История XX века: Россия – Запад – Восток

«Либеральный консенсус» и идеология «государства благосостояния»

Драматические события, произошедшие на мировой арене в середине XX в., привели к заметной перестройке идеологического пространства и политической системы западного общества. Вторая мировая война была порождена не только геополитическим соперничеством великих держав, но и столкновением трех идеологических доктрин – нацизма, коммунизма и либеральной демократии, – каждая из которых опиралась на особое представление о путях исторического развития человечества, основах общественного строя и характере взаимоотношений народов.

Борьба с нацизмом впервые заставила ведущие страны Запада встать на путь не только военно-политического и экономического, но и идеологического сотрудничества. Этот опыт был совершенно необычным даже с учетом исторической и культурной близости англосаксонских народов. Ведь речь шла не только о борьбе с общим противником, но и о построении послевоенного мирового порядка. В новой системе международных отношений принцип национального суверенитета должен был соседствовать с солидарной волей «объединенных наций». Впервые этот вопрос был поставлен на встрече Ф. Рузвельта и У. Черчилля в августе 1941 г. в бухте Арджентиа. По итогам ее была принята Атлантическая хартия, заложившая основы геополитической идеологии атлантизма.

В Атлантической хартии заявлялось, что после уничтожения нацистской тирании должен быть установлен мир, обеспечивающий безопасность всем нациям и «свободное бытие всех людей», гарантировано право всех народов на свободный выбор формы правления. В Декларации Объединенных Наций, принятой 1 января 1942 г. Великобританией, США, СССР и Китаем, также было подчеркнуто, что победа над нацизмом является необходимым условием «защиты жизни, свободы, независимости и религиозной свободы, а также прав человека и справедливости». Присоединение к этой либеральной декларации Советского Союза диктовалось стремлением укрепить антигитлеровскую коалицию. Но и в дальнейшем концепция ООН строилась именно на либерально-демократических принципах, в духе концепций естественных прав человека и народного суверенитета. Для западных стран это означало не только идеологическую победу над нацизмом, но и торжество либеральных ценностей в качестве общечеловеческих. Кроме того, идеологи атлантизма подчеркивали историческую роль Запада как «колыбели свободы» и обосновывали глобальную ответственность «атлантических» держав за судьбы мира.

После разгрома нацизма мир разделил «железный занавес». Начался новый виток идеологической конфронтации. Объявив «крестовый поход против коммунизма», политическая элита западных стран сделала ставку на дальнейшую консолидацию общественного мнения на основе либерально-демократических ценностей. Идея «защиты свободы» стала не только расхожим пропагандистским слоганом, но и важнейшей частью политической культуры западного общества. Сложился своеобразный «либеральный консенсус» всех ведущих политических сил, специфика программных установок тех или иных партий и общественных движений являлась лишь дополнением к базовым принципам либеральной демократии – признанию приоритета прав и свобод личности, правового характера государственности, договорного принципа общественных отношений. Огромную мобилизующую роль играл и образ врага – гротесковое, нарочитое представление о советской «империи зла».

Логика «либерального консенсуса» привела к быстрому сближению всех политических сил, разделявших реформистские идеи социального либерализма и либерального консерватизма. На этой основе в послевоенные годы произошло становление целого ряда течений общественной мысли, получивших общее название «неолиберализм».

При широком разбросе мнений о целях и масштабах государственной политики идеологи неолиберализма были едины в признании государства не «неизбежным злом», а главенствующим общественным институтом, влияние которого должно распространяться на все сферы жизни. Речь, естественно, не шла о тотальном огосударствлении общества. Неолибералы рассматривали государственное регулирование как управление ненасильственными способами, стимулирование общественных процессов, а не политическое принуждение. Изменение роли государства связывалось ими не с торжеством новой идеологии, а с результатом естественной эволюции самого общества, когда на смену сословной корпоративности и индивидуалистической конкуренции приходит сложное сочетание индивидуальных, групповых, общенациональных и даже общечеловеческих интересов. В этом динамично меняющемся социальном пространстве государство призвано выступать не управленцем, а «интегратором» и «коммуникатором». Оно должно активно стимулировать саморазвитие общества, не подменяя силой закона естественные механизмы прогресса.

В работах неолибералов Дж. Гэлбрейта, У. Ростоу, Г. Мюрдаля, М. Ориу, А. Турена всесторонне анализировался феномен «нового индустриального общества», сменившего «старый капитализм». Основной целью политического развития в этих условиях провозглашалась уже не защита естественных прав человека, а достижение «всеобщего благоденствия».

Термин «общественное благоденствие» впервые предложил шведский неолиберал К. Мюрдаль. В работе «За пределы государства благоденствия» он пытался доказать, что сочетание рыночных принципов с государственным регулированием позволяет «привести экономику в соответствие с интересами большинства граждан», не используя насилие и не нарушая принципы справедливости. Мюрдаль считал, что необходимым условием становления «государства благосостояния» является последовательная демократизация, передача части административных и даже политических функций общественным коллективам и местным органам самоуправления. «Расширяющийся народный контроль» должен был стать гарантией социальной гармонии.

Французский правовед М. Ориу разработал неолиберальную теорию плюралистической демократии. Он доказывал, что, анализируя современные политические процессы, необходимо рассматривать не взаимоотношения личности и государства, а взаимодействие социальных институтов и сообществ. «Социальные институты, – утверждал ученый, – представляют собой организации, включающие в себя людей, а также идею, идеал, принцип, которые служат своего рода горнилом, извлекающим энергию этих индивидов». Ключевую роль Ориу отводил корпоративным институтам (государству, церкви, профсоюзам, ассоциациям), которые позволяют интегрировать воедино сообщества людей, общественные институты и социальные идеи. Одновременно Ориу подчеркивал, что плюралистическая демократия может существовать только при наличии активной воли индивидов. «В динамичной концепции социальной жизни, – утверждал он, – это означает, что усилия индивидов являются действием, тогда как усилия групп – противодействием, призванным уравновесить действия индивидов».

Становление концепции «государства всеобщего благоденствия» превратило неолиберализм не только в ведущую идеологическую доктрину западного общества, но и в универсальную основу государственной политики. Но тем самым началось выхолащивание самой либеральной идеологии, ее мировоззренческого потенциала. Неолиберальная политическая стратегия все больше вступала в противоречие с либеральными духовными ценностями. Не случайно, что в неолиберальном лагере быстро нарастали технократические настроения и скептическое отношение к роли идеологии в жизни общества. Французский политолог Р. Арон даже сформулировал тезис о «конце идеологии» в развитом индустриальном обществе. Под идеологией он подразумевал спекулятивные попытки объяснить историческое движение общества, основываясь на каких-либо конкретных схемах и теориях. Арон считал, что, поскольку технократизм и бюрократизм не нуждаются в таком смысловом объяснении, то их господство в современном обществе и означает «гибель идеологии».