Генералы Великой войны

Тому, что в последующие часы, дни, недели и месяцы происходило на берегах Анкра и по обе стороны хребта Позьере, посвящены целые книги. В данной работе не ставится задача воссоздать сражение при Сомме или по пунктам представить отчет о событиях, случившихся на каждом участке вдоль всей полосы наступления. Однако, что действительно следует сделать, так это провести анализ планов Роулинсона и Хейга, а затем посмотреть, как шло наступление в каждом из атакующих корпусов.

Основой плана Роулинсона, а также идеей, одобренной Хейгом, было равновесное военное решение задачи прорыва обороны, при котором и артиллерия, и пехотные части в примерно одинаковых количествах распределяются вдоль всей полосы наступления. Такое решение может показаться справедливым, однако дело в том, что от одного участка к другому оказывались очень разными и расстояние до противника, которое предстояло пройти солдатам, и препятствия, с которыми им придется столкнуться, как естественные, так и рукотворные. Множество негативных высказываний вызвала и та запись, которую Хейг сделал в своем дневнике 30 июня 1916 года. Тогда он записал: «Проволочные заграждения еще ни разу не были сняты настолько хорошо, и артиллерийская подготовка еще никогда не была столь основательной». Да, оба эти суждения совершенно справедливы, но трагедия заключается в том, что проволочные заграждения были сняты не настолько хорошо, насколько это нужно, и артиллерийская подготовка — самая «основательная», то есть самая продолжительная и самая большая по плотности огня за все прошедшие годы войны, — не смогла разрушить немецкие укрепления или сломить волю к сопротивлению у солдат, которые защищали их. Если говорить общими словами, первый день наступления на Сомме оказался успешным для правого фланга, на левом фланге он закончился катастрофой с большим количеством убитых и раненых, и переменный успех сопровождал бои на центральном участке фронта. Общие потери за этот день составили 57 470 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, из которых число убитых составило 19 240 человек. В отличие от артиллерии и пехотных частей, распределенных равномерно по всему фронту, эти ужасные потери распределялись вдоль полосы наступления далеко не так равномерно.

Чтобы провести анализ и увидеть, как проходило сражение, нужно начинать с правого фланга, а именно с XIII корпуса, которым командовал кавалер Креста Виктории генерал-лейтенант Уолтер Конгрив, и позиции которого начинались от стыка с французским XX корпусом у деревни Марикур и тянулись в западном направлении, оканчиваясь за населенным пунктом Карнуа. На этих позициях были развернуты три дивизии: 9-я (Шотландская), 18-я и 30-я; в состав входила южноафриканская бригада. Огневая поддержка пехотных частей корпуса Конгрива обеспечивалась его собственной дивизионной и корпусной артиллерией, а также французскими крупнокалиберными орудиями, которые вели огонь по немецким позициям в полосе наступления корпуса. Корпусу противостояли девять немецких батальонов, взятых из трех дивизий; их передовые позиции соединяли два отрога хребта. Немцы имели также вторую линию обороны, она проходила примерно в 2700 м от передовой вдоль обращенной к фронту опушки лесов Высокий и Девилль. За ней у них было начато, но не завершено строительство третьей линии обороны.

Конгрив разделил наступательный бой на три этапа, при этом ударными были поставлены 30-я и 18-я дивизии, а 9-я дивизия оставлена в резерве. Первой целью наступления корпуса являлась деревня Монтобан, чтобы войти в которую, нужно было ударить в северном направлении и овладеть немецкими позициями на передовой, а также резервными траншеями. На этом этапе солдатам придется пройти с боями примерно 1200 м. Отсюда атака должна будет направлена на деревню Монтобан, а после этого на захват хребта, что тянулся от этой деревни до Мамеза. С этой возвышенности было очень удобно вести наблюдение за территорией к востоку от нее. Начиная отсюда XIII корпус должен был изменить направление атаки и далее наступать на восток ко второй линии немецкой обороны, согласуя свои действия с действиями своего соседа справа — французского XX корпуса. Перед артиллерией XIII корпуса была поставлена задача создать и постоянно поддерживать огневую завесу перед фронтом атакующих; в час «Ч» огонь крупнокалиберных орудий должен быть направлен на цели во второй линии немецкой обороны, а «полевой артиллерии надлежит последовательно переносить огневую завесу» (то есть увеличивать дальность выстрела) с целью огневого сопровождения атаки пехоты. Выражение «последовательно переносить» впервые было использовано на Западном фронте применительно к огневой завесе.

Это означало, что полевая артиллерия должна была очень осторожно переносить свой огонь с одного промежуточного рубежа на другой. Чтобы подчеркнуть это обстоятельство, в приказах по артиллерии добавлялось: «лучше пусть пехота подождет переноса огневого вала, нежели чем последний будет перенесен раньше времени, и это позволит солдатам противника занять позиции у своих огневых точек». Подобный приказ издавался с тем, чтобы существенно сократить число боевых потерь, и не в последнюю очередь потому, что командование XIII корпуса остановило свой выбор на атаке без применения дымовой завесы, утверждая, что она явилась причиной путаницы, возникшей во время сражения при Лоосе. Кроме того, из-за дымовой завесы офицеры-корректировщики, от которых в большой степени зависит точность огневого сопровождения, не смогут хорошо разглядеть наступающую пехоту.

Удача не покидала XIII корпус. Проволочные заграждения на фронте наступления 30-й дивизии были разрушены более чем основательно, и это обстоятельство привело к тому, что последняя чуть более чем за час выполнила большинство боевых задач, поставленных перед ней, а к концу утра успешно справилась со всеми остальными задачами. Атака 18-й дивизии, которой командовал генерал-майор Айвор Мэксзи, этот очень способный и энергичный офицер, была поддержана взрывом двух небольших подземных мин, установленных в ее полосе наступления, где ширина нейтральной полосы составляла всего 180 м. Хотя и не без потерь, понесенных при захвате укреплений и редутов противника, но эта дивизия вихрем ворвалась на немецкую передовую и овладела ей. Французский XX корпус, который действовал на правом фланге, тоже начал свое наступление в 7 часов 30 минут утра и без ненужных осложнений выполнил все боевые задачи, поставленные перед ним. Дивизии французской 6-й армии вели боевые действия южнее Соммы, и они тоже продвинулись вперед, захватив к концу дня все объекты своего наступления и взяв в плен более 4000 солдат противника.

На участке фронта XIII корпуса вторая половина дня была спокойной, но к наступлению ночи штурмовые дивизии этого корпуса захватили хребет Монтобан и стали окапываться, закрепляясь на этих позициях. Своим успехом солдаты этого корпуса были обязаны тому, что им удалось быстро преодолеть основательно разрушенные проволочные заграждения, тому, что нейтральная полоса на их участке фронта не была широкой, а работа артиллерии корпуса оказалась результативной. Залогом их успеха явились и учения, проводившиеся перед боем, и то, как ответственно они отнеслись к зачистке захваченных позиций, после того как бой был окончен. Такая зачистка рождала уверенность, что ни один солдат противника не выберется из своего укрытия и не начнет стрелять в спину наступающим английским войскам. И тем не менее этот успех стоил XIII корпусу примерно 6000 человек убитыми и ранеными; потери противника на этом участке фронта составили около 3500 человек.

Слева от XIII корпуса находилась полоса наступления XV корпуса, которым командовал генерал-лейтенант сэр Генри Горн. В составе этого корпуса находились 7-я, 21-я и 17-я дивизии, и он имел задачу нанести удар в основание выступа, который образовывала здесь линия немецкой обороны. Здесь, на этом участке немецкой обороны, между деревнями Фрикур и Мамез, позиции противника были особенно прочны. Они представляли собой глубокую, до 1100 м, систему оборонительных сооружений в виде лабиринта траншей, путаницы проволочных заграждений, долговременных огневых точек в домах и опорных пунктов в деревнях Фрикур и Мамез. Но, с другой стороны, здесь у противника не было достаточного количества живой силы, чтобы обеспечить наличие солдат на всех оборонительных рубежах. Он располагал всего шестью батальонами 28-й резервной дивизии, которые находились только на позициях первой линии обороны и в опорных траншеях; к этому надо добавить и то, что немецкая артиллерия, защищавшая этот рубеж обороны, в основном была уничтожена предварительной огневой подготовкой англичан. В силу этих обстоятельств прочность обороны на этом участке фронта главным образом зависела от огня пулеметов и минометов, а также от упорства и стойкости, которые проявляли в бою немецкие солдаты-пехотинцы.

На этом участке фронта атаке британских войск предшествовали взрывы трех мин. Их взорвали не в надежде нанести урон живой силе противника, а скорее для того, чтобы напугать его солдат и создать земляные валы, которые могли бы защитить атакующую пехоту от продольного огня. Гораздо большие надежды английское командование возлагало на свой план обеспечения огневой поддержки атаки. Генерал Горн был сам артиллеристом, и он лично и непосредственно рассматривал предложения по артиллерийской поддержке атаки пехоты, разработанные командующим артиллерией его корпуса.

В отношении темпа переноса артиллерийского огня в глубину обороны противника в приказах, отданных генералом Горном, было использовано словосочетание «медленное течение»; наводчикам орудий было приказано производить перенастройку прицелов так, чтобы дальность огня не возрастала со скоростью, большей чем 45 м в минуту, обеспечивая «медленное перемещение огневой завесы». В то же время пехоте приказывалось, в случае если та достигнет объекта своей боевой задачи раньше, чем по нему нанесет удар артиллерия, прежде чем пехотинцы начнут атаку, они должны будут остановиться и выждать, пока свое дело не сделают артиллерийские снаряды. Пушки должны были прокладывать дорогу пехоте, и чтобы обеспечить выполнение этой задачи, к штурмовым батальонам прикреплялись артиллерийские офицеры-корректировщики огня, задачей которых было корректировать стрельбу по разрывам снарядов на позициях противника.

Однако поскольку у них не было возможности связаться с артиллерийскими батареями, трудно представить себе, какую задачу могли бы выполнить эти офицеры, кроме того, что призывать командиров атакующих батальонов не отступать от положений плана огневого сопровождения операции. В данном случае созданный огневой вал оказал большую помощь наступающей пехоте, однако его огневая мощь была явно недостаточной для подавления немецкой обороны. Как только английская пехота начала бой непосредственно на линии обороны противника, даже такой темп переноса огня в глубину обороны противника, как пятьдесят ярдов в минуту, оказался слишком быстрым. Вскоре огневой вал оторвался от наступающей пехоты, и немецкие пулеметы стали собирать свою дань с двух ударных подразделений, а именно с ветерана этой войны — 7-й дивизии, реликта времен БЭС образца 1914 года, и с той 21-й дивизии Новой армии, которая понесла особо тяжелые потери на второй день боев за Лоос. С тех пор неизменными остались только наименования дивизий; большая часть тех их солдат, что воевали на Эне, в Первом сражении под Ипром или под Лоосом, давным-давно канула в вечность.

21-я дивизия должна была наносить удар в восточном направлении и, захватив Фрикур и Мамез, двигаться дальше вдоль ручья Ивовый в направлении леса Мамез. К наступлению ночи она заняла территорию к северу от Фрикура. В это же время 7-я дивизия смогла захватить Мамез, а затем, заняв позиции вдоль южного берега ручья Ивовый, соединилась с 18-й дивизией справа от нее. Здесь, однако, их атаки были остановлены. В результате понесенных тяжелых потерь наступление на Фрикур остановилось; при этом была полностью уничтожена одна из рот 7-го Йоркширского полка («Зеленый Говарда»), она была сметена продольным огнем всего одного немецкого пулемета. Когда «Зеленые Говарда» пошли в атаку на наиболее сильно укрепленный участок обороны Фрикура, они увидели, что английская артиллерия проделала в немецких проволочных заграждениях всего лишь четыре узких разрыва. Солдаты стали выстраиваться, чтобы по очереди пройти через ограждение, и попали под смертоносный ружейно-пулеметный огонь; в течение трех минут батальон потерял 15 офицеров и 366 человек нижних чинов. Та же судьба постигла 7-й Восточно-Йоркширский полк, который шел им на подмогу; его солдаты прошли всего лишь первые несколько ярдов до того, как их атака была остановлена, и за это время полк потерял 5 офицеров и 150 человек нижних чинов. К концу дня XV корпус мог утверждать, что им достигнуты большие успехи на флангах его полосы наступления и что взяты в плен 1500 солдат противника. Но с другой стороны, не прекратил сопротивления укрепленный район во Фрикуре, и корпус потерял 8791 человека убитыми и ранеными. С наступлением сумерек огонь с немецкой стороны прекратился, и английские санитары получили возможность беспрепятственно выносить тысячи раненых, лежавших по эту сторону немецких проволочных заграждений.

Следующим корпусом, если двигаться с юга на север, был III корпус генерал-лейтенанта сэра У. П. Палтини. В его состав входили 8-я, 19-я и 34-я дивизии, развернутые по обе стороны дороги Альбер — Бапум, которая служила осью, вдоль которой развивалось английское наступление во время сражения при Сомме. Выйдя из Альбера, дорога переваливала через гребень хребта, опускалась в долину у расположенной на самой дороге деревни Ля-Буассель, а затем возле Позьере она снова шла вверх, поднимаясь к вершине восточной части хребта. Немецкие батальоны основательно закрепились в своих траншеях по обе стороны от дороги, у них были укрепления в деревне Овиллер, что стояла в самом начале лощины «Мешанина» и левее дороги, и в самой деревне Ля-Буассель. Кроме того, британские позиции просматривались из немецких оборонительных позиций, расположенных на высотах, и они были уязвимы для пулеметного огня с Типвальского отрога хребта, начинавшегося за деревней Овиллер.

Однако возможностью вести с возвышенности наблюдение за позициями противника пользовались также и английские корректировщики огня артиллерии, которые прекрасно просматривали немецкие позиции со своих постов в западной части хребта. Через этот его отрезок, который у англичан получил название «Холм Тара», проходила опорная траншея, известная как «Линия Тара — Усна», от которой змеились ходы сообщения, тянувшиеся к английской передовой непосредственно перед деревней Ля-Буассель. Проблема заключалась в том, что и английская атакующая пехота, и подкрепления, двигавшиеся восточнее холма Тара, были полностью видимы с немецких позиций, тогда как обороняющиеся солдаты, собранные на эти позиции из четырех полков, могли и вовсе не подвергать себя опасности, ведя огонь по наступающим.

Используя естественный рельеф местности и оседлав три выгодных в военном отношении хребта, пространство между которыми полностью простреливалось фланговым, перекрестным и сосредоточенным огнем пулеметов, система обороны вдоль линии Овиллер — Ля-Буассель относилась к числу наиболее прочных на всем фронте. Правый фланг III корпуса был обращен к западному склону отрога Фрикур; его центр — к такому же склону отрога Ля-Буассель, и напротив левого фланга находился западный склон отрога Овиллер. Ширина нейтральной полосы на этом участке фронта варьировалась от 720 м у Овиллера до менее чем 45 м на усеянном минами пространстве чуть южнее деревни Ля-Буассель, которое известно под названием «Бардачок». Ни одна из двух неглубоких лощин, названных «Сосиска» и «Мешанина» и расположенных по обе стороны деревни Ля-Буассель, не имеет в длину больше 900 м. Ну и в заключение, как уже было сказано, вся полоса наступления III корпуса просматривалась с хребта у деревни Типваль.

Для ведения обороны немцы оборудовали свои позиции фортификационными сооружениями, включая широкие, в несколько рядов, проволочные заграждения, долговременные огневые точки и редуты в деревнях Ля-Буассель и Овиллер, а также систему траншей, уходящих ко второй линии обороны, которая, пересекая хребет Позьере, тянулась от Базентэн-ле-Пти до Фермы Муке, в 5 км позади которой проходила третья линия немецкой обороны. Задачей 34-й дивизии была атака в полосе наступления Ля-Буассель — лощина «Сосиска» — отрог хребта у деревни Фрикур. Восьмой дивизии предписывалось захватить лощину «Мешанина», деревню Овиллер и все немецкие позиции к северу от дороги на Бапум. 19-я дивизия являлась резервом корпуса, однако вся ее артиллерия была задействована для поддержки ударных дивизий. Боевая задача III корпуса целом предписывала ему, действуя в полосе наступления шириной 3600 м, продвинуться в восточном направлении на 3 км и дойти до второй линии обороны противника. Выполняя эту задачу, корпус должен был захватить две сильно укрепленные деревни и овладеть шестью линиями траншей.

Позиции немцев на линии Ля-Буассель — Овиллер были признаны очень сильно укрепленными, и поэтому концентрация артиллерии на этом участке фронта была большей, чем где-либо еще: чтобы подавить оборону противника, сюда было привлечено девяносто восемь крупнокалиберных пушек и гаубиц, а также некоторое количество артиллерии французской армии. Такое сосредоточение орудий на этом участке обеспечило общую плотность артиллерии одна полевая пушка на 20 м и одно крупнокалиберное орудие на каждые 36 м линии фронта. Ночные разведгруппы, посланные к немецким проволочным заграждениям спустя несколько дней после начала огневой подготовки, сообщили, что большая часть колючей проволоки все еще остается не снятой. В силу этого в час «Ч» огневой вал, создаваемый на позициях перед Ля-Буассель и Овиллером, был усилен огнем батареи минометов Стокса. Огневая поддержка атакующей пехоты проводилась в соответствии с тщательно рассчитанным планом, который предусматривал восемь рубежей огневого вала и восемь замедленных переносов огня крупнокалиберной артиллерии, что, по расчетам, должно было обеспечить достижение пехотой рубежа второй линии немецкой обороны на расстоянии примерно в две мили (3,2 км), и пройти это расстояние пехота была обязана строго за один час и сорок семь минут. Перед дивизионной полевой артиллерией ставилась задача очень постепенно увеличивать дальность своего огня и «чистить» пространство между линиями траншей в то время, пока пехота движется под прикрытием огневой завесы, создаваемой ею.

Все это позволяет увидеть, что с помощью таких схем управления огнем способами «последовательного переноса», «медленного перемещения огневой завесы» и «чистки» командование корпусов пыталось обеспечить своим пехотным батальонам плотное артиллерийское сопровождение. К сожалению, в массе своей их усилия оказались напрасными, потому что единственным способом обеспечения подобного тактического взаимодействия являлось строгое соблюдение графика переноса огня; потому что пехота, которая с боями прокладывает себе путь, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, может не поспеть за огневым валом, и потому что на поле боя отсутствовала надежная связь и не было возможности внести корректировку в работу артиллерии, если нарушилось согласование действий по времени. Ни одна из этих причин не является виной генералов; просто все дело в том, что очень уж ненадежной была связь того времени.

Наступлению должны были помочь взрывы двух больших подземных мин, установленных у начала лощин «Сосиска» и «Мешанина». Несколько лет назад была засыпана воронка на месте минной камеры «Y» в лощине «Мешанина», однако кратер на месте минной камеры Лохнагар, в которой находилась мина, взорванная под редутом в лощине «Сосиска», по-прежнему существует. Он образовался в 7 часов 28 минут утра 1 июля 1916 года, после того как здесь были взорваны 27 000 кг аммонала. Двумя минутами позже началось наступление пехоты.

34-я дивизия послала в атаку 12 батальонов, построенных в боевой порядок не цепью, а в виде «батальонных колонн», где в шеренге каждой колонны находилось по одному батальону, всего таких шеренг в колонне было четыре (то есть всего одна бригада), а их ширина по фронту составляла 360 м. От этих колонн не требовалось штурмовать в лоб укрепления Ля-Буассель, наоборот, они должны были обойти эту деревню с обеих сторон и, оставив в центре взводные команды гранатометчиков, расчеты минометов Стокса и пулеметчиков с ручными пулеметами Льюиса, нанести удар по позициям противника с флангов. Подобная тактика наступления была избрана потому, что Роулинсон уверил генерала Палтини, командующего этим корпусом, что артиллерийским огнем Ля-Буассель будет уничтожена дотла, а оборонительные сооружения, прикрывающие редут с флангов, будут полностью разрушены в результате взрыва двух мин. На самом деле ничего подобного не произошло, и наступающие войска подверглись страшному избиению, попав под плотный, непрерывный и точный огонь обороняющихся.

Как только передовые бригады поднялись из своих траншей, они были встречены градом пулеметного и артиллерийского огня. Через 10 минут примерно 80 процентов их солдат перешли в категорию военных потерь, а после того как огневой вал был перенесен в глубину обороны противника, все большее и большее число пулеметов и минометов противника стало подключаться к уничтожению британской пехоты. Немецкие солдаты высыпали из укрытий сразу же после того, как английская артиллерия перенесла свой огонь в глубину их обороны, они бросились к своим огневым точкам на передовой и стали кромсать на мелкие куски приближающиеся четыре колонны 34-й дивизии.

Те бригады, которые вели наступление в направлении лощины «Сосиска» и Ля-Буассель — 102-я (Тайнсайдская шотландская) и 103-я (Тайнсайдская ирландская) — и которые были сформированы из батальонов полка Нортумберлендских стрелков, с огромной решимостью старались довести атаку до победного конца. В тот день потери 34-й дивизии оказались самыми высокими по сравнению с потерями любой другой дивизии, однако среди грома, путаницы, дыма и пыли сражения о том, что атака оказалась неудачной, штабу стало ясно только в 9 часов утра. К тому времени некоторые артиллерийские части уже получили приказ подтянуться вперед для поддержки пехоты, но, если не считать незначительного продвижения в направлении отрога хребта у деревни Фрикур и овладения частью редута в лощине «Сосиска», сильный огонь противника повсеместно прижал пехоту к земле на нейтральной полосе. К концу этого дня 34-я дивизия продвинулась вперед едва ли на сотню ярдов, потеряв убитыми, ранеными и пропавшими без вести 6380 человек.

В это же время 8-я дивизия проводила атаку вдоль лощины «Мешанина» в направлении деревни Овиллер. Поскольку местность, где должна была наступать дивизия, просматривалась с флангов, была открыта для одновременного пулеметного, минометного и артиллерийского огня, командир дивизии генерал-майор Хадсон предложил отложить начало атаки своего подразделения до тех пор, пока действующие на его флангах 34-я и 32-я дивизии (последняя из X корпуса) не выполнят свои боевые задачи. Это предложение было отвергнуто. В своей следующей попытке хоть как-то сократить число неизбежных потерь Хадсон приказал своим ударным частям выдвинуться на нейтральную полосу, ширина которой здесь составляла 250–750 м, и тем самым сократить расстояние, которое им придется проходить под огнем. Это решение помогло спасти жизни солдат, но оно не помогло дивизии овладеть позициями противника.

Как минимум два немецких пулемета вели огонь по брустверу передовой траншеи еще даже до того, как пехота пошла в атаку, а когда солдаты двинулись вдоль лощины «Мешанина» и к хребту Овиллер, было видно, как они наклонялись под градом пуль, подобно человеку, идущему навстречу дождю. Целые батальоны были расстреляны в течение нескольких минут. Из всей 23-й бригады до немецких позиций смогло дойти только семьдесят человек. Здесь они, защищенные от пулеметного огня, смогли продержаться в течение двух часов и лишь потом отошли назад. Артиллерия противника била по солдатам, продвигавшимся по лощине «Мешанина», по лощине, которая была полностью лишена каких-либо укрытий, и прежде чем их атака окончательно захлебнулась, пехотинцы ровными рядами падали под огнем пулеметов, которые безостановочно косили их шеренги от края и до края, стреляя с обоих флангов и со стороны деревни Типваль. Вскоре стало ясно, что генерал Хадсон был совершенно прав: до тех пор, пока и если не будет уничтожена система обороны противника на флангах, атака на Овиллер вдоль по лощине «Мешанина» невозможна. Подтверждение этого аргумента обошлось в 5121 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Сразу же к северу от III корпуса начинались позиции X корпуса, и перед ним была поставлена задача овладеть расположенным к югу от Анкра отрогом хребта у деревни Типваль и левым берегом этой реки на протяжении до деревни Букур. В составе этого корпуса под командованием генерал-лейтенанта сэра Т. Морленда находились 32-я, 36-я (Ольстерская) дивизии, которые шли во главе наступления, и оставленная в резерве 49-я дивизия. Передовая британских войск полностью просматривалась с немецких позиций, на которых держали оборону восемь батальонов. Тем не менее большая часть приготовлений англичан осталась незамеченной противником, поскольку пойма река Анкр в этом месте делает поворот, а деревья леса Авелю, который покрывает ее, не особенно сильно были повреждены артиллерийским огнем и не растеряли свою листву.

Но, как оказалось, эти преимущества не принесли особой пользы англичанам в тот день — немецкая оборона у деревни Типваль оказалась в высшей степени хорошо подготовленной. В этой деревне было шестьдесят домов, и каждый из них был переоборудован в оборонительный пункт. Хотя сами строения были разрушены артиллерийским огнем, их подвалы остались неповрежденными, и они служили идеальным укрытием для множества пулеметов. Система подземных ходов связывала эти подвалы между собой, и пулеметчики получали возможность встречать продольным огнем атаку с любого направления, будь то фронтальная атака со стороны поймы Анкра или с любого из флангов. Сам отрог хребта у Типваль простреливался с огневых точек другого укрепления — редута Лейпциг, а соединенные между собой линии траншей включали в себя треугольное построение, известное как редут Швабен, или Швабский редут, державший под своим контролем пространство перед передовой английских войск, и еще одно укрепление, расположенное ниже по склону в деревушке Сен-Пьер-Дивион. К этому нужно добавить, что данные оборонительные позиции обладали тем преимуществом, что они могли получить согласованную поддержку в виде флангового огня со стороны деревни Овиллер. Позднее говорилось, что 1 июля 1916 года взять Типваль могли только пуленепробиваемые солдаты, и так оно и было на самом деле.

Задачей X корпуса было в первом броске овладеть позициями противника и как можно дальше продвинуться по отрогу хребта у Типваль. Если солдаты корпуса смогут сделать это, тогда не только Овиллер, но и вся немецкая оборона вплоть до Серра на самом краю левого фланга будет обойдена с фланга, и при этом не исключается возможность охвата. Хотя бои продолжались большую часть дня, о том, что произошло, начиная с 7 часов 30 минут утра, можно рассказать быстро.

На этом участке фронта не применялось никаких форм постепенного переноса огневой завесы, однако пушкам калибра 18 фунтов (8,1 кг) было предписано обеспечивать перенос огня от траншеи к траншее по десяти промежуточным рубежам. В семь утра будет проведена газовая атака, но на этот раз от нее будет мало пользы, а огневая поддержка артиллерии оставит далеко позади фронт наступающей пехоты. Здесь, как и на других участках фронта, 1 июля 1916 года все будет зависеть от действий пехоты.

Командиры некоторых батальонов 32-й дивизии, например 17-й хайлендерский батальон легкой пехоты,[44] загодя направили своих солдат на нейтральную полосу, и к тому моменту, когда артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника, они уже залегли в сорока ярдах (36 м) от немецких траншей. В результате они смогли преодолеть проволочные заграждения и оказаться у входов в укрытия раньше, чем из них смогли выбраться немецкие солдаты. Несмотря на то что батальону удалось захватить намеченную для него часть немецкой передовой, его дальнейшее продвижение было остановлено сильным пулеметным огнем и градом мин и ручных гранат. Атаки других батальонов сопровождались тяжелыми потерями, так как артиллерия огневой поддержки перенесла свой огонь на новые рубежи, а поскольку в штабе дивизии пришли к выводу, что отрог хребта у деревни Типваль уже захвачен атакующими, то артиллерия уже больше не работала по этой деревне. К 10 часам 30 минутам атака 32-й дивизии захлебнулась, и ее солдаты получили приказ держаться до последнего на тех позициях, которые они смогли отвоевать.

Солдаты 36-й (Ольстерской) дивизии шли в атаку с большим воодушевлением и с тем, что французы называют elan — стремлением во что бы то ни стало добиться победы. Дело в том, что 1 июля — это уточненная дата состоявшейся в 1690 году битвы при Бойне, когда протестант Вильгельм Оранский (Вильгельм III) разгромил войска католика Якова II, и эта дата широко отмечается протестантской общиной Северной Ирландии. За исключением участка у берега Анкра, атака оказалась успешной на всей полосе наступления дивизии. Когда наступил час «Ч», солдаты пошли в атаку в боевых порядках, утвержденных Ставкой Главнокомандующего: побатальонно, расчлененным строем в четыре шеренги, с расстоянием между шеренгами в 45 м и интервалом между солдатами в шеренге не менее нескольких шагов. С примкнутыми штыками, с винтовками наперевес пехотинцы выстроились на нейтральной полосе и уверенно пошли на врага. Благодаря какому-то чуду им удалось пройти 270–450 м пространства, отделяющего их от противника, раньше, чем последний сумел приготовиться к отражению атаки, и не в последнюю очередь потому, что хотя бы этом участке проволочные заграждения оказались разрушенными достаточно основательно.

Но вскоре сопротивление немцев стало более серьезным. В возрастающем количестве ожили и заговорили их пулеметы, тем не менее к 8 часам 30 минутам утра подразделения дивизии смогли продвинуться на 1,5 км в глубину обороны противника, выйдя на рубежи за Типвальским лесом и захватив при этом около четырехсот пленных. Однако на правом берегу Анкра дела развивались не столь успешно. Там перед двумя батальонами полка Королевских ирландских фузилеров и батальоном Королевских ирландских стрелков была поставлена задача наступать в направлении станции Букур. Командование этих батальонов приняло решение подняться из своих траншей до наступления часа «Ч», но солдаты попали под огонь немецких пулеметов, еще когда они находились в проходах, проделанных в собственных проволочных заграждениях. Когда батальоны, не дрогнув, двинулись через 550 м, что отделяли их от немецкой передовой, их снова накрыл пулеметный огонь. Заключительный этап драмы наблюдал один английский офицер-артиллерист. Взяв бинокль, он оглядел нейтральную полосу, а затем спросил своего коллегу, почему нет никакого движения среди солдат, находящихся там. «Да потому что они все мертвы!» — таков был короткий ответ.

Этой пляске смерти нужно было положить конец. Все силы 36-й дивизии были брошены на атаку в направлении на Типваль, но она не смогла преодолеть прочную оборону противника и высокую плотность огня немецких пулеметов. Двум дивизиям X корпуса удалось к середине утра вклиниться в немецкую оборону на различных участках фронта и наиболее глубоко — в районе редута Швабен, который был захвачен 36-й дивизией. В силу этого перед командованием корпуса встала проблема, то ли направить резервную дивизию на помощь 32-й дивизии, то ли же послать ее на усиление 36-й в расчете на успешный прорыв немецкой обороны.

В подобных случаях золотым правилом является поддержка подразделений, добившихся наибольшего успеха, а поскольку 36-я дивизия вклинилась в немецкие позиции между деревнями Типваль и Сен-Пьер-Дивион и в результате этого вышла на плоскогорье Типваль, то здесь и надо было вводить в бой резервы, если, конечно, они смогут туда подняться. Однако к этому времени укрепления у деревень Типваль и Сен-Пьер-Дивион открыли настолько сильный перекрестный огонь с флангов, что всякое продвижение вверх по склону высоты Типваль сделалось невозможным. Точно так же было невозможно овладеть одним из этих двух прикрывающих друг друга укреплений, не подавив другое. К этому нужно добавить, что солдаты 36-й дивизии не имели возможности «зачистить» траншеи и укрытия, оставшиеся у них в тылу. В результате этого «ожили» немецкие снайперы и пулеметчики, затаившиеся за их спиной, и теперь они вели огонь, препятствуя любому передвижению через нейтральную полосу. Кроме того, было необходимо войти в контакт и снова направить огонь артиллерии на основные узлы в системе немецкой обороны. Все это было совершенно невыполнимо. Атака, проводимая в отрыве от всего комплекса боевых действий, страдает очень большим недостатком, имя которому — отсутствие гибкой тактики ведения боя; не существовало никакой возможности изменить направление основного удара корпуса и сосредоточить все силы в полосе наступления Ольстерской дивизии.

Не было возможности оказать помощь передовым частям 36-й дивизии, и к началу второй половины дня их положение на плоскогорье Типваль становилось ненадежным; число потерь росло, подходили к концу запасы патронов и гранат, а несгибаемые в обороне немецкие солдаты стали возвращаться к своим огневым точкам в траншеях. К 14 часам немцы были готовы нанести по дивизии сильный артиллерийский удар и начать контратаку. Ирландцам пришлось отойти; оставляя немецкие позиции, они несли огромные потери. К этому времени дивизия уже потеряла астрономически большое количество своих солдат и офицеров — в ротах, которые удерживали захваченный у противника редут Швабен, самым старшим по званию из оставшихся в живых офицером был майор. Когда наступили сумерки, был отдан приказ оставить занятые позиции, и примерно в 22 часа солдаты в должном порядке вернулись на исходные рубежи. В 23 часа 30 минут поступили приказы, которые предписывали двум бригадам повторно выбить немцев из редута Швабен. Однако в данном случае оба бригадных генерала, которые командовали этими бригадами, единодушно заявили, что задача невыполнима, и атака была отменена. Вот так получилось, что атака 36-й (Ольстерской) дивизии, столь доблестно проведенная и столь успешная вначале, в конце концов захлебнулась, при этом потери дивизии составили 5104 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести, что составляет более чем половину потерь всего X корпуса. Чтобы вынести всех раненых со склонов по берегам Анкра, потребовалось целых два дня, вплоть до 3 июля.

Подразделения тех корпусов, что вели боевые действия, оседлав дорогу Альбер — Бапум или же в полосе наступления к северу от нее, действуя с незначительным успехом, а то и вовсе безуспешно, несли каждый свои, но тем не менее ужасные потери. Но ни одно из них не пострадало так тяжело и ради столь малозначительных результатов, как бригады и батальоны VIII корпуса, которым командовал генерал-лейтенант сэр Элмер Хантер-Вестон и позиции которого находились на крайнем левом фланге участка фронта 4-й армии. Перед этим достаточно сильным корпусом, в состав которого входили 4-я, 29-я, 31-я и 48-я дивизии, была поставлена задача прорвать немецкую линию обороны к северу от Анкра и захватить деревни Бомон-Амель и Серр.

Здесь, как на других участках фронта на Сомме, линия обороны противника проходила по возвышенностям, и чтобы еще более эффективно использовать это тактическое преимущество, немцы отрыли глубокие укрытия, установили проволочные заграждения, а также организовали систему перекрестного пулеметного огня и обеспечили оборону большим количеством минометов и артиллерии. Нейтральная полоса на этом участке имела 450 м в ширину, и на ней не было никаких естественных укрытий, за исключением неглубокой впадины с тропой, что уходила к северу от дороги Ошонвиллер — Бомон-Амель. «Официальная история» представляет немецкую оборону на этом участке фронта как «своеобразный амфитеатр, спускающийся к позициям VIII корпуса ярусами огневых точек… и позволяющий вести наблюдение за всеми действиями противника».

План боевых действий корпуса предписывал 4-й и 29-й дивизиям наступать в восточном направлении и, прорвав первую линию немецкой обороны, пересечь долину, в которой расположена деревня Бомон-Амель, и двигаться далее к отрогу хребта Букур и ко второй линии немецкой обороны, всего на 3500 м в глубину фронта. На все это дивизиям отводилось три с половиной часа. Тем временем действующая слева от них 31-я дивизия должна будет обеспечить оборону фланга и захватить деревню Серр, а 48-й дивизии предписывалось, чтобы она находилась в тесном соприкосновении с ударными частями, но оставалась при этом корпусным резервом.

Атакующая пехота должна была оставить свои траншеи до наступления часа «Ч» и занять позиции на нейтральной полосе на расстоянии не более 90 м от немецкой передовой. За десять минут до наступления часа «Ч» под редутом «Боярышник», немецким укреплением перед деревней Бомон-Амель, была взорвана подземная мина большой мощности. Командование рассчитывало, что поднятые взрывом дым, пыль и град обломков укроют какую-то часть наступающих пехотинцев от прицельного огня с немецкой стороны. На деле вышло так, что этот взрыв только предупредил противника о грозящем штурме. Не обращая внимания на артиллерийский обстрел, немецкие солдаты вышли из укрытий и заняли свои позиции, а когда показались цепи атакующей британской пехоты, то встретили их огнем.

На этом участке фронта наступление пехоты проводилось при артиллерийской поддержке в виде огневого вала, и перенос огня с одного промежуточного рубежа на другой был рассчитан по карте исходя из условия, что темп продвижения пехоты будет равен 45 м в минуту. Как об этом подробно рассказывается в «Официальной истории», приказы по артиллерии корпуса дополнялись необходимым, но зловещим напоминанием о том, что «однажды установленные сроки выхода на промежуточные рубежи уже не могут подлежать изменению. В силу этого пехота должна соотносить свое продвижение со скоростью движения огневого вала. Если окажется, что дальнейшему продвижению пехоты препятствует огонь ее собственной артиллерии, то наступающим необходимо остановиться и выждать, пока огневой вал не будет перенесен на следующий промежуточный рубеж в глубине обороны». Но, к сожалению, данная установка не учитывает противоположную ситуацию, а именно то обстоятельство, что пехота, и без того мало способная на стремительные броски, может слишком медленно продвигаться вперед или даже не продвигаться совсем и, таким образом, терять жизненно важную для нее возможность двигаться под прикрытием огня артиллерии. Те приказы заканчивались следующими словами: «Успех или, наоборот, неудача наступления в огромной степени зависит от того, насколько четко усвоены пехотой принципы „ползучего“ огневого сопровождения». Пехота достаточно хорошо усвоила эти принципы, но все дело в том, что ей приходилось идти за огневым валом через проволочные заграждения, через траншеи, в которых сидят обороняющиеся, и сквозь весь заградительный огонь, который только сможет вести противник.

Эта задача оказалась невыполнимой. Огонь немецких пулеметов был поддержан полевой артиллерией, которая стреляла с позиций за Букурским отрогом хребта и забрасывала наступающих градом снарядов. В это же время начала свою работу и крупнокалиберная артиллерия. Она била по британским траншеям на передовой и по ходам сообщений, в которых скапливались солдаты следующих линий наступления. Здесь уже говорилось о судьбе 1-го Королевского Ньюфаундлендского полка, разорванного в клочья перед дефиле «Y» у деревни Бомон-Амель, а также о двух земляческих батальонах из Шеффилда и Аккрингтона, солдаты которых как подкошенные падали, шеренга за шеренгой, в боях под Серром. То, что случилось с этими подразделениями, — это лишь наиболее яркие примеры того, что происходило повсеместно.

Когда стало ясно, что наступление захлебнулось, были сделаны попытки снова приблизить огневой вал к фронту атакующих войск, но поскольку ни в штабах дивизий, ни в штабе корпуса никто точно не знал, где находились передовые атакующие батальоны, данное решение оказалось практически бесполезным. Наблюдательные посты немецкой артиллерии располагались на господствующих высотах, и благодаря этому командование имело возможность наносить удар по любому участку британских позиций и совершать маневр огневыми средствами, так чтобы под обстрелом находились и английская передовая, и батальоны, прижатые к земле на нейтральной полосе, которая стремительно становилась усеянной воронками от снарядов. На некоторых участках тех боев эти следы видны и поныне, восемьдесят два года спустя. К концу этого дня VIII корпус ценою потерь в 14 000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести только и смог, что уцепиться за крошечный пятачок на линии немецкой обороны в районе позиции Четырехугольная на участке между Серром и Бомон-Амель. Серр так и не был отвоеван у немцев, а Бомон-Амель, который находился на удалении в 500 ярдов (450 м) от английской передовой и являлся конечной целью первого дня наступления при Сомме, фактически продержался до последних дней этого сражения, закончившегося четырьмя с половиной месяцами позже.

Последнее наступление того ужасного дня было проведено к северу от Бомон-Амель силами двух дивизий 3-й армии генерал-лейтенанта сэра Эдмунда Алленби. Перед этими двумя дивизиями — 56-й и 46-й VII корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Сноу, — была поставлена задача нанести удар по Гоммеркурскому выступу, который вдавался в британскую линию обороны, и в силу этого обстоятельства он позволял вести фланговый огонь по атакующим батальонам VIII корпуса.

Этот Гоммеркурский выступ предполагалось уничтожить атакой, проведенной с двух направлений, и 46-я дивизия должна была наносить свой удар с севера, а 56-я — с юга. Казалось, что эта атака с самого начала была обречена на неудачу, в особенности после того, как немецкий самолет-разведчик облетел район, где находилось учебное поле 3-й армии и где на земле с помощью лент белого цвета были выложены характерные контуры линии обороны при Гоммеркуре. Ни прорыв обороны противника, ни хотя бы отвлечение резервных сил противника от участия в боях на других участках наступления не являлись целью этой атаки. Согласно инструкциям генерала Хейга, она проводилась, чтобы «оказать помощь действиям 4-й армии, вызывая на себя огонь артиллерии и пехоты, который в противном случае может быть направлен на левый фланг нашего наступления на Серр». Гоммеркурский выступ представлял собой еще один сильно укрепленный район немецкой обороны, атаковать его в лоб значило идти на верную смерть, и нет ничего удивительного в том, что подобная судьба стала уделом атакующих. Сама атака оказалась совершенно неудачной, и потери VII корпуса составили 7000 человек. Трудно понять, какую пользу эти жертвы принесли солдатам VIII корпуса, когда те пытались выбить противника из Серра.

Сражение при Сомме — это такая битва Первой мировой войны, о которой помнит каждый британец. Даже Пасшендейл оказался не так крепко запечатлен в сознании людей, и большинство событий, оставшихся в памяти народной и связанных с Первой мировой войной, имеют в своей основе факты и образы, надуманные или действительные, которые родились в тот первый день сражения при Сомме. Этот день — 1 июля 1916 года — был днем самого тяжелого поражения, которого армия Великобритании не знала со времен битвы при Гастингсе в 1066 году. Ценою потерь примерно в 57 000 человек было достигнуто продвижение, которое максимально составило не более 1,5 км в глубину обороны противника и, возможно, не более 5,5 км по фронту… а на многих участках фронта продвинуться не удалось совсем. Первый день боев принес поражение, ужасное поражение, но из того, что случилось, многое ли можно поставить в вину генералам?

И Хейгу, и Роулинсону, и (правда, в значительно меньшей степени) Алленби вполне справедливо можно поставить в вину то, как они планировали и проводили сражение в целом. Если бы наступление увенчалось победой, они, несомненно, имели бы право на соответствующие почести, в этом случае может быть либо одно, либо другое. Из сказанного не следует, что Роулинсон или Хейг были жестокими либо безграмотными военачальниками. Применительно к последнему обвинение в жестокости или бездушии может быть опровергнуто тем, как много внимания он уделял своим солдатам, как еще до начала боев он заботился о том, чтобы было достаточно перевязочных средств и медицинских пунктов, чтобы оказать раненым первую медицинскую помощь, чтобы было достаточно транспортных средств для доставки их в госпитали.

Что же касается уровня подготовки Хейга, то план, предложенный им, был вполне разумен. Хотя в нем и можно найти изъяны, большая часть критических замечаний приводится с позиций сегодняшнего дня, а не в свете обстоятельств, господствовавших в то время. Но если рассматривать план с учетом реалий 1916 года, трудно предложить что-либо большее, чем несколько второстепенных изменений. Да, возможно, было бы разумнее сконцентрировать войска на нескольких ударных направлениях, а не проводить одновременную атаку, распределив войска равномерно вдоль всей линии фронта. Нет сомнения, большее количество орудий могло бы помочь достижению победы, но Роулинсон послал в бой все пушки, которые он только смог раздобыть, у него не было недостатка в боеприпасах, и хотя не все из них оказались должного качества, в этом не было его вины. Было высказано много критики в адрес приказа идти в атаку развернутым строем, но атакующие зачастую игнорировали этот приказ, так что, весьма вероятно, эта разновидность боевого порядка не являлась причиной того большого количества потерь, которое приписывается ей. Доктор Джон Борн пишет по этому поводу:

«Печальная судьба, которая постигла пехотные батальоны 1 июля 1916 года, мало связана с теми боевыми порядками, в которых они шли в атаку. Подразделения, действовавшие на южном фронте, выполнили все боевые задачи, поставленные перед ними, независимо от того, наступали ли они развернутым строем или же сражались мелкими отрядами. На северном участке фронта их действия оказались катастрофически неудачными, и при этом не важно, пошли ли они в атаку плечом к плечу или же использовали усвоенную ими предвоенную тактику коротких перебежек. Залогом победы была артиллерия»

письмо к автору, 1997 год

Да, следовало шире применять постановку дымовых завес, и некоторые из дивизий воспользовались ими. Однако и доводы против того, чтобы использовать дымовую завесу, — поскольку она будет мешать корректировке огня артиллерии и может привести к тому, что наступающие потеряют направление движения, — тоже серьезны. Особенно если вспомнить, что ряд дивизий использовал тактику атаки за огневым валом с переносом огня по промежуточным рубежам, и командованию необходимо было видеть результаты работы артиллерии. Можно найти множество поводов для критики частных положений в плане и самом проведении боев. Но в то время как помочь могло бы устранение всех ошибок, любая отдельно взятая ошибка являлась лишь малой составляющей всей трагедии. Стержневая проблема, а именно доминирующая роль тактики обороны в условиях той войны, была скрыта гораздо глубже, и в ту пору она не находила решения.

Бои первого дня сражения на Сомме были трагедией эпических масштабов, примером истины, ужасной в своей простоте и заключавшейся в том, что в 1916 году немецкая оборона на Западном фронте не могла быть преодолена никакими средствами, имевшимися в распоряжении генералов союзных армий. До тех пор, пока не будут найдены какие-то средства обеспечения пехоты более тесным огневым сопровождением, масштабы потерь будут огромными. Другим решением этой проблемы было бы прекратить войну совсем.