Кто развязал Первую Мировую войну

На Балканах, почти начисто оставленных в это время царскими дипломатами, продолжалась своя жизнь, угрожавшая смертью многим балканским жителям, а в перспективе – и значительной части остального человечества.

Не та была ситуация, чтобы там царили покой и порядок, и не тот менталитет людей, чтобы к этому стремиться. Земля на Балканах горела под ногами и турок, и австрийцев.

Проавстрийская монархия в Сербии не пользовалась ни уважением, ни любовью. В 1899 году сербский монарх Милан Обренович едва уцелел после покушения, совершенного его соотечественниками. Через два года этот король, к его счастью, умер в своей постели.

В 1900 году завершилась неудачей борьба критян за присоединение к Греции. «Сегодня Крит сдался. Подлецы англичане! Как их у нас ненавидят! Ни одну нацию так не ненавидели. А раз государыня англичанка – так и ее не любят»[660], – отметил в дневнике 15 февраля 1900 года А.С.Суворин. Через полтора десятилетия ненавидимой царице суждено было обратиться в немку!

В том же году началась постоянная партизанская борьба в Македонии против турок.

Мусульмане, возмущенные поведением своих христианских соплеменников, по-прежнему видели главное зло в тайных происках России.

В марте 1903 года в отместку произошло убийство русского консула Г.С.Щербины в Митровице, Македония[661]. Это вынудило царских политиков и военных, занятых дальневосточными проблемами, вспомнить ненадолго и о Балканах.

Сразу же была создана в Одессе «Комиссия по подготовке черноморской десантной экспедиции»[662]. Тем же летом она организовала пробный десант под Одессой, имитирующий высадку на Босфор[663].

В ночь на 29 мая 1903 года группа заговорщиков ворвалась в королевский дворец в Белграде; король Александр Обренович и его жена Драга были зверски убиты. Лидер нападавших поручик Драгутин Дмитриевич («Апис») был ранен тремя пулями в грудь – это был дебют одного из будущих главных организаторов Первой Мировой войны.

Временное правительство, созданное заговорщиками, немедленно созвало Скупщину, которая вместо династии Обреновичей, ориентировавшихся на Австро-Венгрию, избрала на трон Петра Карагеоргиевича, женатого на Зорке – старшей дочери Николая Негоша – старшей сестре двух знаменитых «черногорок», жен русских великих князей Николая Николаевича-Младшего и его брата Петра Николаевича.

В знак протеста против убийства монарха Англия объявила бойкот Сербии[664].

15 июля 1903 года главный штаб македонских повстанцев обратился с заявление к державам о том, что македонский народ начинает войну за независимость. 20 июля (Ильин день) – назначенное начало Илинденского восстания в Македонии[665].

В ответ мусульмане убивают русского консула А.А.Ростковского в Битоле, Македония[666].

Отправка российских кораблей к Турецким берегам приводит к энергичным действиям турецких властей по наказанию виновных в убийстве консулов, но тут же Россия решительно возражает против военной демонстрации флотов у Салоник, предложенной англичанами и французами для прекращения резни в Македонии: Ламздорф в беседе с французским посланником выражает пожелание, чтобы увещания были направлены по адресу не Турции, а Болгарии, «дабы снова рекомендовать Болгарии не нарушать спокойствия и предупредить ее лишний раз, что она не найдет поддержки, если навлечет на себя гнев Турции»[667].

Совершенно противоположную позицию занимает наш старый знакомый – А.И.Гучков. Он откладывает свою назначенную свадьбу, и вместо нее выезжает в Македонию – принять участие в восстании[668].

В сентябре 1903 Николай II и Ламздорф приезжают в Вену – в очередной раз согласовать политику на Балканах. В результате подписано так называемое Мюнцштегенское соглашение о сохранении положения на Балканах, один из пунктов которого обещает «добиться от турецкого правительства территориального изменения территориальных единиц с целью более правильной группировки различных национальностей»[669]. Результат был довольно неожиданный и крайне неприятный: с этого момента в течение по крайней мере до 1907 года – непрерывная резня между всеми национальностями Македонии с целью удаления других национальностей из своих округов.

В начале ноября 1903 – завершение подавления турками Илинденского восстания, брошенного европейскими державами на произвол судьбы. Гучков благополучно возвращается в Москву.

В марте 1904 (уже шла Русско-Японская война) российский посланник в Вене граф Капнист в беседе с французским писателем Гастоном де Рутье заявил: «Автономия Македонии – несбыточная мечта, которой могут увлекаться лишь фантазеры или люди, имеющие задние мысли. Автономия Македонии обозначала бы присоединение ее через несколько месяцев или лет к Болгарии. Россия этого никогда не позволит. Болгария не будет обладать всей Македонией, не сделается всемогущим государством на Балканах. Этого никогда не будет, ибо это противоречило бы традиционной политике России… В Македонии Россия должна стремиться к сохранению равновесия между болгарами, греками, сербами и кутцо-валахами»[670].

Весной 1904 греческая банда в Македонии поголовно вырезала население Загоричани – православных македонцев; последовало всеобщее международное возмущение, вполне платоническое[671].

В январе 1905 французский посланник Бомпар доносит Делькассе из Петербурга: «Граф Ламсдорф поручил мне уведомить Вас, что он разделяет точку зрения австрийского кабинета по вопросу о реформах в Македонии. Он полагает, что всякий проект расширения мюрцштегской программы является в насточщий момент неуместным»[672].

И действительно, тут России стало уже совсем не до Балкан.

Еще в 1902 году в Белграде образовалось культурное студенческое общество «Словенский юг»; оно объединяло в своих рядах радикальную молодежь, поднявшую знамя объединения всех балканских славян[673].

В октябре 1905 года состоялась конференция представителей Хорватии и Далмации в Истрии; ее резолюция: «Хорваты и сербы по крови и языку – одна нация» [674]. Столь нейтральное и почти самоочевидное утверждение, предрекало, как мы теперь знаем, почти целое столетие тяжелых кровавых разборок.

Брошенные заботами России балканские правительства тоже исподволь гнули свою линию.

Тайные переговоры, начавшись летом 1905, привели в декабре того же года к официальному таможенному союзу Сербии, Черногории и Болгарии – против засилья Австро-Венгрии[675].

Вот в такой-то обстановке Азеф и протянул балканским террористам руку братской помощи.

Еще в конце 1904 года заведующий заграничным отделом Департамента полиции Л.А.Ратаев получил сведения, что сформирован новый путь транспортировки оружия и взрывчатки из Западной Европы: через Болгарию, Черное море, Кавказ и далее в центр России. Участвовали в этом македонские и армянские революционеры (не без поддержки официальных болгарских властей, интриговавших и против российского, и против турецкого правительств); это было развитием соглашений, достигнутых осенью 1904 года в Париже. Для расследования Ратаев в начале 1905 года сам выезжал на Балканы и в Константинополь, а затем направил туда же Азефа.

В марте и в июне 1905 Азеф, выполняя одновременно и партийную миссию, дважды побывал в Болгарии[676]. Считается, что в результате каналы переброски оружия оказались в руках полиции. Но это не соответствует фактам.

Азеф, конечно, что-то выдал Ратаеву, оставшемуся довольным деятельностью своего основного агента. Кроме того, помешал революционным планам и взрыв, происшедший 6 марта 1905 года в динамитной мастерской в Болгарии, но это был всегдашний риск, никак от Азефа не зависящий.

Опубликованные же не так давно сведения о переброске революционерами оружия через Черное море свидетельствуют о том, что большая его часть миновала полицейские рогатки и оказалась в руках местных революционеров. Массовые восстания, развернувшиеся на Кавказе осенью 1905 года, особой роли в общероссийском масштабе не сыграли, но фактом остается то, что здесь японские деньги, материализованные в оружие, с помощью Азефа нашли значительно более весомое приложение, чем при аналогичной попытке перевозки Балтийским морем[677].

Мнение о предательстве Азефом черноморского транзита оружия возникло, очевидно, потому, что российские революционеры действительно ничего не получили. Но оружие попало вовсе не в руки полиции, а застряло у кавказских повстанцев.

Мало того, одновременно Азеф крайне продуктивно исполнил роль консультанта армянских революционеров. Ратаев, прочитавший в 1910 году опубликованные воспоминания Савинкова, был поражен описанием метода, которым Азеф первоначально предлагал совершить покушение на Плеве – с помощью автомобиля, начиненного динамитом. Из записок М.М.Мельникова, входившего еще в самый первый состав руководства БО ПСР, известно, что идея эта принадлежала Гершуни. Впрочем Мельников, много общавшийся с Гершуни, но лишь единожды встречавшийся с Азефом, просто не мог знать, кому же именно из них двоих первоначально принадлежала эта идея. Однако Азеф оказался заведомо первым, попытавшимся осуществить ее на практике.

При подготовке покушения на Плеве из этого ничего не вышло: никто из группы Савинкова (включая Боришанского) не сумел научиться управлять автомобилем; лошадью – другое дело! Значительно более способными учениками оказались армянские террористы. Ратаев сообщает, что через несколько дней после отъезда Азефа с Балкан именно таким способом (правда, неудачно) армяне попытались взорвать тогдашнего турецкого султана Абдул Хамида.

Почему-то современный исследователь Л.Г.Прайсман, издавший весьма информативную книгу о деятельности Азефа, отнесся к этой истории крайне скептически. Он пишет: «Ратаев был в полном ужасе, прочитав воспоминания Б.Савинкова и осознав до конца, кем был в действительности его лучший агент и какую роль он играл при нем. Он был этим настолько ошеломлен, что стал наделять Азефа какой-то дьявольской силой, представляя его человеком, способным буквально на все»[678].

Затем Прайсман цитирует известный текст письма Ратаева к Н.П.Зуеву: «Вскоре после отъезда Азефа с Балканского полуострова, кажется, 11 или 12 июля 1905 года в Константинополе в пределах Ильдиз-Киоска во время селямлика совершено было покушение на жизнь ныне низложенного султана Абдула-Хамида II, и именно тем способом, который Азеф пожелал применить против В.К.Плеве, то есть посредством автомобиля, начиненного динамитом, на котором прибыли на парад два знаменитых иностранца. Очевидно Азеф исполнял служебное поручение в силу своего принципа „делу время, потехе час“, придумал и проделал вместе с армянами покушение на султана, а затем, по своему обыкновению, уехал благополучно домой. Ты увидишь, что это не моя фантазия и что рано или поздно это подтвердится»[679].

Далее Прайсман пишет: «До сегодняшнего дня это не подтвердилось, и мы не располагаем никакими фактами, свидетельствующими об участии Азефа в этом покушении, но интересно другое. В его фантастические способности верил не только Ратаев, которого он использовал как хотел, но и через много лет после Ратаева такой прекрасный знаток истории, как М.Алданов. Он допускает большую вероятность того, что Азеф был организатором покушения, и это несмотря на то, что он подробно изучал дело, опросил многих деятелей армянского освободительного движения, и все они в один голос отрицали какую бы то ни было роль Азефа в покушении»[680].

Мы, во-первых, не считаем М.Алданова ни знатоком истории, ни вообще умным человеком. Иллюстрацией к нашему мнению служит даже эта история: зачем Алданову понадобилось опрашивать армян? Неужели заранее не ясно было, что былые контакты с разоблаченным позднее Азефом были им крайне неприятны, а потому они постараются их отрицать? К тому же неудача покушения на султана, несомненно, явилась какой-то недоработкой исполнителей, а не разработчика идеи покушения; в таком контексте эта история была неприятна армянам вдвойне.

Во-вторых, из текста Ратаева вовсе не следует, что он был в полном ужасе. Текст (не только приведенный фрагмент, а весь целиком) написан весьма грамотно, а из разглагольствований Савинкова Ратаев совершенно профессионально постарался извлечь все детали, ранее не известные полиции.

В-третьих, что же в этой истории вообще дьявольского и фантастического?

В-четвертых, какие же еще требуются подтверждения участия Азефа в покушении на султана?

Идея использования автомобиля с динамитом излагалась Азефом (по показаниям Савинкова, не известным Мельникову), а еще раньше – Гершуни (по показаниям Мельникова, не известным Савинкову) – и то, и другое до того, как впервые метод был практически опробован армянами. Другие претенденты на авторство этого метода, до покушения армян, не известны. Эта апробация осуществилась после того, как Азеф уехал из зоны готовящегося покушения, т.е. таким именно образом, как осуществлялись почти все прочие покушения, организованные Азефом (единственное известное исключение – присутствие Азефа при покушении на адмирала Ф.В.Дубасова в Москве в апреле 1906 года; для этого у Азефа были особые мотивы).

Гершуни и Азеф, таким образом, являются родоначальниками всех террористов, совершавших в разных странах и в разные годы ХХ, а теперь уже и XXI века, покушения с помощью автомобилей, начиненных взрывчаткой; гремят эти взрывы и по сей день – и притом каждый день!

Мало того, Азеф, как известно, проявил еще более дьявольские качества, придя к идее использования подводной лодки для покушения на П.А.Столыпина, перемещавшегося, одно время, по территории Петербурга исключительно по воде.

Самое же главное в наши дни, после 11 сентября 2001 года, это то, что мы с патриотическим удовлетворением можем констатировать, что Азефу первому принадлежит идея использования самолетов для террористических актов! Этому делу он отдал немало внимания и денежных средств[681], и остается пребывать в незнании того, мог ли он довести это дело до практического использования, если бы не помешало разоблачение, совершенное Бурцевым.

Во всяком случае, гениальный Азеф практически на век опередил своих коллег-профессионалов из племени международных террористов!