делают вывод о том, что новая экономическая политика, вопреки предупреждениям В.И. Ленина, начала сворачиваться уже в первой половине и полностью была свернута к концу 20-х гг. О влиянии свертывания новой экономической политики на благосостоянии народа, в частности, рабочего класса, говорят такие факты: дефицит продуктов стал хроническим, в ноябре 1928 г. в Ленинграде, а в марте 1929 г. в Москве были вновь введены карточки.
Именно в эти годы, когда голубые крылышки нэпа уже не могли прикрыть волчьего оскала «военного коммунизма», начинался процесс сращивания партийного и государственного аппарата, создание той самой командно-бюрократической системы, которая могла действовать только в экстремальных условиях. Плечом к плечу председатель сельсовета и секретарь партячейки, секретарь райкома и председатель райисполкома возглавляли борьбу за урожай, уборку, хлебосдачу, борьба шла даже за ликбез, культуру быта и т. д. Слово «борьба» звучала в каждой статье газеты, на каждом митинге, на любом заседании партийных или советских органов. Таким образом, всеми средствами номенклатура пыталась и в мирное время сохранять атмосферу постоянной вражды, борьбы всех против всех. В такой атмосфере очень легко натравливать людей друг на друга, переходить к репрессиям, потому что «победителей не судят».
