Идеологии «третьего пути»
Мировоззренческий кризис европейского общества на рубеже XIX–XX вв. послужил толчком к формированию нескольких течений общественной мысли, получивших условное название идеологий «третьего пути».
Само понятие «третий путь» связано с зародившейся еще в конце XVIII в. традицией выделять в партийно-политической системе «левый» и «правый» лагерь. «Левый» первоначально образовали политические группировки революционно-либерального толка, а «правый» – консерваторы-монархисты. В дальнейшем «левыми» стали считаться любые прогрессистские идеологические доктрины, а «правыми» – охранительные. К началу XX в. инициатива в «левом» лагере перешла к рабочему революционному движению, а реформистские партии (от либералов до социал-демократов) с этого времени оказались «правыми». Так сформировался современный партийно-политический спектр – условное расположение партий и общественно-политических движений слева направо, отражающее степень радикальности предлагаемых целей и путей общественного прогресса.
Идея «третьего пути», зародившаяся на рубеже XIX–XX вв., была связана не с попытками найти центристский, «умеренный» вариант политической стратегии, а со стремлением выработать принципиально новую систему мышления и ценностных ориентиров. По образному выражению русского философа С. Л. Франка, такая идеология формировалась «по ту сторону правого и левого».
Главным бедствием современной цивилизации сторонники идеологий «третьего пути» считали отчуждение человеческой личности. Понятие «отчуждение» было очень популярным в середине XIX в., когда представители самых разных направлений общественно-политической и философской мысли пытались осмыслить нарастающую напряженность в межличностных отношениях. Так, М. Штирнер считал отчуждение результатом навязывания человеку любых социальных норм, Л. Фейербах – следствием неверного восприятия человеком собственной сущности, формирования у него неадекватного образа собственного «Я». К. Маркс полагал, что основанием отчуждения является «опредмечивание» человеческой деятельности в условиях товарного производства и капиталистического типа общественных отношений.
На рубеже XIX–XX вв. многие европейские мыслители пришли к выводу, что причина отчуждения кроется в господстве политических идеологий. Острой критике подверглась социальная концепция марксизма, пробуждающая в человеке безликое и агрессивное «классовое чувство». Не меньшее неприятие вызвала либеральная концепция гражданского общества и правового государства, в рамках которой индивид рассматривался как носитель неких универсальных прав, не связанных с национальными, религиозными и культурными традициями. Попытки противопоставить искусственной полемике о путях политического освобождения человечества проблему духовной самобытности и органической целостности человеческой личности и дали толчок к формированию идеологий «третьего пути».
Сторонники идеологий «третьего пути» отстаивали идеал общества, основанного на принципах органической солидарности. Основой такого социального порядка должны были стать корпоративные сообщества – этнонациональные и конфессиональные (религиозные) группы, производственные и территориальные коллективы, община и семья. Подразумевалось, что принадлежность индивида к таким сообществам не может быть результатом рационального и целесообразного выбора. Напротив, рождаясь в определенной семейной, общинной, религиозной, этнокультурной среде, индивид становится личностью и приобретает те или иные интересы именно благодаря ее влиянию. Как следствие, теряет смысл противопоставление индивидуального и коллективного начал общественной жизни: человеческое «Я» формируется и раскрывается через корпоративное «Мы».
Идеал корпоративной органической солидарности, способной решить проблему отчуждения человека, был тесно связан с особой философско-мировоззренческой концепцией – витализмом (лат. vitalis – жизненный). Витализм, или «философия жизни», отрицал технократический, рационально-материалистический подход к пониманию сущности человека. В противовес западной культуре Нового времени выдвигалась идея иррационального, интуитивного понимания «глубинных основ» жизни. Личность человека рассматривалась как особый духовный феномен. Поэтому в проектах преобразования общества ключевая роль отводилась не экономическим или политическим реформам, а нравственному самосовершенствованию человека. Эта установка и сблизила на некоторое время совершенно разнородные идеологические течения – от христианского социализма и солидаризма до анархо-синдикализма и народничества.
Принцип органического солидаризма в сочетании с христианскими мировоззренческим ценностями лег в основу концепции социального католицизма, сформировавшейся на рубеже XIX–XX вв. под влиянием воззрений Римского Папы Льва XIII. В своих энцикликах он подверг критике не только идеи классовой борьбы и эгалитаризма, насаждаемые марксизмом, но и абсурдное, на его взгляд, стремление либералов распространить принцип свободы на все сферы общественной жизни. Лев XIII считал, что действительное решение социальных проблем возможно лишь на основе внутреннего тяготения человека к высшей истине и добру, воплощенных в Откровении Божьем. Религиозно-нравственное возрождение общества откроет путь и к социальной гармонии. При этом Лев XIII первым из понтификов подчеркивал, что церковь, «заботясь о духовных нуждах своих детей, не должна пренебрегать их временным, земным благополучием». Он считал, что нравственность не может быть противопоставлена материальному достатку, равно как принадлежность к «народу Божьему» не является препятствием для гражданской лояльности христиан по отношению к государству.
Основой христианского братства, по мысли Льва XIII, должны были стать новые профессиональные союзы, «сводящие ближе» предпринимателей и рабочих и в равной степени заботящиеся о повышении уровня «физического, духовного и экономического благосостояния, благочестия и нравственности». Не меньшую роль может сыграть государственная власть при условии ее христианского характера. Под христианским государством Лев XIII подразумевал не определенную форму правления, а власть, направленную на торжество справедливости и благополучие граждан. Государство, по его мнению, не может подменять церковь в ее пастырской миссии, но оно «обязано следовать обязанностям, связывающим его с Богом, путем публичного исповедания религии». Это означает необходимость отказа от представления о религии как частном деле человека и возложение на государство обязанностей по защите христианских ценностей. Именно Лев XIII впервые ввел понятие «христианская демократия», подчеркивая, что политическое единство общества может быть достигнуто на религиозно-нравственной основе, а не благодаря тому или иному устройству властных институтов. Идеи христианского солидаризма (социализма) получили большое распространение в России и Германии.[18]
В начале XX в. сложилось и светское направление идеологии солидаризма. Французские экономисты Л. Буржуа и Ш. Жид, правовед Л. Дюги в своих трудах отталкивались от идеи «естественной солидарности», понимая под ней универсальную для любых форм жизни «взаимную зависимость всех частей одного и того же организма». Общественный организм отличается особым разнообразием внутренних элементов, а потому растущей конфликтностью и одновременно появлением все новых форм солидаризации. Естественная солидарность дополняется этическим долгом, затем – требованиями закона, экономической необходимостью. Задача современного общества, по мнению солидаристов, – формирование таких общественных институтов, которые бы не только исключили конфликтность в отношениях между людьми, но и достигли этого без применения насилия, на основе всеобщего консенсуса и взаимной заинтересованности. Такая установка сближала светский солидаризм с реформистскими идеями социального либерализма и социал-демократии.
В совершенно ином русле развивалось еще одно направление солидаристской идеологии – народничество (немецкий аналог термина «народничество» – Volkisch, «фёлькиш»). Понятие «народ» вошло в арсенал европейской социальной науки еще в XVII в., когда Г. Гроций, Р. Декарт, Б. Спиноза, Т. Гоббс разработали основы теории естественных прав человека и договорной гражданской общности. В XVIII в. французские и английские просветители закрепили толкование понятия «народ» в контексте концепции общественного договора, хотя все чаще использовали в таком значении понятие «нация». Так, например, Ж. – Ж. Руссо отличал народ от толпы как «особого рода ассоциацию, объединенную общим благом и политическим организмом». Но при этом народ, использующий свое право суверена и законодательствующий в качестве ассоциированной общности, Руссо называл нацией. В XIX в. западноевропейский национализм окончательно сложился как политическая программа, связанная с идеями демократии, парламентаризма, гражданского представительства и самоуправления. Понятие же «народ» с этого времени стало ассоциироваться в западноевропейской традиции лишь с этнокультурными сообществами, не имеющими права на суверенитет (ethnic group, ethnic community). Как афористично рассуждал Д. Мадзини, «каждой нации – государство, и только одно государство для целой нации».
Иначе понятие «народ» трактовалось в немецкой и русской интеллектуальной традиции XIX в. Народ (Volk), в отличие от «политических наций», рассматривался как сообщество людей, объединенных языковой культурой, духовными ценностями, укладом жизни. В Германии подобные идеи стали широко известны благодаря творчеству Р. Вагнера, Ф. Шиллера, И. Гёте. Гегель предложил использовать для характеристики духовного склада, создающего народное сообщество, особое понятие – «дух народа» (Volkergeist), а В. Гумбольдт, М. Лацарус и Х. Штейнталь заложили основы этнопсихологии как особой научной дисциплины. Народ трактовался ими как «совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ и причисляют себя к одному народу». Таким образом, «народообразующим» фактором считалась особая психологическая установка, возникающая под влиянием «духа народа».
Представление о народе как органическом сообществе, обладающем собственной «душой», характером, волей, исторической судьбой, приобрело яркий политический подтекст. Уже к концу XIX в. в Германии сложилось очень пестрое в организационном и идеологическом плане фёлькишское движение. Его представители отвергали идею договорного гражданского общества и естественных прав человека. Фёлькише доказывали, что только единый народный организм обладает правом определять пути развития, выступает связующим звеном между прошлым и будущим. Радикальная критика буржуазного образа жизни как ложного и чуждого национальным традициям сочеталась у них с пропагандой идеи «крови и почвы» – возрождения «истинно немецкого образа жизни» как в нравственном, духовном, так и в расово-биологическом, генетическом смысле.
Экстремистский национализм фёлькише тесно переплетался с антисемитскими идеями. Популярными среди них были и экспансионистские геополитические теории, связывавшие «пространственное движение» народов-государств с их «исторической борьбой», концепции пангерманизма, доказывающие исключительный характер германской этнонациональной культуры. Впитывая подобные идеи, фёлькишское движение превращалось в катализатор политического экстремизма в Германии, основу для зарождения фашистских и нацистских идей.[19]
Еще одно направление общественной мысли солидаристского типа сформировалось на рубеже XIX–XX вв. в романских странах Европы. В основу его легли идеологические принципы синдикализма и анархизма.
Революционный синдикализм (греч. syndikos – действующий сообща) возник в рабочей среде как альтернатива идеям марксизма. Синдикалистские организации представляли собой межотраслевые союзы, координирующие забастовочную борьбу, пропагандистскую и агитационную деятельность, помощь безработным и жертвам производственного травматизма, просветительскую работу среди рабочих. Синдикалисты считали свою деятельность революционной, поскольку принципиально отказывались от идеи классового сотрудничества. Профсоюзы они рассматривали как систему социальной самоорганизации рабочих, которая в будущем способна стать основой всего общественного строя.
В начале XX в. синдикалистское движение раскололось на два течения. Первое из них образовали массовые профсоюзные организации, борющиеся за экономические права рабочих и укрепление парламентской демократии (ВКТ во Франции, САК в Швеции, тред-юнионы в англосаксонских странах и др.). Второе оказалось под влиянием идей анархизма.
Анархизм начала XX в. представлен двумя основными течениями – анархо-коммунизмом и анархо-синдикализмом. Духовным лидером первого из них стал П. А. Кропоткин. Анархо-коммунисты утверждали, что любые социальные и политические реформы обречены на провал, поскольку осуществляются государством и выгодны прежде всего господствующим классам. Торжество анархии они противопоставляли не только буржуазному государству, но и парламентаризму, многопартийности, демократии. Кропоткин доказывал, что представительное правление само по себе является угрозой личности, поскольку власть большинства оказывается не менее репрессивной, чем господство меньшинства. Идеалом анархо-коммунистов была революционная стихия, свободное самовыражение масс.
Стремление к более активной и организованной политической борьбе привело многих анархистов в синдикалистское движение. Так возник анархо-синдикализм. В идеологии синдикализма анархистов привлекали пропаганда самоуправленческого, безгосударственного общества, отрицание любой классовой диктатуры, осуждение буржуазного строя как средоточия зла и источника порабощения личности. Но в отличие от старых профсоюзных лидеров анархисты привнесли в синдикалистское движение идеологическую бескомпромиссность, стремление к революционной активности. Анархо-синдикалисты пропагандировали самые агрессивные формы протеста – стачки, демонстрации, бойкот, саботаж, видели в них эмоциональный взрыв угнетенной массы, ее творческую, непостижимую для разума жизненную активность. Особое значение придавалось насилию. Индивидуальный террор, взрывы в людных местах рассматривались как возможность «встряхнуть» общество, бросить вызов «ложным» гуманистическим ценностям, «сковывающим» жизненные силы масс, и дезорганизовать государственный строй, «лишающий народ воли».
Таким образом, в начале XX в. идеологии «третьего пути» достаточно четко разделились на две группы. Одну из них составили социально-христианское и солидаристское движения, представители которых критиковали существующий общественный строй, но принципиально отвергали идею его революционного, насильственного изменения. Уже во второй половине XX в. оба движения окончательно интегрировались в официальный партийно-политический спектр, причем христианско-социальная идеология превратилась в одну из опор современного консерватизма, а многие идеи солидаризма вошли в программные установки неолиберальных партий. Иначе сложилась судьба народничества и анархо-синдикализма. Эти движения с ярко выраженным протестным характером, пафосом тотального обновления общества на началах корпоративизма пользовались большой популярностью среди маргинальных групп населения. После окончания Первой мировой войны они сыграли заметную роль в эскалации общественной напряженности и формировании той революционной волны, которая ускорила создание тоталитарных режимов.
