История XX века: Россия – Запад – Восток

Однопартийная диктатура способствовала дальнейшей радикализации экономической политики Советского государства. Если большинству аспектов его прежней социально-экономической политики в какой-то мере можно было найти аналоги в опыте иных революций и воевавших в Первую мировую войну стран, да и сама эта политика еще не обрела сколько-нибудь целостной, завершенной формы, то к концу 1918 г. ситуация изменилась. Приобретавшая все большие масштабы и ожесточенность Гражданская война требовала создания огромной армии и максимальной мобилизации ресурсов в руках государства. Это подталкивало к дальнейшей централизации власти и распространению ее контроля на важнейшие сферы жизнедеятельности общества. Задачи, продиктованные чрезвычайной обстановкой, во многом совпали с марксистскими представлениями о социализме как о бестоварном, централизованном обществе, «единой фабрике». Все это, а также революции 1918–1919 гг. в Германии, Венгрии и революционное брожение в других европейских странах возродили у большевиков психологию революционного штурма, стремление непосредственно перейти к социализму, а в какой-то мере и к коммунизму, что привело к формированию к 1919 г. феномена военного коммунизма.

Его отличительными чертами были: фактически однопартийная диктатура с массовыми репрессиями; национализация крупной, средней, а отчасти даже и мелкой промышленности; продовольственная разверстка, сменившая в начале 1919 г. продовольственную диктатуру. Она тоже предусматривала принудительное изъятие продуктов у крестьян, но в соответствии с планом государственных заготовок, разверстанным по губерниям. Планы заготовок существенно превосходили возможности крестьянских хозяйств и привели к невиданному ограблению деревни, подрывавшему в итоге сами основы сельской экономики, а также к небывалому насилию над крестьянством. Большевики пытались даже насаждать в деревне коммуны (своего рода репетиция последующей коллективизации), но сопротивление крестьян сорвало эти планы.

Особенностью военного коммунизма стало эмиссионное финансирование бюджета (/ доходов бюджета давала денежная эмиссия) и фактическая отмена налогов (если не считать продразверстки и многочисленных контрибуций). Следствием стала колоссальная инфляция, почти полное обесценение «советских дензнаков», а соответственно и заработной платы. К концу 1920 г. денежная зарплата московских рабочих по сравнению с 1913 г. увеличилась в 400 раз, а цены на потребительские товары – в 20 тыс. раз!

Гиперинфляция в сочетании с курсом большевиков на ликвидацию товарно-денежных отношений привела к господству уравнительного государственного распределения, к фактической замене денежных зарплат системой натуральных пайков и даже к подготовке отмены денег вообще (марксизм утверждал, что при коммунизме денег не будет).

«Социальными новациями» военного коммунизма стали принудительная кооперация населения и обязательное членство в общественных организациях, отмена платы за коммунальные и некоторые другие услуги, введение всеобщей трудовой повинности, замена паспортов трудовыми книжками, милитаризация труда рабочих, создание трудовых армий и т. д. В ноябре 1919 г. СНК принял положение о рабочих дисциплинарных товарищеских судах, имевших право применять санкции вплоть до увольнения с предприятия и заключения в концентрационный лагерь. В отдельных городах в пылу коммунистического строительства большевики предпринимали попытки принудительного «обобществления», «национализации» женщин и «незамужних девиц».

Следствием сверхцентрализации управления и стремления, по выражению Ленина, «велениями пролетарского государства» непосредственно перейти к социализму и коммунистическому распределению стала небывалая бюрократизация. По некоторым оценкам, с 1917 по середину 1921 г. число госслужащих увеличилось более чем в 4 раза: с 576 тыс. до 2,4 млн человек. Количество чиновников в «рабоче-крестьянской» России более чем вдвое превышало численность рабочих. В 1920 г. более 40 % трудоспособного населения Москвы и Петрограда составляли служащие. (В то время как в Петербурге в 1910 г. их было менее 7 %.) Партия большевиков окончательно срослась с госаппаратом, став его стержневым элементом. В 1920 г. 53 % большевиков являлись служащими, на фабриках и заводах работали лишь 11 % коммунистов.

Таким образом, военный коммунизм представлял собой не только и не столько способ выживания большевистского режима в сложнейших условиях разрухи, Гражданской войны, сколько попытку непосредственного перехода к социализму и даже коммунизму с помощью широчайшего государственного принуждения и чрезвычайных методов. Именно поэтому, несмотря на широкое недовольство масс и периодические восстания, за военный коммунизм большевики держались до последней возможности. В 1920 г. Ленин с пафосом заявлял: «Все умрем, но свободы торговли не допустим!» Отныне военно-коммунистическая идеология стала квинтэссенцией большевистского духа и неотъемлемой частью последующей советской истории.

В других государствах Первая мировая война тоже дала толчок этатизации экономики, но идеология, оправдывающая и подталкивающая к этому (кейнсианство), возобладала лишь в 1930-е гг., после Великой депрессии. У большевиков же эти два фактора совпали. На них наложилась еще Гражданская война, а главное, коммунистическая доктрина имела принципиально иной, чем кейнсианство, характер и претендовала на кардинальное переустройство всего общества и мира в целом.

Объективно огромная роль государства и холистической, мессианской идеологии была свойственна традиционным – российскому и восточным – обществам. Эти черты были качественно модернизированы и развиты большевиками. Неудивительно, что их «прыжок в будущее» оказался в итоге «прыжком в прошлое».

Первоначальные заявления большевиков о стремлении к «подлинной» демократии, демократии «для трудящихся» остались пустыми декларациями. Напротив, их политика привела к свертыванию всякой демократии, даже советской, к формированию однопартийной диктатуры и бюрократической системы, качественно более мощной и жесткой, чем в царской России (и всех остальных странах Европы и Востока). Большевики не только реализовали те «антинародные» меры, которые предлагал Корнилов летом 1917 г. (введение смертной казни, милитаризация труда, устранение политического влияния Советов), но и на порядок превзошли их, превратив жесточайшее государственное принуждение и террор в важнейшие рычаги управления. Используя отдельные элементы государственного управления, появившиеся в ходе Первой мировой войны (принудительное синдицирование, государственный контроль за производством и распределением, всеобщая трудовая повинность и милитаризация труда, организация концлагерей, мощных спецслужб и т. д.), большевики качественно их развили и создали принципиально новый тип политического режима, несший в себе даже не зародыш, а костяк будущего тоталитаризма. Этот режим имел мессианскую направленность и рассматривался как прообраз государственности, которая утвердится во всем мире. Созданный в марте 1919 г. III Коммунистический интернационал, объединивший коммунистические и радикально-социалистические партии 21 страны, стал важнейшим орудием большевиков в разжигании мировой революции и «тиражировании» советского режима.