История XX века: Россия – Запад – Восток

По времени, прошедшему после генезиса капитализма в стране – примерно 150 лет, Октябрьская революция была схожа с Английской буржуазной революцией XVII в. Однако по большинству параметров: широте вовлеченности масс, а соответственно, своему радикализму и кровопролитности; нерелигиозности идеологий; четкой социальной направленности и мессианству; влиянию на мир и революционное движение – она гораздо больше походила на Французскую революцию 1789–1799 гг.

Октябрьская революция произошла на той стадии экономического развития, когда по уровню ВВП на душу населения[11] Россия соответствовала другим странам периода революционных потрясений: Англии середины XVII в., США и Франции конца XVIII в., Германии 1848 г., Мексике 1911 г. Но, в отличие от великих революций Запада, Октябрьская произошла после промышленного переворота. При этом аграрный переворот, который на Западе предшествовал промышленному, в России завершен не был. В некотором смысле российская революция является «промежуточной» между европейскими и восточными революциями, многие из которых происходили до завершения и промышленного, и аграрного переворотов. Другими чертами, роднившими ее с революциями Востока, были слабость буржуазии, либерализма и огромная роль крестьянства.

Завершив к концу XIX в. промышленный переворот, Россия к 1917 г. имела более развитую, чем в западноевропейских странах накануне революций, индустрию и рабочий класс (пусть и не до конца еще сформированный), производство отличалось высокой концентрацией и даже было частично монополизировано. Последнее – в сочетании с усилением госрегулирования в годы Первой мировой войны – существенно облегчило установление государственного контроля над экономикой и переход к новой социально-экономической модели.

Классообразование тоже не было завершено, но по этому пути Россия к 1917 г. продвинулась дальше, чем соответствующие европейские страны XVI–XVIII вв. (и больше походила на Францию, Германию, Чехию 1848–1849 гг.). К тому же к началу XX в. успел завоевать популярность марксизм – идеологическое детище промышленного переворота, – теоретически обосновавший подобный переход. Более того, в отличие от Нидерландской (XVII в.), Английской (XVI в.) и Французской (XVIII в.) революций, Россия вступила в Октябрьскую революцию, уже имея сформированные, «проверенные в деле» и весьма радикальные партии. Таковых не было даже во Франции и в центральноевропейских странах перед революциями 1848–1849 гг. Непропорционально большое место в отечественной партийной системе занимали социалисты. После Февральской революции они уже явно преобладали и даже господствовали на политической арене.

Наличие сравнительно мощной, высококонцентрированной промышленности, молодого, тесно связанного с деревней, но уже имевшего революционные традиции рабочего класса и относительно слабой буржуазии, численно подавляющего общинного крестьянства с его уравнительным, коллективистским менталитетом, ненавистью к «барам», а также значительное распространение социалистических идеологий и создало ту гремучую смесь, взрыв которой, сдетонированный Первой мировой войной, падением монархии и начавшимся распадом империи, «запустил» российскую революцию гораздо дальше, чем европейские. В итоге, прервав прежнюю модернизацию, большевики попытались начать свою, альтернативную капиталистической.

В некотором смысле прообразом революций 1917 г. в России стала Французская революция 1870 г. и Парижская коммуна (1871), которые были вызваны военными поражениями. Хотя «внешний фактор» играл немаловажную роль во всех революциях, только с конца XIX в., и особенно в XX в., влияние войн на государства приобрело столь масштабный характер. Оно не сводилось лишь к расстройству финансов, падению жизненного уровня и дискредитации власти, а оказывало колоссальное влияние на все и на всех. Народ, особенно вооруженный, так или иначе получил «право голоса» не только в вопросах ведения войны, но и при решении других принципиальных проблем жизни общества. Поэтому революции 1917 г. в России и отчасти в Германии 1918 г. делал прежде всего «человек с ружьем», солдат и матрос. В России и в меньшей степени в Германии «внешний фактор» в виде мировой войны наложился на сложный, системный внутренний кризис, в котором противоречия ранней модернизации переплелись с элементами противоречий, присущими индустриальным обществам. Это и послужило одной из важнейших причин того, что вспыхнувшие в этих странах революции приобрели антикапиталистический характер (как в России) или по меньшей мере тенденции.

Масштаб преобразований в ходе Октябрьской революции был беспрецедентен. Подобно другим великим революциям, она изменила отношения собственности, состав элиты, но гораздо более радикально. В отличие от Французской революции 1789–1799 гг., которая лишь попыталась посягнуть на религию, Октябрьская провозгласила непримиримую борьбу с ней. Главной чертой, отличавшей российскую революцию от западноевропейских и сближавшей ее с некоторыми революциями на Востоке, было то, что она способствовала не укреплению, а разрушению ростков гражданского общества, не закату, а возрождению – в новых формах – традиционализма. Но по сравнению, например, с Иранской революцией 1979 г., традиционные формы победили в ней лишь частично и в трансформированном виде. Советская власть явилась результатом причудливого синтеза марксизма и индустриализма лишь с некоторыми элементами традиционного общества. Социализм объективно послужил новым, альтернативным капитализму путем формирования индустриального общества. В создаваемом обществе в преобразованном виде воспроизвелись глубинные черты российского типа феодализма. Некоторые историки называют социалистическую революцию «великой утопической авантюрой», которая не могла произойти ни в одной другой стране, кроме России. Вместе с тем она была бы невозможна без общеевропейских феноменов: мировой войны и социалистической (марксистской) доктрины.

Таким образом, глубокий социально-политический кризис, вызванный мировой войной и падением монархии, сильные революционные и социалистические традиции (последняя, идущая от Герцена, зародилась еще до начала промышленного переворота, а социалистические партии возникли в заметно отстававшей России лишь немногим позже, чем в ведущих европейских державах), относительная «небуржуазность» страны, несформированность гражданского общества и многочисленные элементы традиционного аграрного общества, сохранявшиеся как в социально-экономической сфере, так и в массовом сознании, – все это подтолкнуло Россию к поиску некапиталистического, альтернативного пути развития под руководством большевиков. Ценой жесточайшей диктатуры, массового террора и небывалых в истории жертв им удалось сохранить государственность, суверенитет страны, восстановить, пусть и не полностью (без Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии, западных районов Белоруссии и Украины), территорию бывшей Российской империи и создать в условиях кризиса рыночных отношений новую экономическую и социально-политическую модель, противостоявшую «мировому капитализму». Поскольку эта модель считалась «всемирно-историческим» достижением, революционная Россия, казалось, сумела реализовать народническую мечту и чуть ли не мгновенно превратиться из отсталой по сравнению с Западом страны в самую «передовую» в мире.

Пройдя еще более стремительную радикализацию, чем Французская революция 1789–1799 гг., и породив куда более масштабную и кровавую гражданскую войну, Октябрьская революция, в отличие от нее, не завершилась термидором. Тем не менее эта проблема вскоре встала перед большевиками.